Давыд Вярьвильский «Мои жизненные воспоминания»

Мало кто знает в современной Пензе, какой облик носил этот провинциальный город до революции 1917 года. Очень много изменилось в городе с начала прошлого века: и архитектура, и транспорт, и благоустройство, изменился образ жизни и самих пензенцев.

Ныне живущие старики помнят город послевоенный с коммуналками в полуразрушенных временем неблагоустроенных когда-то купеческих домах, с непроходимыми в распутицу и разбитыми тротуарами. Позднее же, когда жители стали переселяться в отдельные квартиры новостроек, возникших на расчищаемых от былого улицах Пензы, фотографии в их семейных альбомах явно посветлели новыми фасадами домов и чистыми, зелёными площадями.

А каким был город раньше, до начала всех военных катаклизмов и революционных преобразований?

Ответ на этот вопрос можно найти в рукописных воспоминаниях Давыда Вярьвильского – заместителя городского головы 1909–1912 гг., под руководством которого обновлялась и благоустраивалась Пенза на примерах русских городов… Киева и Одессы, та самая дореволюционная Пенза, истинный облик которой скрылся за пеленой времени. Ниже мы приводим выдержки из этих воспоминаний.

Зам. Головы Пензы
Д. Вярьвильский в 1911 г.

Волна городских реформ

1909 год. Первый год моей службы в Управе в качестве заместителя городского Головы протекал в спокойной обстановке. Ко мне все хорошо относились, как городской Голова, так и мои товарищи – члены Управы. Также я пользовался поддержкой и благосклонностью нашего старенького секретаря Управы, который во мне видел ту же энергию и интерес к городскому хозяйству, какую проявлял в бытность городским Головой мой отец.

Ознакомившись с делами, постепенно я начинал выдвигать различные новшества, как по общему развитию городского хозяйства, так и по работе Управы. В частности, мне удалось несколько расширить контингент служащих Управы, пополнив его специалистами, и придать им больший вес и значение. В то время это был модный вопрос, и он стоял не только у нас, но и в других городах России.

В конце XIX века для Пензенского городского общества на углу Садовой и Верхней Пешей построили собственное здание, обогатившее застройку Соборной площади оригинальным силуэтом башни.

После произошедшей в 1905 г. революции волна реформ захватила как город, так и земства (уезды), и произошло объединение городских управлений. Это течение осуществлялось прогрессивцами и либералами, которые являлись «левыми» в городских управлениях. Приходилось встречаться нам и с «правым элементом» в лице старых гласных из среды купечества, чиновничества и дворянства.

Среди таких противников у меня был и наш городской голова В.И. Потулов, отношения с которым у меня из года в год ухудшались. На все выдвигаемые мною и нашей группой гласных новые проекты мы встречали оппозицию в лице городского Головы и идущих за ним старых гласных, вообще отвергающих какие-либо реформы. Но, как я уже сказал выше, мне удалось сорганизовать в Думе большинство, идущее за мной, и потому разрабатываемые и представляемые мною в Думу вопросы разрешались в положительном для меня ключе. Другими словами, наша «левая» группа, была сильнее «правой», и поэтому мне посчастливилось осуществить ряд очень важных проектов нашего городского хозяйства.

Я постараюсь вспомнить наиболее крупные дела, которые были проведены в Пензенской городской Думе за четыре года моей работы на посту заместителя городского головы.

В реализации этих дел мне очень помогли два общероссийских съезда городских деятелей России, на которых мне удалось присутствовать лично.

Здание городской Управы. Начало ХХ века. Пенза. Фото из архива И. Шишкина

1-й Всероссийский съезд городских деятелей, г. Одесса

1910 год. После революции 1905 г., как я уже отмечал выше, появилось оживление работы общественных организаций, которые образовывали союзы по всей нашей стране и собирали всероссийские съезды. Это большей частью осуществлялось по инициативе прогрессивных групп населения. Так же произошло и в среде работников городских самоуправлений. Первыми инициаторами этого дела были несколько общественных деятелей города Одессы во главе с Михаилом Михайловичем Дитерихом.

Эта группа гласных одесской Думы, являющихся в то время оппозицией большинства черносотенной Думы с известным черносотенцем городским Головой Пеликаном, добилась разрешения у правительства созвать в г. Одессе 1-й съезд городских общественных деятелей. Они разослали по всем городам России приглашения на съезд уполномоченных от своих городских Дум. Наша Дума командировала на этот съезд меня, как заместителя городского Головы, и нашего городского архитектора Викентия Викторовича Гана.

Съезд был осенью 1910 года, и я соблазнил поехать со мной в Одессу мою Лизу. Поездка была очень интересна, нам предстояло посетить один из красивейших русских больших городов Одессу и впервые для нас обоих полюбоваться красотами Чёрного моря. Одно Лизу смущало, как мы оставим двух наших малышей Софочку и Катюшу, над которыми всегда так дрожали и беспокоились, даже когда мы были вместе. Но уповая, что наши родные, то есть бабушки и тётушки, которых у нас было много, будут наблюдать за детьми, а главное, у нас была хорошая няня, на которую можно было спокойно оставить дочурок, мы решились на это путешествие.

Осенняя погода благоприятствовала нашей поездке. Было ещё тепло, а когда мы спустились на юг, то там было совсем лето.

Всю долгую дорогу мы ехали в мягких вагонах и по новым местам, в которых до сего времени не бывали.

В Одессу приехали утром. Был ясный день. Нас сразу поразил вид города, его благоустройство с чудными улицами, засаженными деревьями, вымощенными каменной брусчаткой или заасфальтированными. Шумная толпа народа заполняла улицы, бульвары и площади. Красивые дома и отсутствие маленьких домишек, роскошные магазины, нарядная публика, рестораны, расположенные прямо на панелях улиц, всё это выделяло город даже из наших старых столиц Петербурга и, в особенности, Москвы.

А когда мы въехали на громадную приморскую Николаевскую набережную и на бульвар, находящийся на высоком морском берегу, нам вдруг открылся вид на безбрежное море, освещённое солнцем и окрашенное в разные оттенки зелёного цвета, начиная от светло-светло зелёного, и заканчивая почти чёрно-зелёным цветом. Мы прямо, что называется, разинули рты – так это было красиво и величественно. До сих пор я ещё помню охватившие меня чувства. Мы проезжали по Николаевскому бульвару и там внизу видели множество кораблей, стоящих в порту, и кишащий там, как в муравейнике, люд.

Вдоль бульвара стояли роскошные дома, вроде дворцов, какие мы видели в Петербурге на набережной Невы. Это были большей частью дома местных богачей-миллионеров. Встречались великолепные гостиницы. А посередине бульвара на углу Ришельевской улицы была площадь, от которой вниз к морю спускалась известная одесская лестница, наверху которой стоял памятник основателю города – монумент Ришелье во весь рост. На углу этой площади были расположены полукруглые здания, в одном из которых была гостиница с окнами и балконами, обращенными на море, где мы и решили с Лизой остановиться.

По дороге мы, было, заехали в ещё одну из лучших гостиниц – «Лондонскую». Там нам показали один из номеров с видом на море. Номер этот был шикарно обставлен, с мягким во всю комнату розовым ковром и с двумя чудными кроватями, но нас остановила цена. За него надо было платить 10 рублей в сутки, несмотря на конец морского сезона (в разгар сезона он ценился в 25 рублей), и мы, полюбовавшись комфортным номером, всё-таки не решились на такой большой расход и поехали в другую.

Теперь мы нашли хотя и небольшой номер, но тоже с балконом на море, и по цене 3 рубля в сутки. С нашего балкона море было также хорошо видно, оно было как на ладони, и мы часто любовались оттуда на переливающиеся цвета воды и морских волн. Внизу против нас на бульваре был открытый ресторан под парусиновым тентом. Он был таким громадным, что там стояли открытыми около сотни маленьких столов, за которыми по целым дням сидели одесситы, или, пожалуй, те многочисленные приезжие, которыми обиловала оживлённо торгующая Одесса. Очень много среди этой публики было иностранцев, и можно было услышать разговор на всех языках мира. В порту стояло много иностранных судов, все они были торговые, военный корабль в порту стоял только один.

Наиболее оживлёнными улицами в центре города были Ришельевская и Дерибасовская. Обе они всегда были заполнены народом, снующим по магазинам, пассажам и кафе. Тут бросалась в глаза большая посещаемость публикой многочисленных кафе, столы которых размещались прямо на открытом воздухе, чего нет ни в Петербурге, ни в Москве. Мы с Лизой ознакомились с центром Одессы уже в день приезда, и каждый день обедали с ней в разных ресторанах, в том числе в ресторане нашей гостиницы, где была хорошая кухня.

В первый же день я успел познакомиться с администрацией нашего съезда, открытие которого назначено было на другой день нашего приезда. Мне очень понравился инициатор съезда господин Дитерих. Он уже был пожилой человек с большой бородой, видом учёного, по профессии своей он был, кажется, инженер. Он и его окружение представляли типичных либералов-интеллигентов, энергично взявшихся за поднятие городского хозяйства в наших российских городах. Среди них было несколько профессоров и специалистов одесского университета и институтов, которые и сделали на съезде очень короткие и полезные для нас, работников городских хозяйств, доклады по самым животрепещущим вопросам культурного возрождения городов. Здесь мы прослушали доклады на различные темы: финансовые, экономические, технические и правовые. Многие из нас участвовали в прениях, и мы делились рассказами о нашей городской жизни, при этом почти все подчёркивали нашу крайнюю зависимость от опекающих нас правительственных властей, не дающих возможности поднять хозяйство в наших городах на другую высоту.

Благодаря тому, что у нас в Пензе имелось собственное издание журнала – вестника городского хозяйства, который мы рассылали по большим городам в порядке обмена, меня в Президиуме съезда уже заочно знали и поэтому выдвинули в секретариат съезда, что и было одобрено голосованием. Я очень много почерпнул из этого съезда. Всё наиболее важное успел записать и по приезде домой сумел издать печатный отчёт по съезду, который и был разослан всем гласным нашей Думы. Я лично сделал в Думе большой доклад и одновременно выдвинул ряд мероприятий, которые следовало провести у нас в Пензе, следуя практике других городов. Позднее это и было мною осуществлено, о чём я уже писал выше.

Заседания нашего съезда происходили рано утром и вечером, а днём мы посещали экскурсии по городским предприятиям Одессы, откуда мы могли почерпнуть для себя очень много интересного, ибо одесское хозяйство было даже во многом лучше хозяйств Петербурга и Москвы. Между прочим, один из дней съезда мы посветили поездке за 40 верст от Одессы к Днестру, где осмотрели великолепный водопровод, питающий Одессу питьевой водой. Мы осмотрели чудные «английские» фильтры, отстойники и бассейны, где полностью обезвреживалась речная вода, прежде чем поступить в громадные чугунные трубы, проложенные на 40 верст.

В городе мы осмотрели городскую хлебопекарню, где вся работа была механизирована и шла почти без прикосновения к хлебу руками рабочих. Мука, дрожжи и вода поступали с верхних этажей в машины, где месилось тесто, потом оно поступало на механическую разделку и дальше – в печи. Это для нас было новостью. Конечно, сейчас это не диво, а в 1910 году этого нигде, кроме Одессы, не было.

Открытки с видами Одессы начала ХХ века

На центральном базаре мы любовались крытым рынком с мраморными столами, в то время как в наших городах были базарные палатки в окружении грязи и пыли.

Осмотрели мы великолепные больницы, школы. Большое впечатление произвели на нас публичная библиотека и станция скорой медицинской помощи. Оба этих учреждения являлись даром городу от его Почётного гражданина графа Михаила Михайловича Толстого – одного из местных меценатов и щедрого общественного деятеля. Как библиотека, так и станция сооружены на личные средства графа, который ревниво следил, чтобы эти учреждения существовали только на его средства. Мы позавидовали Одессе, что у них нашлись такие щедрые благотворители.

Станция скорой медицинской помощи была оборудована по самой последней технике. Она имела четыре кареты (тогда ещё широкого применения автомобилей вообще не было), снабжённые всевозможными лекарствами и медицинскими приборами, а когда мы поинтересовались, какими именно, то главный врач сказал, что нам следовало спросить «Чего у вас нет?», так как то, что нам известно в медицине, всё в карете имеется.

В карете на вызов отправляются дежурный врач и фельдшер, которые в полной готовности сидят в дежурной комнате и менее через 1 минуту они могут выехать на вызов, так как одна из карет совершенно готова к вечеру, вторая и третья кареты подготовлены также к скорому выезду. И только лошади четвёртой кареты (по очереди) отдыхают сутки в особых изоляторах, где для успокоения нервов лошадей стоит полная тишина, куда даже не доходит громкий звонок вызова. На станции – большой штат врачей и фельдшеров. При входе в приёмную станцию видна большого формата цифра – это последний № выезда станции со дня её основания. Тут же в стеклянных витринах хранятся вещественные показатели бывших различных аварий, несчастий, постигших одесситов, на вызов которых выезжали кареты скорой медицинской помощи (яды, инструменты, оружие и прочее). В больших бедствиях выезжали все кареты, и о таких случаях нам рассказывали и сообщали об эффективности медицинской помощи оказанным пострадавшим.

Был один такой случай. Стекольщик работал на крыше одного высокого дома и там, обрезав себе руку под мышкой, истекал кровью. Вызванный врач скорой медицинской помощи быстро взобрался на крышу, там сделал вливание физиологического раствора, и перевязанного стекольщика сняли с крыши, тем самым спасли от неминуемой смерти. Очень продуманно сооружена публичная библиотека имени М.М. Толстого, там имеются уютные, комфортабельные залы и кабинеты для читателей, сохраняется абсолютная тишина и даже заглушены шумы от хождения публики, ибо паркетный пол уложен на асфальт, отчего получается эффект, что ты идёшь по ковру.

Граф Михаил Михайлович Толстой. Художник Н.Д. Кузнецов. 1890 г.

Оригинально сооружено книгохранилище в 6-ти этажной башне. Здесь этажи немного выше роста человека уставлены шкафами с книгами так, что не приходится прибегать к лестницам, чтобы достать книгу. Между шкафами подвешены на тросе электролампы, которые могут передвигаться за ручку мимо полок с книгами, что облегчает поиск нужной книги. Вообще видно, что жертвователь этой библиотеки не только выделил средства, но предусмотрел и ввёл возможную рационализацию по этому библиотечному делу.

Все издания, подаренные М. Толстым, имеют штамп
или экслибрис.  «Дар графа М.М. Толстого».

Мы, делегаты съезда, близко познакомились с М.М. Толстым. Он был средних лет, в нём отсутствовала графская осанка и он, типичный интеллигент, своими заботами в области народного просвещения и культуры напоминал москвичей Третьякова и Бахрушина.

На нашем съезде я повидал многих общественных деятелей столиц и больших городов. Был один из делегатов из Киева. Очень энергичный городской деятель, молодой инженер Демченко. Это был своего рода энтузиаст, новатор, который много уже тогда сделал для благоустройства Киева. Мы даже заметили, что в этом деле между Киевом и Одессой существует соревнование. В частности, Киев провёл большую работу по планированию улиц, с придачей им новых профилей и с новыми самыми гигиеничными мостовыми.

По этому поводу инженер Демченко сделал съезду очень интересный доклад и в заключение передал от имени Киевского городского самоуправления приглашение к членам съезда приехать к ним на следующий год, чтобы провести 2-й Всероссийский съезд городских деятелей, что и было принято на этом съезде.

От Москвы приехала в Одессу большая делегация, и в том числе известный общественный и политический деятель А.И. Гучков, который был председателем партии октябристов, объединявшей всю российскую богатую буржуазию.

Инициаторы нашего съезда были более левого направления, конституционно-демократической (кадетской) партии. А городская одесская Дума и их городской Голова Пеликан просто были черносотенцы. Так что на съезде были плоды самых разных политических убеждений. В эти годы шла бурная партийная борьба, и после революции 1905 и 1906 г. правительство стало очень реакционным, оно очень боялось революционных выступлений и съездов, и на наших заседаниях всё время присутствовала жандармерия и полиция, наблюдавшая за речами ораторов.

У нас, конечно, уклон сначала был чисто деловой, но в последний день речи обострились. Нельзя было не отметить ту пагубную реакционную практику, которую проводило правительство. Это высказал даже такой умеренный политический деятель, как Гучков, но ему не удалось закончить свою речь, так как представитель полиции его прервал и потребовал закрытия съезда. Так самого последнего заключительного слова мы и не услышали. На этом нам пришлось закончить заседание и разойтись, чтобы покинуть Одессу.

Александр Иванович Гучков (1862–1936).

Российский политический деятель. Лидер партий «Союз 17 октября» и с лета 1917 года Либеральной республиканской партии России. Председатель III Государственной думы (1910–1911). Член Государственного совета. Председатель Центрального военно-промышленного комитета (1915–1917). Военный и временно морской министр Временного правительства (1917).

Император Николай II и Императрица Александра Фёдоровна считали его своим личным врагом. С 1910 года занимал видное положение в масонской ложе «Великий Восток народов России», куда входило большинство либеральных политиков России. Именно он запустил в общество легенду о «всесильном» Распутине, сыгравшую важнейшую роль в дискредитации монархии накануне революции. Уже в ноябре 1915 года Гучков разработал план государственного переворота. 2 марта 1917 года в Пскове принимал от Царя «безоговорочную капитуляцию». Скончался в эмиграции.

Я вследствие занятости на съезде мало мог уделять времени для прогулок по городу с Лизой, но всё же мы успели познакомиться с жизнью этого большого, одного из красивейших городов нашей родины. Я не мог предположить, что мне ещё раз удастся побывать и даже около года пожить в этом городе, о чём я напишу попозже.

В общем, мы с Лизой были очень довольны этим неожиданным путешествием, и у нас осталось много хороших впечатлений и воспоминаний, в особенности о красоте Чёрного моря. Мы порядочно соскучились по своим детишкам и поэтому с радостью возвратились к себе домой.

 
2-й Всероссийский съезд городских деятелей, г. Киев

Весной 1911 года в Киеве был созван 2-й Всероссийский съезд городских деятелей, куда я был командирован городской Думой в качестве делегата от г. Пензы.

Эта вторая моя поездка в большой город предоставила возможность ещё более познакомиться с образцовым хозяйством. В это время Киев переживал оживлённую работу по благоустройству. Там я встретил молодого инженера Демченко, который на предыдущем 1-м Одесском съезде городских деятелей делал интересный доклад и который всех нас пригласил к себе в Киев, что сейчас и осуществлялось.

Киев расположен, как и Москва, на холмах, и там со старых времён сохранились улицы с очень крутыми подъёмами. Инженер Демченко, занимавший должность члена городской киевской Управы, большой и смелый энтузиаст, добился решения киевской Думы о переустройстве центральных улиц Киева и о сооружении новых мостовых из диабаза. При планировке улиц были срыты крупные горки, а в некоторых местах, наоборот, сделаны подсыпки уличного полотна. Благодаря этому, получились новые профили улиц и были уничтожены крутые подъёмы. В результате таких работ многим домовладельцам пришлось перестраивать свои дома. Появилась необходимость подстроить нижние этажи, так как уровень улицы понижался. Среди домовладельцев поднялся большой шум и озлобление против инженера Демченко. Но он безбоязненно добивался своего, и, действительно, мы уже увидели, какое преобразование произошло в Киеве. Только некоторые упрямые домовладельцы оставили свои дома не переделанными, и они торчали как бы на бугре, и от уличных тротуаров к таким домам делали лестницы, с помощью которых только и возможно было подняться в дом. Но таких домов было очень немного.

Киев. Крещатик. 1910 г.

Москва. Кузнецкий мост. 1912 г.

Члены съезда посетили все городские учреждения и предприятия, которыми киевляне гордились, перещеголяв во многом наши столицы. В отношении санитарии киевляне достигли большого совершенства. Великолепные появились в Киеве мостовые из диабазных камней-кубиков. Этот камень они получали из отдаленных карьеров и даже из-за границы. Они, перестраивая свои старые мостовые, прежде всего, вынимали с полотна улиц землю, потом делали на нём цементный непроницаемый настил, который засыпался чистым песком, и уже после застилали полотно кубиками. Всё это делалось очень тщательно, по лекалам, а на подъёмах камень устилался особым рисунком в ёлочку.

Москвичи познакомились с этим новым мощением, и только через несколько лет и они предприняли перемощение своих улиц и, в первую очередь, это осуществили на улице Кузнецкий мост, который и сейчас хорошо сохранил эту мостовую.

Очень нам понравился только что открытый в Киеве, в конце его знаменитой улицы Крещатик, крытый рынок. Это громадный пассаж с киосками и лотками внутри него для торговли съестными продуктами. Прилавки сделаны из мрамора, всё освещено стеклянной крышей и, что особенно нас поразило, это камеры холодильника в подвальном этаже для хранения продуктов. Они хорошо оборудованы, и в центре их находится специальная контрольная станция с аппаратами, автоматически показывающими температуру каждой из многочисленных камер. Причём, из этого же центра можно было быстро изменить температуру, придавая ей требуемую для хранения данного продукта. Конечно, теперь у нас много введено подобных усовершенствований, но в то время, то есть 40 лет тому назад, это все было новостью для России, и киевляне опередили столицы и другие большие города.

Посетили мы и их чудный городской театр с великолепной вентиляцией, черпающей свежий воздух из верхних слоёв, поступающих из двух башен, стоящих перед театром. Смотрели мы и автоматические приспособления на сцене, где всё исполняется машинами с небольшим персоналом рабочих. Мы сцену осматривали во время идущего в театре дневного спектакля, шла опера «Жидовка».

Помню один курьёз. Когда мы поднялись на сцену, то сменялась картина, и за кулисами стояла и шумела большая толпа статистов, одетых в костюмы процессии идущей на казнь еврейки. Там много было одетых в красные длинные сутаны кардиналов. Всё это была молодёжь, одетая стариками. Эти кардиналы долго не могли установиться в надлежащий порядок, и вот режиссер во всё горло закричал: «Черти-кардиналы, да встаньте же вы друг за другом!!! Сейчас же вам, мерзавцам, выходить надо на сцену, а вы скачете, как козлы!!!» Мы очень смеялись, когда это услышали, ведь в театре они были старые кардиналы.

Киевский съезд продолжался дней пять. Много было интересных докладов, и я познакомился со многими делегатами городов и установил их связь с нашей городской Управой при помощи нашего журнала.

Киев – великолепный город, его красивейший вид с Владимирской горки, где стоит памятник Крещения Руси и князя Владимира, чарует необъятным видом на реку Днепр и дальние горизонты окружающих полей. Их центральная улица Крещатик напоминает по виду Невский проспект в Петербурге. Публики на улицах также много, как в Москве и Петербурге. Очень много красивых женщин, в том числе евреек. Надо сказать, что киевские еврейки, пожалуй, даже красивей, чем в Одессе. У них более правильные черты лица, и нет длинных носов, все они, конечно, брюнетки. Костюмы все шикарные и богатые. Там ведь жило много миллионеров–сахарозаводчиков, и параллельно Крещатику тянется Миллионная улица, где стоят особняки богачей.

Посетили мы и киевскую Лавру, осмотрели старинные монастырские здания и соборы, и даже спускались в их знаменитые пещеры, где схоронены мощи многочисленных святых. Пещеры очень глубокие, и в тёмных коридорах нам пришлось идти со свечами в руках. Налево и направо в нишах виднелись гробницы. Один из святых епископов был схоронен стоя, и из-под земли видна лишь его митра. Одна из могил принадлежала Нестору летописцу, где имелась большая мемориальная доска, установленная Киевским университетом.

Во время съезда была очень хорошая весенняя погода, и я от этого путешествия получил и приятный отдых, и пользу для своей работы: прослушал доклады и осмотрел образцовые городские предприятия.

Реализация намеченных планов

1909–1912 гг. Предполагая значительно оживить работу городского Управления, я, поддерживаемый своей группой гласных – прогрессёров, прежде всего, добился расширения штата служащих, пополнив существующие отделы двумя новыми: техническим, во главе с инженером, и санитарным, с заведованием этим отделом специалиста – санитарного врача.

Поскольку работа городской Думы как органа находилась над Управой, я провёл через Думу разделение обязанности секретаря Думы от секретаря Управы, что до сего времени исполнялось одним лицом, нашим старым служащим В.П. Пелетлинским. Дума по моему представлению выбрала на эту должность одного очень интеллигентного и деликатного человека Петра Ксенофоновича Соколова, уже хорошо умеющего писать и знакомого с журналистикой, имевшего опыт в области городского и земельного дела. Соколов очень много помогал в моей новаторской работе. Мы с ним вскоре вышли с просьбой в Думу о разрешении выпускать нам специальный журнал Пензенского городского хозяйства.

Журнал «Пензенский городской вестник»

Дума разрешила выпуск нашего журнала «Пензенский городской вестник» и назначила меня ответственным редактором этого журнала. Журнал этот мы потом распространяли среди гласных в своём городе и обменивались им с другими городами и со столицами.

Благодаря нашему изданию мы связались с наиболее прогрессивными деятелями по городскому хозяйству в Москве, Петрограде и в других крупных городах. В журнал мы привлекли этих лиц в качестве корреспондентов. В нём мы освещали те проекты, которые представляли в Думу, и давали очерки по состоянию городского хозяйства России.

Санитарное дело

Совершенно новым делом явилось дело санитарное, которое вообще не имело ответственного лица за очень важные мероприятия по оздоровлению города. Для этого по конкурсу мы пригласили из Москвы одного очень энергичного специалиста врача Николая Петровича Данилова. Санитарное дело в этот период только нарождалось в наших городах. С помощью Данилова мы разработали ряд обязательных постановлений к улучшению санитарного состояния нашего города и, в частности, запретили практику загрязнения почвы поглощающими колодцами. Этот вопрос мы с большим трудом провели в Думе, так как наши старики-гласные считали ненужной такую регламентацию, мотивируя тем, что вывоз нечистот в этом случае потребует от горожан больших расходов, ведь городская система канализации была ещё только в разработке.

Санитарный отдел, вместе с тем, объединил всю медицинскую работу в городе. Мы организовали заседания совета с привлечением всех городских врачей, на которых разрешались вопросы здравоохранения, а впоследствии проводились решением Думы.

Учительские кадры

Предъявляя большие требования к служащим, мы разработали новые штатные оклады жалования с прогрессивной надбавкой за выслугу лет. Это тоже была новость, которую с благодарностью встретили служащие городского Управления. Аналогично нам удалось это мероприятие провести и для наших многочисленных учительских кадров городских начальных школ, которые находились в то время на попечении городского Управления. Учительский персонал теперь также начал получать прибавки по пятилетиям службы в школах. Это значительно улучшало положение нашего учительства, среди которого много было учителей с большим служебным стажем, и, тем самым, они получили довольно большое повышение в окладе.

Крупные приобретения для города

В городском бюджете большую роль играли доходы от эксплуатации городских домов, земельных владений и сборов на базарах. За наше время нам удалось сделать довольно крупные приобретения для города. Было куплено несколько домов для размещения школ и городских учреждений. Например, очень большой дом, купленный у Грошева на базарной сенной площади, был использован для начальной городской школы, а в нижнем его этаже размещён городской ломбард с обширными кладовыми. Второй корпус был также занят рядом городских учреждений, в том числе пожарной частью. Большой городской дом, находящийся в центре базара, где раньше была пожарная часть, был заново перестроен, и в нём разместился большой магазин, сдаваемый в аренду. Такой же дом на противоположной стороне Московской улицы был приобретён от частного владельца, и в нём было оборудовано помещение под ресторан и магазины в нижнем этаже. На одной из окраин около Митрофановского кладбища был приобретён большой земельный участок, который распланировали под устройство новой улицы с проведением вдоль неё водопроводной линии. Большой участок был разбит на маленькие под застройку на правах долгосрочной аренды.

Казармы для солдат

В связи с увеличением в нашем городе гарнизона воинских частей, городское Управление должно было выделить большие площади для постройки казарм. У нас в городе было мало свободной земли, и мне удалось уговорить военных взять у нас пустующую площадь близ «Верхнего Гуляния», около так называемого Казанского леса, где были построены казармы для солдат. А второй участок под казармы для мортирного дивизиона мы сдали на северной окраине города.

С этим делом было много хлопот. Для выбора места приезжал к нам военный министр генерал Сухомлинов, и я лично ездил с ним показывать намеченные участки и доказывать ему их удобство для будущих построек: близость их к железным дорогам и обеспеченность водой. Министр согласился с нашим мнением, и участки были утверждены.

Вспоминаю, что в день приезда министра нам пришлось вместе с городским Головой встречать его на вокзале. Там были все высшие чины губернии во главе с губернатором. Все были в парадной форме. Было это зимой, и мне пришлось быть в шубе и первый и последний раз надеть парадную шляпу, какие существовали для чиновников по старинному образцу, вроде наполеоновской, но одеваемой вдоль, а не поперёк.

В тот же день вечером был устроен губернатором для военного министра обед, на котором присутствовало небольшое количество высших чинов, и в том числе мы с городским Головой. Военный министр Сухомлинов (который впоследствии был предан суду как злостный генерал, не обеспечивший армию оружием в Первой германской войне и шпион) был красивый, хорошо сохранившийся старый генерал, в кавалерийской форме с орденом Георгия в петлице. За столом губернатор произнёс тост за здоровье военного министра, как представителя сформированного после революции 1905 г. объединённого Совета Министров.

Про этого министра говорили, что он, будучи уже пожилым, недавно женился в Петербурге на очень молодой красавице, отбив её у мужа, офицера гвардейского полка. На другой день мы с городским Головой опять ездили на вокзал провожать министра, и были в его прекрасном салон-вагоне. Он был очень любезен, усадил нас на свои мягкие диваны и хвастал, что у него великолепный вагон, и в нём совершенно не чувствуется тряски. «Когда я уезжал из Петрограда, – говорил Сухомлинов, – я доложил государю, что если он заметит на присылаемых ему очередных докладах от меня дрожащий почерк, то чтобы он не думал, что я был в это время пьян, что это – от тряски в вагоне. Но вот, оказалось, что и в вагоне не было присущей ему тряски, и я могу писать твёрдо!»

Так благополучно мы пристроили бесполезную для иной эксплуатации городскую земельную площадь и удовлетворили военных. Позднее мне ещё пришлось по поводу этих строящихся казарм ездить в Казань к командующему округом генералу Сапдецкому.

Благоустройство города

За эти четыре года мы проделали немало работ по благоустройству Пензы. Технический отдел у нас возглавил инженер В.Н.Любимов, в обязанности которого входили эти работы.

Были вымощены камнем несколько улиц, в том числе, чуть ли не впервые мы начали мостить окраинные улицы, Так, мы соорудили мостовую по Конной улице, за валом железной дороги, продолжили мостовую по Пушкинской улице с выходом замощённого полотна на западную окраину города.

Две улицы в центре города – Никольскую и Садовую, которые имели узкую полосу мостовой, замощённой по одной стороне, мы замостили по новому образу, а именно была уложена камнем середина улицы с бортовым из цемента обрамлением, что придавало большую прочность мостовой. А остальную площадь по улице до домов засеяли газоном с посадкой деревьев (лип – на Никольской и тополей – на Садовой). Благодаря этому, воздух очищался от пыли, и образовались тенистые тротуары.

Большие средства мы затратили на укрепление сползающих берегов реки Пензы, которые также были засажены деревьями с образованием сквера на берегу реки.

Большое внимание было обращено также и на озеленение города. Мы в Думе избрали особую комиссию из граждан для непосредственной заботы об озеленении города, назвав её «Садовой Комиссией». Очень деятельное участие в ней принял мой старший брат Михаил Васильевич, который вообще был большой любитель садоводства. В течение четырёхлетия был заново переделан центральный сквер у Собора, где стоит памятник М.Ю. Лермонтову. Там было сделано несколько роскошных цветников, была сооружена оранжерея, где выращивались цветы для городских садов и для продажи горожанам. Находившийся в верхней части города дубовый лес, так называемое «Верхнее гулянье», был частью передан нашему обществу драматического кружка для сооружения летнего театра, а в остальной части был разбит парк для гуляния горожан, в центре которого построили павильон для продажи фруктовой воды (вода готовилась на заводе известного аптекаря Стефани).

В нижней части города у вокзала железной дороги было устроено два бульвара – Пушкинский и Гоголевский, где предполагался памятник Н.В. Гоголю. Прежде это была большая пыльная ярмарочная площадь, а теперь вся она была засажена деревьями, кустарником и цветами.

Значительно было упорядочено освещение городских улиц, и в центре города из года в год увеличивалось количество электрических фонарей, а на окраинах, где оставалось керосиновое освещение, увеличивалось количество фонарей.

В Пензе ещё в бытность моего отца городским Головой был снаряжён первый водопровод из артезианской скважины в нагорной части города около «Бегов». Колодец был очень глубоким, и добываемая машиной вода шла чрезвычайно чистой, светлой. Эта вода в холерный год, как безвредная, сыграла благотворную роль. Эпидемия в городе быстро сошла на нет. Впоследствии была сделана вторая артезианская скважина у реки Пензы. В наше время мы углубили шахту колодца, вследствие чего усилился дебет (подача) воды. Эту воду при помощи машин подкачивали по Садовой улице в верхнюю нагорную часть города. Там мы соорудили громадный цементный бак, откуда вода самотёком шла по всему городу с большим напором, что важно было в случаях пожара. Нам представилось продолжить сеть городского водопровода.

Значительно улучшили мы и пожарную охрану города. Я с большими хлопотами, добился в Думе переустройства пожарного дела. Бывшие так называемые башни-каланчи, откуда наблюдали за пожарами, были уничтожены, а вместо них проведена пожарная электрическая сигнализация.

При центральном пожарном депо была сооружена станция, а по городу от этой станции были на улицу поставлены сигнальные колонки. При случившемся пожаре стоило лишь нажать кнопку. Это новшество вводилось в провинции впервые, оно было только в Москве, и то не по всему городу. Обновлены были и пожарные части, переустроены конюшни и казармы. Мы достигли того, что пожарные команды выезжали на тушение пожара через 2–3 минуты после получения звонкового сигнала, и это механически для контроля отмечалось в аппаратах пожарной сигнализации. Вместе с пожарной сигнализацией на здании городского Управления были устроены первые электрические часы.

Устройство пешеходного тротуара на Никольской улице. Фото из архива И. Шишкина 

Городской сквер («Нижнее гулянье»). Фото из архива И. Шишкина 

Городской сквер («Нижнее гулянье»). Фото из архива И. Шишкина 

Оранжереи в Городском сквере. Фото из архива И. Шишкина 

В «Верхнем гулянье». Фото из архива И. Шишкина

Городской сквер. Фото из архива И. Шишкина

Пензенская водокачка. Укрепление берега реки Пензы. Фото из архива И. Шишкина 

Пожарная каланча на Троицкой улице. Фото из архива И. Шишкина

Театры

Когда я начал работать в городском Управлении, мне удалось передать нашему театральному кружку почти весь парк «Верхнее Гуляние», который теперь носил название в честь нашего великого земляка «Парк им. Белинского». На этом новом расширенном участке нам посчастливилось соорудить уже настоящий большой летний театр с большим партером и с сохранением прежней насыпи позади, но уже под крышей.

Теперь встал вопрос о постройке у нас настоящего хорошего зимнего театра, где могла бы играть постоянная труппа нашего драматического кружка. Эта мысль не оставляла меня с тех пор, как я вступил на городскую службу. И вот как удачно я разрешил этот вопрос…» [1]

1953 год. Последний дореволюционный Голова Пензы Давид Васильевич Вярьвильский, вернувшись после казахстанской ссылки, снимал комнату за 101-м километром от Москвы на станции Петушки.

Здесь, в деревянном бараке с чьим-то заросшим огородом вокруг он жил воспоминаниями о детских годах в большой дружной семье: о ласковой маме, о няне-труженице, о шалостях братьев и нравоучениях сестёр, о строгом и религиозном отце, о весёлых праздниках с близкими.

Он вспоминал о своих первых любовных переживаниях, о своей верной и преданной супруге и рождении ненаглядных дочурок.

Он сохранял ощущение счастья, которое испытывал от своей производственной и коммерческой деятельности, от успехов в благоустройстве родного города, от участия в культурном обогащении пензяков.

Но навсегда покинув Пензу в 1918 году, у него больше никогда не возникало желания вернуться сюда вновь. Он не мог даже представить себе родной город без солнечных церковных куполов и колокольного перезвона; родной усадьбы без цветущего сада, без привычной домашней суеты, где звуки детского смеха, окриков, мычания, ржания и кудахтанья перекликаются с запахами свежеиспечённого хлеба, яблок и сена.

Он не мог себе даже представить улицу Московскую, где родился, вырос и помнил каждый её уголок, разрушенной и обнищавшей, с почерневшими от копоти «буржуек» стенами домов, где «равноправные» мужчины и «освобождённые» женщины ютились в тесных коммуналках и выстраивались в длинные очереди к прилавкам магазинов, на которые вдруг «что-то выкинули». Ему это рассказывали другие, когда то же самое он наблюдал и переживал в Москве.

В памяти Давида Вярьвильского запечатлелась ещё та Пенза, самая родная и любимая, что осталась в назидание правнукам в фиолетовых чернильных строчках, нервно бегущих по пожелтевшим тетрадным листам.

1.  Далее см. ж. «Культура провинции» № 1(19) март 2021, стр.64-70, «Народный дом» 

https://culture-province.ru/rubriki/number-2-18/narodnyj-dom