(диахронный анализ)
Вячеслав Шепелев,
аспирант кафедры «Теория государства
и права и политологии» Пензенского
государственного университета
В России проживают представители более 20-и народностей, исповедующих ислам (*1). Большинство из них имеют свою государственность в форме национальных республик, входящих в состав РФ.
Несмотря на то, что ислам является одной из традиционных религий современной России, отношения государства с исламской умой (*2) имеют длительную и сложную историю. На протяжении всего исторического периода, политика государства по отношению к религиозным меньшинствам, как в Российской империи, так и в Советском союзе отличалась сложностью и неоднородностью.
Причинами этого являются, прежде всего, различия культурных ценностей, правовых ориентиров, особенности экономических и геополитических интересов, проблемы во внешней и внутренней политики, «первенство» и «господство» православной церкви в самодержавной России [18] и реализация антирелигиозной повестки в советском государстве.
Кроме того, основным движущим принципом политики, как Российской империи, так и Советского союза в отношении к мусульманам являлся архаично-традиционный стереотип «магометанин» = «фанатик», а также страхи перед панисламизмом и пантюркизмом государственного аппарата, видящего в населении, исповедующем ислам, лишь радикалов и «ниспровергателей» государственных основ [2, с. 6-11].
Положение мусульман в самодержавной России
В Древней Руси исламская религия официально не запрещалась, мусульмане довольно свободно исповедовали свою религию и отправляли обряды. Вместе с тем, противостояние ислама и православия обостряется в конце XIV века из-за борьбы за независимость Руси от Золотой Орды, где ислам в это время стал господствующей религией.
Начиная с XVI века, доля мусульманского населения Российской империи стремительно возрастает в связи с присоединением Астрахани, Казани, Сибири, а затем Крыма, Кавказа и Средней Азии. Коренное население вновь присоединённых территорий воспринималось царской властью, как угроза, в связи с чем подвергалось выселению из стратегических районов, прилегающих к крупным городам и пересечению больших дорог.
Таким образом, значение «исламского фактора» в жизни страны в это время особенно возросло, что требовало от царской власти определенной доли гибкости и понимания «восточного менталитета».
В целях внутренней стабильности и развития внешнеполитических отношений Екатерина II в 1767–1773 гг. признает конфессиональную терпимость, в том числе к представителям исламской религии. Это дало определенные законодательные гарантии миллионам (*3) мусульман, проживавших в Российской империи. Ислам получает статус «терпимой религии» и династия Романовых, фактически, признала верующих мусульман, как своих верноподданных.
В 1810 году учреждается, а в 1834 году окончательно оформляется Департамент духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел (*4). Одно из отделений Департамента организует контроль и взаимодействие с мусульманами. К ведомствам, ответственным за противодействие угрозам безопасности, формируемым с использованием т.н. «исламского фактора», также относилось Военное министерство, ведавшее вопросами мусульман в Туркестане, и во взаимодействии с МВД, на Кавказе. Отдельную внешнеполитическую линию реализовывало Министерство иностранных дел, которое посредством мусульманской уммы России устанавливало контакты с государствами Востока.
С этого же периода представителей исламской общины России царские власти включают, распространяя на них соответствующие права и обязанности, в сословия и сословные группы (дворянство, купечество, казачество и т.д.) [3, с. 18-20].
В дальнейшем представителями самодержавной власти организовывается отдельный порядок духовной жизни мусульман в Вооруженных силах Российской империи (гвардии, армии, казачьих войсках и т.д.), разрабатывается особый, с использованием Корана, порядок принесения мусульманской воинской и судебной присяги.
В качестве примера целесообразно привести указание генерал-адъютанта графа Бенкендорфа А.X., ведавшего подготовкой конвоя воинских чинов-«магометан»: «Не давать (*5) свинины и ветчины, строго запретить насмешки над ними. Эфендию (*6) разрешить посещать горцев, когда он пожелает, даже в классах. Наблюдать, чтобы во время молитвы горцев, им не мешали. Наблюдать, чтобы на счет веры горцев ничего худого не говорили и не советовали переменить ее. В дни мусульманских праздников гвардейцам-мусульманам предоставлять увольнительные» [13, с. 123].
Также примечательно, что несмотря на отсутствие в исламе
института церкви и духовенства (*7), в конце XVIII века царское правительство в
рамках выстраивания т.н. «вертикали власти» юридически оформляет статус
мусульманского духовенства и создает институт, наиболее похожий на «Русскую
Исламскую церковь» [2, с. 6-11], состоящий из системы «магометанских» (исламских)
духовных управлений. В нее входили Оренбургский (в Уфе) и Таврический (в
Симферополе) суннитские муфтияты, Духовные управления суннитов и шиитов
Закавказья в Тифлисе. При этом, их руководители утверждались царем, а
непосредственный контроль за их деятельностью осуществлялся ДДДИИ МВД,
функционировавшем до революции
Мусульманская умма Российской империи указанные юридические формы и религиозные институты, несмотря на явную чужеродность исламским традициям и исламскому праву (*8), приняла, видя в этом упрочение своих позиций, как в государственном аппарате России, так и в обществе в целом.
Царскими чиновниками, совместно с муфтиятом, на основе светского закона и с учетом отдельных шариатских норм (*9), местных обычаев и традиций, были подготовлены соответствующие уставы духовных управлений, в том числе, регламентирующие порядок назначения и утверждения духовных лиц. Была расширена сфера действия мусульманского права вследствие передачи в компетенцию мусульманских духовных органов решения вопросов наследования, семейно-брачных отношений, ведения метрических книг [22].
Законодательное регулирование положения мусульманского духовенства нашло отражение в «Полном собрании законов Российской империи», «Своде законов Российской империи», в циркулярах Министерства внутренних дел и Министерства народного просвещения, в постановлениях и циркулярах Оренбургского магометанского духовного собрания (*10), постановлениях губернских правлений, назначавших и увольнявших духовных лиц, в указах Сената. Этими законодательными актами деятельность мусульманского духовенства – от низшего приходского муэдзина (*11) до высшего – муфтия (*12) – была организована, как «централизованная иерархическая система управления».
В связи с тем, что ОМДС находилось под юрисдикцией ДДДИИ МВД Российской империи, на него в полной мере распространялся административный, аппаратный и управленческий функционал. И как следствие, многие принимаемые фетвы (*13) носили лишь рекомендательный характер.
Это давало государству правовые механизмы реализации надзора за соответствием российскому законодательству решений, принимаемых муфтиятом. Следует отметить, что в административном отношении приходское духовенство подчинялось ОМДС и, согласно ст. 1420 «Уставов духовных дел иностранных исповеданий», «подлежало суду и взысканию» за нарушения обязанностей духовного звания. Духовное собрание имело право определять наказания, предусмотренные ст. 1424 того же Устава: временно удалять от должности, отрешать от нее вовсе, либо лишать духовного звания. Эти решения реализовывались посредством Губернского правления, которое фактически являлось «последней инстанцией».
По всем прочим обязанностям, не относившимся к духовным, приходское духовенство подлежало светскому суду по законам уголовного судопроизводства. Право возбуждения судебного преследования и предание суду духовных лиц мусульманского вероисповедания принадлежало Губернскому правлению, органу власти, утверждавшему и увольнявшему духовных лиц с должности приходского муллы [19].
Исходя из положительной оценки интегрирующей роли ислама, для реализации выгодной внутренней («окультуривание» казахских кочевников) и внешней (противодействие исламским проповедникам из среднеазиатских ханств: Бухарского, Кокандского и Хивинского) политики, царскими администраторами к осуществлению миссионерской пропаганды активно привлекались татарские муллы, являвшиеся длительное время верноподданными империи [3, с. 16-25].
События первой русской революции 1905–1907 гг. вынудили царское правительство пойти на еще большие уступки мусульманскому сообществу страны и легализовать деятельность мусульманских союзов и собраний, а позднее признать право на существование мусульманской фракции в Государственной думе [2, c. 10-11].
Таким образом, в Российской империи до 1917 года существовала не идеальная, но в целом удовлетворяющая основные религиозные потребности мусульман, «находившихся под государственным присмотром», система организации духовной жизни российской исламской общины.
Вместе с тем, царское правительство во взаимоотношениях с исламской уммой империи руководствовалось исключительно практической составляющей, проявляя при этом отдельные признаки т.н. «великодержавной позиции», одновременно осознавая следующие моменты:
1. «Легализация» мусульманства в значительной части ликвидировала предпосылки к очагам социальной и религиозной напряженности на вновь присоединенных территориях, где значительная часть населения исповедовала ислам, позволила создать систему государственного контроля над религиозными институтами на всей территории страны.
2. Мусульманская община, занимавшая второе место по численности в Российской империи, которая вела многочисленные войны, представлялась серьезным источником комплектования Вооруженных сил.
3. Юридическое оформление статуса мусульманского духовенства и создание духовных управлений, как религиозных институтов, является составной частью системного подхода к назначению и стимулированию лояльных власти религиозных управленцев.
4. Использование исламской миссионерской пропаганды (прежде всего татарского муфтията), как инструмента влияния и ресурса политического давления на окраинах империи, а также в странах Ближнего Востока, позволило устанавливать долгосрочные, основанные на религиозном влиянии контакты.
5. Управляющее воздействие в отношении мусульманского духовенства не должно носить прямолинейного и жесткого характера, должно проводиться на системной основе и, по возможности, без мер административного воздействия.
Положение мусульман в советской России
После октябрьской революции 1917 года вопрос об отношении к исламскому населению был поставлен большевиками в первые дни после прихода к власти. Связано это с трезвой оценкой руководством ВКП(б) значительного человеческого ресурса, вероятности реализации внутренних и внешних угроз в мусульманской общине России.
В обращении от 20.11 (03.12).1917 «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока», подписанным председателем СНК России Лениным В.И. и наркомом по делам национальностей Сталиным И.В., верования и обычаи советских мусульман, их культовые и культурные учреждения провозглашались «свободными» и «неприкосновенными». В этом же обращении большевики призывали мусульман Востока выказать Советам «сочувствие» и «поддержку» в борьбе «за освобождение угнетенных народов» от социального, в первую очередь, империалистического гнета [4, с. 11].
Вместе с тем, советская власть, 20.01 (02.02)
Следует отметить, что в условиях Гражданской войны 1918–1920
гг. и в первые годы после ее окончания реализация «школьного» раздела Декрета
Советами учитывался тот факт, что, несмотря на длительный срок пребывания в составе Российской империи, где православная церковь являлась «первенствующей» и «господствующей» [18], и обширность территорий, населенных мусульманами, последние сохранили гомогенность историко– и социокультурного феномена, связанную с особенностями исламской религии, которая фактически является всеобъемлющей и всепроникающей совокупностью правил, ценностей, определяющей образ жизни и бытия верующих [2, с. 5-7].
Однако в Туркестане, где проживала практически половина мусульман дореволюционной России, советское руководство (русское и русскоязычное) первоначально заняло по отношению к «коренному» исламскому населению региона т.н. «великодержавную позицию». Указанная позиция привела к возникновению т.н. «очагов социальной напряженности», выразившихся в усилении антирусских и антисоветских настроений, и формированию под лозунгами «джихада» (*14) бандподполья – басмаческого движения [15, с. 11-16]. В целях ликвидации последствий неумелых действий советских региональных руководителей Москвой в Среднюю Азию направляются Фрунзе М.В. и Куйбышев В.В., которые в кратчайшие сроки ослабили межэтническую напряженность в регионе.
В первые пять лет советской власти в СССР начали формироваться мусульманские духовные институты, аналогичные по своей структуре дореволюционным, которые использовались правительством в целях поддержания внутренней стабильности в исламской умме и продвижении внешнеполитического курса [17, с. 18].
Так, преемником Оренбургского суннитского муфтията в Уфе в
В советском государстве с 1917 по 1936 гг. вопросами мусульман занимались как партийно-советские организации, так и спецслужбы. При этом, главный вектор взаимодействия с исламской уммой определяла компартия в лице ее высшего руководства.
Исполнителями определенной руководством советского государства линии по отношении к исламу являлись: Комиссия по делам отделения церкви от государства при ЦК и Антирелигиозная комиссия при Агитационно-пропагандистском отделе ЦК, руководившие т.н. «безбожной» политикой советского государства. Кроме того, исламом и его «духовенством» также занимались: Народный комиссариат по делам национальностей и Постоянная комиссия (ранее отдел) по вопросам культов при ВЦИК (ЦИК СССР) [4, с. 12-14].
Основную роль в достоверном освещении реализуемой политики, «скрытом» управляющем воздействии, карательных акциях в советском государстве, на протяжении всей его истории играли спецслужбы, являющиеся «карающим мечом диктатуры пролетариата» [6, с. 11-24]. В «исламском факторе» основную роль в 1920-х играл Восточный отдел ОГПУ, который курировал все аспекты борьбы с т.н. «восточной контрреволюцией». После его упразднения в 1929 году «исламский фактор» перешел под кураторство Секретного отдела ОГПУ [1, с. 92-93].
Процесс выработки управленческих решений руководством страны по исламской линии основывался на предоставляемой спецслужбами аналитической информации, которая получалась гласными и негласными (агентурными) методами.
Архивные документы, публикуемые различными авторами о переписке ЦДУМ со структурами советской власти [6, с. 77-85, 91-103, 105], свидетельствуют о попытках мусульманских духовных лидеров сохранить отдельные аспекты религиозной жизни верующих. При этом, муфтий ЦДУМ Фахретдинов Р.Ф. (*16) и его окружение демонстрировали полную лояльность советской власти, настрой на сотрудничество и подчинение светскому законодательству подконтрольной части мусульманской уммы.
Советская государственная политика по отношению к исламу отражала общие тенденции, существующие в стране. В 1917–1929 гг., большевики по различным внутренним и внешним причинам относились к мусульманам терпимо. Духовные и религиозные образовательные учреждения, их служители и преподаватели практически не пострадали от антирелигиозной политики. Проводились организационные съезды духовных управлений [10, с. 178–181]. В этот же период советской властью разрешена деятельность шариатских судов [8, с. 226–228]. С началом 1930-х гг., наступает период репрессий, прежде всего, в отношении духовенства. При этом были закрыты практически все культовые сооружения, система образования упразднена вместе с духовными управлениями, за исключением формально сохранившегося Духовного управления мусульман Внутренней России, Сибири и Казахстана (*17} в Уфе [11, с. 364]. Программой «максимум», реализуемой советским руководством по достижению атеистического взгляда на действительность взамен мусульманского вероучения, не предусматривалось существование религиозных институтов.
Положение мусульман изменилось из-за начавшейся Великой Отечественной войны. Руководство СССР учитывало необходимость укрепления социально-политических основ и в первые месяцы после начала войны инициировало восстановление системы публичного функционирования обрядности практически всех религий, в том числе и ислама. Это помогло советскому руководству заручиться патриотической поддержкой мусульманских духовных лиц [5, с. 19-20].
В 1943 году создается Духовное управление мусульман Средней Азии и Казахстана (*18), в Уфе возрождается деятельность ЦДУМ [16, с. 100–101], преобразованного в 1948 году в Духовное управление мусульман европейской части СССР и Сибири [11, с. 90]. В 1944 году создается Духовное управление мусульман Северного Кавказа (*19) в дагестанском городе Буйнакске (*20} и Духовное управление мусульман Закавказья (*21) в Баку.
В мае 1944-го в целях восстановления «властной вертикали» и организации контроля за неправославными конфессиями, в том числе исламом, учреждается Совет по делам религиозных культов (СРК) при Совнаркоме (Совете Министров) СССР (*22) под руководством полковника НКГБ Полянского И.В., ранее занимавшегося делами религии (*23).
СРК, функционировавший до декабря 1965 года, был сменен Советом по делам религий (*24), просуществовавшим до 1991 года. Задачи СРК отражены в преамбуле отчета за 1949 год о его деятельности и, вероятно, сформулированы лично Сталиным И.В. Главной целью деятельности СРК, согласно отчета, является осуществление «связи между Правительством СССР и руководителями религиозных объединений» для выработки по «мере необходимости» соответствующих «государственных решений» [5, с. 20-24].
В этой формулировке, по мнению должностных лиц советской власти, усматриваются несколько ключевых моментов. Во-первых, в деятельность мусульманской уммы необходим возврат принципа иерархии и единоначалия для «осуществления связи» с Правительством СССР. Во-вторых, в целях реализации «соответствующих решений», руководство религиозных объединений должно быть подконтрольно и лояльно высшему руководству СССР.
В целях реализации принципа иерархии, продвижения лояльного и подконтрольного духовенства работу СРК и СДР на всем протяжении их существования курировали органы государственной безопасности.
Кроме того, необходимо отметить роль «исламской повестки» в реализации внешней политики СССР. В частности, советское руководство, по аналогии с царским правительством, в целях установления контактов с получившими независимость после 1945 года странами т.н. «третьего мира», многомиллионное население которых исповедует ислам, начинает допускать ежегодный выезд своих граждан на хадж в Мекку [5, с. 23].
Спецслужбами через возможности СРК и СДР, посредством САДУМ велась пропагандистская деятельность в государствах Центральной Азии и странах Ближневосточного региона. В этих целях открываются подчиненные САДУМ мусульманские учебные заведения: медресе Мир-и Араб в Бухаре, спецшкола (позднее Исламский институт им. ал-Бухари) в Ташкенте [11, с. 364].
В этот же период за духовными управлениями мусульман СССР утверждаются исключительно богословские функции: контроль за деятельностью мусульманских духовных лиц в местных общинах («приходах»), учет мечетей и молитвенных домов. При этом, возложенные ранее функции по метрикации новорожденных, регистрации исламских браков утратили юридическую силу.
В 1979 году, с началом афганской войны, отношения СССР и исламского мира значительно ухудшились. СДР по указанию ЦК КПСС осуществлял, через советских мусульманских деятелей, попытки оправдания действий СССР в Афганистане, которые должного результата не возымели [5, с. 23-25].
Таким образом, политика советского руководства по отношению к исламской религии и ее движущей силе – духовенству – носила выраженный (различный по степени, в зависимости от исторического периода) антирелигиозный («борьба за торжество научного атеизма») характер. При этом, основные усилия направлялись на получение полной лояльности и покорности населения СССР, исповедующего ислам, советской власти, искоренение начального религиозного образования с одновременной его заменой советской общеобразовательной школой, недопущение воспроизводства образованного духовенства [6, с. 9], противодействие распространению идей о «всемирном Халифате» в среде мусульман СССР, запрет печатных религиозных изданий, равноправие женщин.
В завершение следует отметить достаточно гибкую и в отдельных случаях «мягкую» политику советской власти в отношении мусульман, по сравнению с православием, отчасти перенятую у государственного аппарата самодержавной власти. В частности, по линии деятельности органов государственной безопасности рекомендовалось мероприятия в отношении мусульманского духовенства проводить без характерной в то время «ударности», с ее заменой на «системность» и «плановую наступательность», не прибегая к помощи милиции [4, с. 123-124].
Советская власть осознавала, что мусульманское духовенство в общественной жизни в глазах широких масс выступает в качестве проводника и единственного толкователя ислама, обладающего значительным капиталом, являясь наиболее образованным общественным слоем, которое фактически монополизировало просвещение [4, с. 102-106]. В связи с этим, в отдельных районах, с учетом прочности исламских позиций и сложной национальной обстановкой, существование начальной мусульманской школы неоднократно продлялось.
Завершая анализ положения мусульман в самодержавной и советской России, следует отметить, что власть в указанные исторические периоды наблюдала устойчивость исламского учения, проявлявшуюся в преданности вере, сохранении мечетей и отправлении религиозных обрядов в условиях отсутствия духовенства, продолжении функционирования начального религиозного образования и т.д. В конечном итоге, государственный аппарат приходил к выводу (не всегда своевременному) о необходимости диалога с исламским сообществом, его экологичной интеграции в социально-политическую, экономическую и правовую систему России, а также изменении стереотипов в отношении мусульман.
Ссылки:
(1) Ал-Ислам – «предание себя богу», «покорность»[12, с. 103].
(2) Умма – религиозная община [12, с. 241].
(3) Около 14 млн. чел.
(4) Далее – ДДДИИ МВД, Департамент.
(5) Здесь - горцам.
(6) Здесь - мусульманское духовное лицо у суннитов.
(7) В исламе отсутствуют институты церкви, священства и монашества, поэтому определение «мусульманское духовенство» носит достаточно условный характер. В современной исламоведческой литературе наиболее удачной представляется попытка, с целью сопоставления соответствующих слоев «христианского» и «мусульманского» обществ, охарактеризовать «духовенство» в мире ислама как «социальный слой, в функции которого входит сохранение религиозного и морального руководства общиной единоверцев» [7, с. 137].
(8) Исламское право – это преимущественно правовой феномен, выступающий в религиозной оболочке и ориентированный на религиозное правосознание. Не является синонимом шариата, который включает в себя все обращенные к людям предписания Корана или сунны пророка, а к исламскому праву относятся только те принципы и нормы, которые были разработаны или истолкованы доктриной и отвечают требованиям права [20, с. 18-20].
(9) В исламской традиции термин «шариат» используется для обозначения начертанного Аллахом пути, следуя по которому правоверный достигает мирского совершенства и благополучия, а после своей земной жизни может рассчитывать на божественную милость [20, с. 33].
(10) Далее - ОМДС.
(11) Муэдзин (араб. муаззин, «призывающий», «взывающий»; синоним мунади; в Индонезии – модин, билал, тур. азанчи) – муэдзин, человек, провозглашающий азан. Муэдзин осуществляет три основные функции: собирает верующих, призывает имама и объявляет о начале богослужения [12, с. 167].
(12) Муфтий (перс, муфти, тур. мюфти; «дающий фатву») – знаток шариата, дающий разъяснение его основным положениям и принимающий решения по спорным вопросам в форме особого заключения (фатвы), основываясь на принципах шариата и прецедентах [12, с. 177].
(13) Фетва (фатва, араб. – решение), обязательное к исполнению заключение, сделанное для разъяснения применения норм шариата в области мусульманского права и культа [9].
(14) Джихад («усилие») – борьба за веру (тожд.: джихад фи сабили-ллах – «борьба на пути Аллаха»). Первоначально под дж. понималась борьба в защиту и за распространение ислама. В отношении этой борьбы в Коране содержатся неоднозначные указания, отражающие конкретные условия деятельности Мухаммада в мекканский и мединский периоды его жизни: 1) не входить с «многобожниками» в конфронтацию и склонять их к истинной вере «мудростью и хорошим увещеванием»; 2) вести с врагами ислама оборонительную войну; 3) нападать на неверных, но так, чтобы военные действия не приходились на священные месяцы; 4) нападать на них в любое время и повсюду. [12, с. 66].
(15) Вероятно, из-за давления властей деятельность этого
исламского института в
(16) Фахретдинов Ризаэтдин Фахретдинович (1859–1936) – видный
богослов, историк, писатель и общественный деятель – родился в деревне Кичучат
Самарской губернии. Он обучился грамоте в медресе своего отца, а потом
продолжил образование в соседней деревне Шелчелы. Там же началось его
знакомство с творчеством татарских просветителей Габденнасыра аль-Курсави и
Шигабутдина Марджани. В
(17) Далее – ЦДУМ.
(18) Далее – САДУМ.
(19) Далее – ДУМСК.
(20) После съезда
(21) Далее – ДУМЗ, являлось уникальным управлением, поскольку ведало духовной жизнью шиитов (большинство местных мусульман) и суннитов.
(22) Далее – СРК.
(23) Полянский Иван Васильевич (1898–1956) — кадровый чекист,
полковник госбезопасности. В 1920–1930-х гг. участвовал в ведении ряда
«церковных» дел, организовывал проведение репрессий по отношению к служителям
различных культов. В 1944–1956 гг. — председатель Совета по делам религиозных
культов при Совнаркоме (с
(24) Далее – СДР.
Литература:
1. Антонов В.С., Карпов В.Н. Тайные информаторы Кремля-2. С них начинается разведка. М.: Олма – Пресс, 2003. – С. 316.
2. Арапов Д.Ю. Императорская Россия и мусульманский мир. Сборник статей. М.: Наталис. 2006. – С. 480.
3. Арапов Д.Ю. Ислам в Российской империи (законодательные акты, описание, статистика). М.: ИКЦ «Академкнига». 2001. – С. 367.
4. Арапов Д.Ю.
Ислам и советское государство (1917-1936). Сборник документов. Выпуск
5. Арапов Д.Ю. Ислам и советское государство (1944-1990) Сборник документов. Выпуск 3., М.: Издательский дом Марджани, 2010. – С. 529.
6. Арапов Д.Ю., Косач Г.Г. Ислам и советское государство (По материалам Восточного отдела ОГПУ). Выпуск 1. Н. Новгород.: Издательский дом Марджани, 2010. – С. 154.
7. Ацамба Ф.М., Кириллина С.А. Религия и власть: ислам в Османском Египте (XVIII – первая четверть XIX). М.: Изд-во Моск. ун-та. 1996. – С. 155.
8. Бобровников В.О. Мусульмане Северного Кавказа: обычай, право, насилие: Очерки по истории и этнографии права Нагорного Дагестана. М., 2002., С. 368.
9. Бобровников В.О. Фетва/ В.О.Бобровников// Большая Российская энциклопедия: [электронная версия] / Министерство культуры Российской Федерации; главный редактор Кравец С.Л. – М.: 2004–2017. – URL: old.bigenc.ru (дата обращения: 03.11.2024).
10. Миннуллин И.Р. Мусульманское духовенство и власть в Татарстане. (1920–1930 гг.). Казань: Издательство института им. Ш. Марджани. 2006. – С. 214.
11. Набиева Р.А. Ислам на Европейском Востоке: Энциклопедический словарь. Казань.:Магариф. 2004. – С. 383.
12. Негляр Л.В. Ислам. Энциклопедический словарь. М.: Главная редакция восточной литературы, 1991. – С. 315.
13. Петин С.И. Собственный Его Императорского Величества Конвой: Исторический очерк. СПб. Тип. А.С. Суворина. 1899. – С. 485.
14. Петров Н.В.
Кто руководил органами госбезопасности: 1941-
15. Поляков С.П. Традиционализм в современном среднеазиатском обществе (1989) // Мусульманская Средняя Азия. Традиционализм и ХХ век. М.: Традиционный дом научного атеизма. 2004. – С. 112.
16. Прозоров С.М. Ислам на территории бывшей Российской империи: Энциклопедический словарь. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН. 1999. Вып. 2.– С. 167.
17. Романенко В.С. Сотрудничество советской дипломатии и мусульманского духовенства СССР в 20-е годы XX века. Нижний Новгород.: НИМ «Махинур», 2005. – С. 163.
18. Свод законов российской империи. КH. I. Основные государственные законы, разд. I О священных правах и преимуществах Верховной самодержавной власти. // Официальный интернет-портал правовой информации. – Москва, 02.04.2020. – URL: pravo.gov.ru (дата обращения: 04.11.2024).
19. Свод законов российской империи. КH. XI. Разд. V Об управлении духовных дел Магометан. // Официальный интернет-портал правовой информации. – Москва, 02.04.2020. – URL: pravo.gov.ru (дата обращения: 03.11.2024).
20. Сюкияйнен Л.Р. Исламское право и диалог культур в современном мире. М.: Издательский дом Высшей школы экономики. 2021. – С. 684.
21. Усманова Д.М. Фахретди́нов Ризаитдин Фахретдинович/ Д.М. Усманова// Большая Российская энциклопедия: [электронная версия] / Министерство культуры Российской Федерации; главный редактор Кравец С.Л. – М.: 2004–2017. – URL: old.bigenc.ru (дата обращения: 02.11.2024).
22. Усманова Д.М. Механизм реализации норм мусульманского права в Российской империи: К вопросу о метрикации мусульманского населения Волго-Уральского региона в XIX – первой части XX в. // Ислам и право в России. М., 2004. Вып. 2.
23. Чеботарева В.Г. Наркомнац РСФСР: свет и тени национальной политики. М.: Обществ. акад. наук рос. немцев. 2004. – С. 851.