Записал и обработал А.С. Крылов

Приметы времени

Продолжение. Начало №2 (12) 2019, №3 (13) 2019, №4 (14) 2019, №2 (16) 2020, №3 (17) 2020

Кулаков Ф.Д., Ермин Л.Б., Буйлов В.Ф. и др. на ферме

Встреча и диалог состоялись 23 июля 2013 г. в  доме В.Ф. Буйлова
в деревне Тулузаковка Пензенского района, Пензенской области

Крылов: Мы сегодня о чём будем говорить? Было бы интересно, чтобы Вы оценили свой вклад и участие в развитие сельского хозяйства Пензенской области. Вы же участвовали не в одном проекте развития села и производства. Я обращаюсь к Вам, с одной стороны, как к руководителю крупного животноводческого хозяйства, а с другой – как к номенклатурному работнику высокого ранга, исходя из сегодняшних реалий – министру сельского хозяйства.

Что характерно, Вы непосредственно занимались практической работой, не сидели на одном месте, не занимались исключительно бумаготворчеством. Особенно меня впечатлил тот факт, что Вы выезжали в район не на один день, как это происходит сегодня, а сразу на 2-3, Вы там жили, вникали в проблемы. И, наверняка, какие-то проекты были Вам ближе всего, за которые Вы болели, которые особенно хотели реализовать.

Непросто было в то время, в условиях преобладания ручного труда, заготовить корма, сохранить их и накормить скот. Уже тогда важны были технологии. На самом деле, я понимаю и знаю, что Вы сделали достаточно много для развития сельского хозяйства Пензенской области. Вот это должно быть очень интересно современному поколению руководителей и краеведов. Потому что всё, что Вы тогда делали, сегодня повсеместно находит свою реализацию, становится само собой разумеющимся, обыденным фактом. Понятно, что это никакая не революция в сельском хозяйстве, а логическое продолжение и развитие огромного опыта, накопленного еще в советский период.

Буйлов: Вот в той старой плановой социалистической системе сельское хозяйство, мы как-то говорили, занимало очень серьезное и даже, я бы сказал, исключительное место. Это связано с тем, что с некоторых пор первые лица государства и руководители территорий лично стали ответственными и лично занимались организацией производства и развитием отрасли. Если рассуждать с высоты прожитых лет, то скажу следующее.

Никите Хрущеву вручают венок из кукурузы в одном из колхозов Украины, 1963 год

Как всё начиналось…

Во-первых, надо, как я понимаю, сказать, что период, так называемого, раскулачивания обосновывался жесткой необходимостью осуществления насилия над крестьянством. Надо было вооружать армию, развивать промышленность и сельское хозяйство. А самое главное, необходимо все это было делать быстро. К сожалению, эта необходимость слишком дорого обошлась народу. Раскулачивание – в принципе отвратительная вещь. И оправдание ее только в том, что нужно было кормить город. И в этом был суровый удел того поколения. Хотя, с человеческой точки зрения – оправданья нет и быть не может.

С другой стороны, плановая система вообще и колхозная система сельского хозяйства в том виде, в каком она была, и на какую я израсходовал определенную часть жизни, была «хороша». Причем, исключительно, когда в стране имеют место глобальные потрясения, такие, как война или революция. Представьте себе в войну сельское хозяйство, как бы частное. Идет война, а тут надо кормить армию, фронт. Нужно покупать у населения, это понятно, это так разумно, надо по более дорогой цене у крестьян, у частников отнимать продукты сельского хозяйства. А если денег нет? Если денег нет, то у Правительства должна быть голова, а голова, была она или не была?

Женщины и дети пашут землю. Беларусь. 1942 г.

Когда-то я слышал от человека, который в оккупации был довольно уже «взрослым», ему было уже лет 13-14: «…нет, староста сказал, что колхозы оставим. А как же мы будем тогда кормить Рейх?» Так рассуждал староста на оккупированной территории, но это как бы 100% эксплуатация – отнять хлеб и направить его кормить армию противника. А вот как требовала Советская власть, какой бы она ни была – это, повторяю, была жёсткая необходимость: надо оставить себе самый минимум, а всё остальное забрать на нужды фронта. Потом на восстановление страны – то же самое.

И вот с начала 60-х годов плановая система в сельском хозяйстве стала большим тормозом и, более того, всё чаще применялись какие-то выкрутасы, особенно во времена Хрущёва. Вот эти стройки бесконечные. А с сельским хозяйством просто измучили страну. Что только он (Хрущев) не придумывал. Одно то, что он с кукурузой затеял! Ведь, начиная программу выращивания кукурузы, в стране техники для её обработки предусмотрено не было: посеяли, а убирать-то нечем. Заранее знаем, что убирать нечем, и всё-таки сеем. Вот это какое-то долбо@бство, оно засело им в головы дурные. Дальше ещё добавлялось то, что тогда ведь народ не выбирал себе Правительство. Тогда везде говорили и вывешивали плакаты, что направляющая и определяющая сила государства – это коммунистическая партия. И это, разумеется, не обсуждалось.

Какие там выборы? Если проходит представительная конференция в районе, то областные органы приедут заранее и тебе скажут, кого избрать надо на районной конференции, пониже подскажут, кого избрать на областной и так далее. И так вот сверху до низу. Вот был здесь у нас второй секретарь обкома, я его считал величайшим ортодоксом, Георг Васильевич Мясников. Вот он однажды отвёл меня в сторону и говорит: «Слушай, Володь, как ты думаешь, вот смотри, у нас страной управляет партия, генеральный секретарь, в обкоме – секретарь обкома, в районе – секретарь райкома с командой своей, – мы так называли бюро пресловутое, – а ведь их народ не избирал. Их избирала только часть народа, а не весь народ».

Крылов: Так ведь специально преподносилось, что это самая передовая часть народа.

Буйлов: Да, самая передовая часть, она так преподносилась. Она не везде и не всюду была передовой. И пошёл перекос, как и сейчас. Кто там в «Единой России» сегодня? Вы там найдёте доярку, что-ли? А тогда, уже в 70-х годах, лимитировали: вот зоотехник, агроном, врач подают заявление в партию. Нет, напрямую не отговаривали, но уже немножко притормаживали. А вот до этого – насиловали. Вот меня насиловали, но не жёстко.

Крылов: Нет, Вы руководитель, Вы обязаны были быть партийным. Что Вы хотите? Вас на бюро вызывают, а Вы не член партии. И руки у начальства опускаются, с Вами работать невозможно.

Буйлов: Конечно. Механик подал заявление в партию, тут же первый секретарь мне говорит: «Лучше бы трех трактористов принять, а то всё начальники». Вот это постоянно ощущалось в обычной жизни. Ну а коль плановая система, а план в руках живых людей, которые управляются компартией, то отсюда она стала серьёзным тормозом. Каким-то анекдотичным органом, а тут к этому приляпались социалистические обязательства, всякие ударники. Покойный мой родитель, помню, говорил: «Как же так? У вас – то субботник, то воскресник, то декадник, то месячник, то ударный год. Вы чего делаете-то?»

Это уже анекдот, правильно? И что получается? Получается словоблудие какое-то: субботник, воскресник, декадник, месячник, всё же это было. Ударный месячник по заготовке кормов. Ударный декадник, посеять вовремя и без потерь. У нас ведь было две формы собственности – колхозная и совхозная. Так предполагалось для несведущего иностранца, которому быстренько внушали, что колхоз – это коллективная собственность. Но когда мой дед с лошадью и с сохой вошёл в колхоз, он уже выйти оттуда не смог – ни с этой лошадью, ни с сохой. Там в уставе было чётко написано – «неделимые фонды». Вот те нате – хрен да томати. С лошадью пришёл, а когда выходил, даже козу не дали. Говорят, это неделимые фонды, и с нахальной мордой так моему деду и объясняли.

Я бы даже не сказал, что это вопрос бюрократии, кстати сказать, бюрократы тогда работали лучше. Да бюрократия и чиновничество друг без друга существовать не могут. Всё-таки, если уж человеку было тяжело и он шел в райком, в райисполком, его там понимали, ему старались помочь. Это было однозначно.

Фермер из Тулузаковки

Вот сейчас в отношении 2 га земли один человек у нас в Тулузаковке (деревня вблизи с. Саловка, Пензенского района) ходил по чиновникам. У него дед пахал, отец пахал, и он пахал, руку изуродовал, у него рука одна плохо работает. Вот он 2 года просит 2 га земли, а Руденский И.Н. (при губернаторе Бочкареве В.К. – депутат Госдумы РФ от Пензенской области) как-то взял и получил сразу 40 тысяч га. А губернатор сказал позже, что надо было брать сразу 100 тысяч. Вот ему отдали, и никто не посмел даже чихнуть. А мужик-фермер ходит впустую. Говорят, выпивать начал, как бы не запил. Я вчера его встретил, говорю: «Слышал, ты напился?» «Напьёшься тут, пожалуй, – отвечает он. – Вот опять был в районе». «Ну и чего?» «Да ничего!»

А он взял 40 поросят и они у него сдохли в один день.

Крылов: Какое-то заболевание?

Буйлов: Да, ветеринары там работают. У него бройлеров штук 20 и сидят два пьяных рабочих, и он запил. И говорит: «Невозможно, ни стыда, ни совести нет, я ничего не могу понять». «Ну, запишись на прием к губернатору». «А чего я к губернатору пойду? Я однажды пошёл, только до первого стола дошёл, повернулся и ушёл».

А вот в райкоме так бы не сделали.

Крылов: Сто процентов!

Буйлов: В райкоме его бы выслушали. И если я, руководитель, над ним издеваюсь, мне бы так втырили!

Крылов: И мало не показалось бы.

Буйлов: Да, хотя сама вот система была, мы говорим с Вами о плановой системе, и вот мне его так жалко. И тут гранты какие-то, я уж сейчас и не выговариваю. Я человек древний.

Крылов: Валятся с неба.

Буйлов: Вот губернатор решил давать гранты на поддержку фермеров, он обрадовался: «Всё, Владимир Фёдорович, сейчас возьму миллион, куплю бычков и буду откармливать. Буду покупать, где солому куплю, где как».

А 2 га у него прямо у порога, и вконец изношенные три двора, и эти 2 га совсем неудобные для широкогабаритной техники. С одной стороны речка, а с других двух сторон трассы – бетонка, это как в сторону на р.п. Колышлей ехать. Вот этот угол несчастный он никак не может оформить. Он у него прямо под порогом. Почему? А кто знает, почему? Кто-то знает, кто-то не знает. Нет, и всё. И вот объявили о грантах. Он так и воспрял.

Я за ним просто наблюдаю. Он мне никто, самое интересное, Вам надо понять, что он мне никто. Я просто смотрю на эту жизнь. Зачем? Не знаю. Мне кажется, я громко скажу, и скажу трафаретно, ну давайте громко скажу: «Ну, я же гражданин России. Я же никогда никуда не думал уезжать». И сейчас детям, внукам – они едят в Турцию – а я им говорю – не ездите вы в эту сраную Турцию! Не заражайте детей этим космополитизмом проклятым. В этой глупой стране построили немцы санатории, а они приезжают и рассказывают, как хорошо в Турции. Не в санатории, а в Турции хорошо. Они же не понимают. Одна наша сельчанка, сейчас же легко уехать из России, уехала в Турцию, а потом всю родню с Мордовии привезла, назначила встречу и рассказывала, как она ездила в Турцию. Это прививается сильно детям. Надо же знать свою страну. Я детям своим говорю: вы север наш знаете, вы были на Золотом кольце? Я проехал Костромскую, Владимирскую область, Суздаль, я, взрослый человек, я живу в России, но я, вернувшись, обалдел. Я сказал: «Пензенская область – это тьфу, это какая-то разруха».

Крылов: Ну, не разруха.

Буйлов: Да разруха, тут что не понятно. Но север!!! Я из Владимира ехал в Кострому, душа моя где-то летала. Я потом себе сказал, что не умру до тех пор, пока свою семью не провезу по этим местам, по Северным, именно по Северным. На Соловки, на Валаам в Кижи, в монастырь к Александру Свирскому.

Ну что же вы тащите в эту вонючую Турцию детей? Сядьте на пароход в Москве и проплывите до Валаама и посмотрите на нашу Родину. Заодно, может, что-то и поймёте. И вот такая странная, вроде бы как, ситуация с этой землёй.

А ведь около него 3-4 алкоголика, они хотят работать, как ни странно, да, и когда с грантами он порадовался, потом я его как-то увидел, говорю: «Виктор, ну как, покупаешь бычков?» А он говорит: «Хрен покупаю». «А почему хрен-то?» «Владимир Фёдорович, оказывается, только вновь организованным фермерским хозяйствам, которые сегодня организуются, вот им грант, а я-то уже 10 лет существую, мне не положено». Говорю: «Ой, Виктор, не повезло тебе, ну что поделаешь».

Проходит время, он у меня как подопытный кролик, вчера он заезжал и говорит: «Владимир Фёдорович, я всё-таки нашёл». «Что?» «Выход! Я сейчас жену оформляю, она у меня будет вновь организованным фермером. Это же не запрещено законом?» Я говорю: «Наверное, нет». «Ну вот и всё, я ее сейчас оформляю. Теперь буду и я фермер, и жена фермер, чтобы получить грант».

Проходит время, хе-хе, я опять его спрашиваю. (Это так интересно). Я, кстати, вчера Константину Николаевичу Макарову (бывший глава администрации Сердобского района, позже зампредправительства Пензенской области) об этом говорил.

Я занимаюсь гаражом, и поехал к одному предпринимателю, я его не знаю и он меня не знает, он с металлом работает, везде у него такой бардак. Поехал ко второму – бардак, а вот к третьему приехал, молодой парень, лет 35, сам по себе умница, и организовал такое производство! И вот я Константину Николаевичу говорю: «Вот у Обамы (бывший президент США) всегда под рукой был 30-35-летний фермер, и он время от времени фермера зовёт к себе и спрашивает, как, мол, там дела? Как указы мои исполняются? Указ-то ведь вышел, надо знать как он работает и работает ли вообще. А Вам, Константин, а Вам я дарю этого Сергея, я его фамилию не знаю, знаю только имя, Вы время от времени его зовите. Вы, конечно, не Обама, я понимаю, и так думаю, что им не будете, но Вы 3-4 производственников под рукой держите, они Вам такого наговорят!»

И вот, мне не надо ничего говорить-то, я обыватель тулузаковский, а за ним смотрю. И вот он едет опять угрюмый: «Виктор, ну как? Бычков покупаем?» А он опять: «Хрен покупаем!» «Опять хрен! Ты же один уже купил, для чего тебе два хрена-то?»

А он отвечает: «Ты знаешь, что мне эти сказали? «Мы бы выдали тебе грант, если бы жена твоя была с высшим образованием…» А у неё только техникум. Я их спрашиваю, а чего же техникум, разве не годится? Нет, отвечают эти деятели, техникум не годится, команду, мол, дали грант выдавать только тем фермерам, которые вновь образуются и имеют высшее образование».

Крылов: А он уже зарегистрировал всё? Заплатил деньги?

Буйлов: Да, конечно. Вот сегодня он был у Ивана Ивановича Фирюлина. (На тот момент вновь назначенный министр сельского хозяйства и продовольствия Пензенской области).

Крылов: Это благодаря Вашей протекции, я так понимаю?

Буйлов: Да нет, слушайте, я же Ивана Ивановича к нему подвёз, он ездил в Башмаково. Я говорю: «Иван Иванович, давайте я Вам покажу». А Иван Иванович уже пять дней как министр. И он заехал и говорит:
«О, … этот вопрос я решу».

Прошло два года. Как-то недавно Иван Иванович ко мне заехал, книжку взять почитать. Я его и спрашиваю, помнишь, год назад обещал мужику-фермеру помочь? А он на меня так грустно посмотрел и говорит: «Я ничего понять не могу».

Крылов: А я давно понял, что эти гранты и программы при Бочкареве писались исключительно под конкретных лиц. Остальных просто под любыми благовидными и надуманными предлогами отсекали и из числа потенциальных участников исключали. Например, сразу после выборов губернатора в 1998 г. в области появился новый инвестор – Бабаев Игорь Эрзолович. С ним длительное время, до избрания Бочкарева, поддерживал деловые контакты Тымчук Владимир Ювенальевич, известный в области человек, полковник, после увольнения предприниматель, атаман Пензенского казачества и т.д. Он мне об этом как раз сам и рассказывал. Бабаев в то время уже был известным, крупным бизнесменом, руководителем Черкизовского мясокомбината в г. Москве. Именно под его условия инвестирования в области была написана и принята программа, согласно которой производство свинины дотировалось из областного бюджета. Размер дотации, как сейчас вспоминаю, был весьма существенным – около четверти от рыночной стоимости одного кг свинины. Кроме того, для поддержки инвестора область обязалась подвести все необходимые коммуникации до участка строительства животноводческого комплекса, в том числе, включая дороги. Учитывая, что ничего просто так, без личного интереса Бочкарева не делалось, то в эту программу поддержка свиноводства иных хозяйств не могла по разным причинам никак попасть. Всегда возникало несоответствие предъявляемых документов отдельным требованиям программы: то поголовье свиней недостаточно, то мясо не товарного разруба, то налоги не уплачены вовремя, то документы поданы поздно, то квота «кончилась» и т.д. По итогам периода, как в разговоре с представителем одной из инвестиционных компаний высказывался Бочкарев, Бабаеву было возвращено в качестве компенсации из бюджета около 500 млн рублей:

– Но я-то ему даю компенсацию от объёма произведенной продукции, а он обратно ничего, – обижался на Бабаева Кузьмич. Аналогичная ситуация складывалась и по другим проектам. Справедливости ради надо сказать, что, приезжая на открытие птичников, построенных в одном из районов области, Бабаев сказал Бочкареву, что он вышел на IPO на Лондонской бирже и поэтому у него отчетность должна быть строго прозрачная и никаких средств для возврата по серым схемам он давать не будет. Надо было видеть лицо Бочкарева В.К.

История о Кулакове Федоре Давыдовиче, рассказанная В.Ф. Буйловым

Кто не знает, что в Пензе есть улица носящая имя Ф.Д. Кулакова. Про него и его активное участие в развитии сельхозпроизводства области в предыдущих номерах журнала уже упоминалось.

Итак, поручили Кулакову Фёдору Давыдовичу, члену Политбюро, секретарю ЦК (он занимался сельским хозяйством), пролететь по странам Африки. Как бы, не связывая это с сельским хозяйством, а чисто ради политики посмотреть, что можно, и как на свою сторону завлечь, тот же Афганистан, Конго, ту же ЮАР, что надо политически сделать и кому и сколько надо оружия дать для того, чтобы там у них установилась нормальная, как у нас, советская власть. Тогда об этой поездке сообщалось в центральной прессе, я ещё помню, на Як-40 почему-то, он облетел целый ряд стран. «Правда» об этом сообщала, я читал. И на Политбюро он доложил так, а с ним дружил наш пензяк, Бархатов Александр Васильевич, когда он приезжал к Кулакову, то ночевал у него на даче. И Бархатов мне рассказывал то, что Кулаков ему рассказывал в частном порядке. На Политбюро Кулаков сказал: «Да, я пролетел, там режимы разные, какие-то там устойчивые, а в другом месте – неустойчивые, но я считаю, что Африку можно завоевать только с высоко поднятым батоном и ну никак не с автоматом».

Ф.Д. Кулаков в красном уголке совхоза Ардымский на беседе со специалистами

После этого из членов Политбюро его попросили. Вот такая ситуация. Курьёзы случались удивительные, но никто про них не рассказывает. Ну, обком опять, приглашают меня к себе, в те годы, когда быков было приказано кормить сушеным куриным пометом, он имел научное название «пудрет». Предполагалось, что после обработки на ферме в автоклаве из пудрета выделялся азот, который якобы должен был формировать белковые соединения для того, чтобы создать высокоэнергетические кормовые добавки.

Крылов: При высоком давлении в  автоклаве.

Буйлов: Нет там никакого давления, сушили и всё. А стихотворение, которое сочинили по этому поводу в Тамбове, начиналось так:

Как молва бы не шептала,
Сделано у нас немало,
В краю бывших батраков
Был товарищ Кулаков.

Это стихотворение огромное, и вот, когда автор там пишет о пудрете, это профессора доказали в ЦК, что пудрет – это дополнительный белок для откорма животных, от которого я уходил: у быков глаза кровью наливались. И там автор пишет, а автором был завсельхозотделом обкома партии Тамбовского – Попов, там один куплет примерно такого содержания: натереть бы этим пудретом этим профессорам жопу… Вот он такие рекомендации высказал в этом стихотворении.

И тут в поисках новых способов сохранения и заготовки кормов принимается авантюристическое решение: сушить траву огненной сушкой. Для этого надо, как сказали в ЦК, во-первых, изучить эту проблему. И с этой целью послали заместителя министра сельского хозяйства РСФСР Поспелова, умница был, его послали в Америку изучать этот способ сушки травы. Вот будем сушить траву – вот и витамины у нас будут в достатке. А для того, чтобы сушить нужна энергия. Да… И вот он поехал в Америку, он мне лично рассказывал, когда здесь в Пензе был в командировке в качестве заместителя министра, а до этого он был начальником Управления сельского хозяйства в Ставрополье. А потом его взяли заместителем министра РСФСР к Флорентьеву. И он говорит: «Я поехал, приезжаю к одному фермеру, а он знать ничего не знает, о том, что траву надо сушить. Я поехал в северные штаты, в южные штаты, и ничего не могу найти, и каждый раз у американских фермеров спрашиваю: «А ты почему же не сушишь траву?» «А зачем её сушить-то? – удивляется фермер. – Пусть солнышко сушит». И уже Министерстве сельского хозяйства США (я там жил больше 2-х месяцев, изучал) мне объяснили, что да, есть такие установки, которыми сушат траву огненной сушкой и эту траву мы добавляем в комбикормовые смеси или когда продаём её Японии, и засыпаем её в трюмы кораблей».

И вот он возвращается в Москву и докладывает об этом, а его провожал Кулаков, лично его напутствовал: «Давай, мол, изучи, а то у нас на Политбюро будет слушаться этот вопрос, чтобы у меня был первоисточник по этой проблеме». И я, – говорит, – напечатал всего 3-4 листа, ему отдал, он меня спрашивает: «Кто-нибудь читал ещё? Нет, Фёдор Давыдович, я к Вам к первому». «Ещё экземпляр есть?» «Есть». «Вот я тебя прошу уничтожить и никому до конца жизни своей не говорить. Пока ты ездил, на Политбюро приняли решение о строительстве завода по производству агрегатов АВМ-1,5 (агрегат витаминной муки 1.5 т/час) и СБ-1,5 (зерносушилка 2т /час).

Некоторые глупости, принимавшиеся на самом высшем уровне в ЦК

Это до такой степени глупое решение, у меня слов нет. К нам эта техника пошла, а там высоколегированная сталь, алюминий, техника сложная, сушим траву дизельным топливом. Я высказал свои соображения, и вот представьте, я – директор совхоза, я категорически против этого дела. А на бюро требуют выполнять решение партии. Вот приезжают в совхоз, а там АВМ стоит, не работает. Сколько из партии руководителей поисключали, сколько голов поснимали за невыполнение ценных указаний партии? Почему не работает АВМ? А мужик, он понимает, что она не нужна, эта сушка. Вот просто не нужна и все. И тогда я однажды сказал Ермину: «Лев Борисович, – а я всегда подстраховывался, – хочу Вам сказать кое-что, последствий не будет?» Он: «Давай, говори». Ну, я и сказал все, что думаю про эти АВМ.

Он выслушал и отвечает: «Понимаешь, ведь бывают годы очень влажные, гниёт всё, надо высушить или наоборот».

А я ему говорю: «Вы знаете, Лев Борисович, они у нас не все очень влажные и не все очень сухие, большинство – годы как годы, средние, нормальные. Надо просто иметь запас кормов года на полтора вперед, и тогда, когда год выдастся или слишком дождливый или слишком сухой, у вас всегда есть подстраховка. Что лично я и делаю. У нас полуторагодичный запас кормов оставлен на траншее». Он посмотрел на меня как-то задумчиво, помолчал и говорит: «Ну, наверное, ты прав, но АВМ в хозяйстве, все же, вещь необходимая».

А у меня в хозяйстве было два бензовоза, которые день и ночь возили дизтопливо, они очень прожорливые, эти АВМ, их стояло два агрегата, а мы больше тысячи тонн сушили.

Крылов: А вы где-то хранили эту сушеную траву, я правильно понимаю?

Буйлов: В складах хранили, ну, это особый разговор. Я хочу лишь подчеркнуть, это нужно говорить о технологии. Потом сказали, мол, а давайте из этой муки делать гранулы! Поставили грануляторы, а гранулы были по размеру, как жёлуди от дуба. А они выходят ручьём. Производительность техники приличная. И они горячие до такой степени, что прикоснуться нельзя. Значит, их надо охлаждать, а это только легко сказать, ведь горячие в башню не засыплешь, а транспортёр и нория подаёт в башню ещё метров 12 высоты. Они ссыпаются внутрь башни, под давлением прилипают друг к другу, перегреваются, воспламеняются и горят вместе с металлом в этих башнях. Это ли не глупость? А вот и вторая глупость.

Сколько у нас в Пензенской области миллиметров осадков в год выпадает? 500, что ли, или 450. Это, в общем, нормально. Но – сверху поступила команда поливать поля. Для этого понаделали дождевальных агрегатов, запустили Николаевский завод по массовому их выпуску. Стали делать агрегаты, вращающиеся вокруг оси и сразу поливающие вокруг себя 40 га. Но спустя какое-то время сказали – нет, так дело не пойдет, ведь получается круг. А углы остаются неполитые. Поля-то, всё-таки, у нас не круглые, а поливаем круглые. Сконструировали «Днепр», агрегат, который идёт и поливает фронтом, туда идёт – поливает, оттуда идёт – поливает. К нам в область, правда, ни одного «Днепра» так и не пришло, их все больше в Краснодар и Ставрополье отправляли. Но это сколько же алюминия на все эти никому не нужные агрегаты было затрачено? У нас из алюминия крестьяне все построили карды для загона скота. Говорили, ха-ха-ха, мол, летающий металл. Говорю им, бывало: «Что тащите, злодеи, летающий металл, что ли?» «Да корове- то надо загородить. Сколько к этим «Фрегатам», «Волжанкам» и «Днепрам» надо было подавать, чтобы воду качать! Трубы закладывались в землю, потом гидранты, то есть, он берёт на 50 м, а потом его надо перекатывать. Мне ли Вам говорить об этих злополучных стальных трубах? Лучше не шевелить. Пардон. Разве не глупость? Глупость, конечно.

Апрель месяц. Идёт бюро райкома, а мы настолько уже относимся ко всему равнодушно, что и не вникаем в смысл: у нас стали мозги сохнуть. И Лагуткин, первый секретарь райкома, даёт накачку, а снег только-только ещё сошёл, и то не везде: «Поливать, поливать, поливать!» А я сижу и серьезно так говорю: «Как же поливать-то, вода-то холодная!» И вот все, кто был в зале, мои коллеги, как грохнут со смеху, как бы на мою глупость. А на самом-то деле, не на мою, конечно. То есть мозги уже всё, надо же обстановку разрядить, напряжение сбросить. А то снег еще не сошел, а тут – поливать! Сбрендишь, пожалуй, от таких руководящих установок.

 Директор учебно-опытного хозяйства Пензенского сельхозинститута в период с 1973–1992 гг.

Обмен опытом

Как-то раз Лагуткин Николай Васильевич, Дорошенко и я поехали изучать способы хранения и переработки кормов в Московской области. Приехали мы в хозяйство (в Тимирязевской академии были учебные подсобные хозяйства), посмотрели все самое интересное. Ещё, помню, директор совхоза был с нами, Желиховский Олег Никифорович, рано умер, 50 не было, но прямой – страх.

Крылов: Желиховский Олег?

Буйлов: Да-да, сын его с Вами работал. А мы к нему на пруд ездили, он хозяйственный был, а мы у него карпа там ловили.

Крылов: А он кем был?

Буйлов: Директором Учхоза в селе «Рамзай» Мокшанского района. Он был награжден орденом «Знак почета» и имел звание «Заслуженный работник РФССР». И вот такой эпизод. Дорошенко приезжает к Желиховскому и говорит: «Желиховский, как же ты сеешь кукурузу? Как-то часто ты ее сеешь. Вон, Буйлов, если умный человек, у него, смотри, какие урожаи, он ведь правильно сеет, от растения до растения 40 см, а ты чего делаешь? Почему дистанцию не выдерживаешь?» А Желиховский ему доказывает, что, как он сеет, так и надо сеять. Дорошенко его «бреет» и говорит: «Чего ты споришь? На такой частой кукурузе у тебя початки не созреют!» А Желиховский свое гнет: «Да они и в редкой не созреют. Ну, бывает, конечно, год на год не приходится, бывает, что и созреют».

Теперь Дорошенко приезжает ко мне: «Слушай, ты почему кукурузу так часто сеешь? Это у тебя не кукуруза, это тростник. Понимаешь?» «Понимаю». «А зачем же так сеешь, если понимаешь? Вон, Желиховский, если умный человек, он их на 40 см сеет!» (В.Ф. Буйлов смеётся). А мы-то с Желиховским общаемся, конечно.

И вот Бог нас свёл не где-нибудь, а в бане, будучи в командировке, в одном из учхозов Тимирязевской академии, там был наш земляк, директор учхоза, и он нас по особому встретил. Приехал зампред исполкома, вот сидим мы в бане, а в бане, как известно, люди бывают голые. И вот встаёт Дорошенко, берёт стакан коньяка, чего там, и говорит: «Буйлов!» Я тут же вставляю: «Виктор Карпович, меня, между прочим, зовут Владимиром Фёдоровичем». «Ха, какой гордый, Владимир Фёдорович, вот я говорю при всех, вот Лагуткин, и вот московский этот зампред, ты меня слушать будешь?» А я ему: «Нет, не буду». «Так, хорошо. Желиховский, ты меня слушаться будешь?» Желиховский, даром, что прямолинейный человек был, отвечает, не моргнув глазом и даже не задумываясь: «Я, как Владимир Федорович Буйлов – не буду!»

Крылов: Ни фига себе, прям так?

Буйлов: Да. А сидим за столом. Дорошенко тогда встаёт и говорит: «Ну, вы меня хоть голого-то будете слушать или нет?» Желиховский ему в ответ: «Никак нет!» (В.Ф. Буйлов смеётся).

Но самое интересное ещё впереди. Мы, посмотрев Московскую область, изучив способы хранения, заготовки, переработки и так далее кормов, поехали в Ленинградскую область. Приезжаем, там заместитель председателя Облисполкома Наумов Владимир Иванович. Председатель облисполкома был в отпуске. К нему мы заходим, с ним разговариваем, в частности, по поводу сушки, вот этой – огненной. А мы-то, естественно, против этой сушки. Мне доказывать «нужна-не нужна» не надо. Но меня-то жмут, агрегат работает и день и ночь, два бензовоза не успевают солярку возить, как в речку выливают.

Крылов: Ужас!

Буйлов: Меня только успокаивают, да подожди ты со своей соляркой, скоро газ проведём. И вот, значит, Лагуткин говорит Наумову (а это, напомню, Ленинград с его увлажненным климатом): «А у нас проблема, Владимир Иванович». Ну и рассказывает ему о наших проблемах сушки.

«У Вас что, погода слишком влажная? – уточняет Наумов. – Нет? Тогда о чем вы говорите? Мы категорически против того, чтобы траву сушить, у нас крестьяне испокон века делают из слег вешала, чтобы проветривало, быстрее сохло. Разве можно, а это Ленинградский облисполком, не Мордовский и не Пензенский, столько гнать энергии, чтобы заниматься такой глупостью?»

Меня-то они жмут, и Желиховского, и всех остальных. Мы так скромненько, мы же не будем там рукава жевать. Через год-полтора Наумова берут заместителем Министра сельского хозяйства РСФСР по экономике. Так он до революции дожил и сейчас жив. Ему уже за 80 лет, он в партии аграрной: Стародубцев и Наумов. Герман Исаев недавно умер, мой приятель. Тромб оторвался, не смогли спасти. А мы с ним вместе институт заканчивали.

Это уже не шутки с тётей Дуней, у которой дочь 6-го рожает, это такие расходы бестолковые. И всё от централизованного руководства. Никогда бы я, даже управляя полностью совхозом, я со своей командой, а она была умная, никогда бы не делал вот эти фокусы, никогда. Зачем разорять родную страну? Ну и где это всё? Покажите мне эти трубы. Этот летающий металл. Ну, покажите, что с ними стало?

Крылов: Их, конечно, сразу разобрали, как только началась перестройка, перестрелка, перебранка, значит, колхозы стали валиться, и первое, что пострадало – АВМ.

Буйлов: АВМ растащили, а там же электрические подстанции были по 400 КВА, и по 600 КВА стояли, а это же всё медь, её сразу растащили. И всё это уходило в Прибалтику, 1991 год, я знаю, КАМАЗы тащили весь этот цветмет в Прибалтику.

Таких вот глупостей было множество на самом верху. А сколько их исходило уже с мест, от чиновников помельче, типа райкомовских? И не сосчитать.

Реальная забота государства об укреплении материальной базы хозяйства и социальной сферы на селе

Буйлов: Вообще-то, условия жизни на селе с укреплением сельхозпроизводства и развитием и совершенствованием технологий выращивания сельхозкультур и скота, также  были предметом постоянного внимания со стороны органов власти и директоров сельхозпредприятий. Мы уже раньше говорили и, к счастью, сохранились фотографии торжественного открытия клуба в селе Саловка. В то время я был директором совхоза Ардымский. Проект клуба мне удалось привезти с одного из передовых крупных хозяйств с Украины. Клуб был построен и выглядел так, что, равного ему не было на территории всех сельских образований области. В то время для каждого руководителя сельхозпредприятия было престижно развивать социальную сферу и заботиться о людях. Самое главное, это способствовало закреплению специалистов и работников  в каждом хозяйстве. Также это сильно способствовало созданию сплоченного и работоспособного коллектива и укрепления семейных отношений за счет возможности разностороннего развития детей. Молодые ребята и девчата, учась в школе и проводя свободное время в соответствии со своими желаниями и потребностями,  не чувствовали себя ущербными по отношению к жителям города по возможностям развить свои навыки, как в спорте, так и в культуре. Такая программа строительства была предметом внимания каждого руководителя.

Вот и в Учхозе, которым руководил О.Н. Желиховский, был построен очень большой по размерам, оснащенный современным оборудованием и укомплектованный квалифицированным тренерским составом Спортивный комплекс. На его открытии лично присутствовал второй секретарь Пензенского обкома партии Г.В. Мясников. (Приводимые далее фотографии и материалы взяты из публикаций, любезно предоставленных сыном О.Н. Желиховского Денисом Желиховским).

Вот как выглядела церемония открытия спортивного комплекса в старинном русском селе Рамзай.

«11:00. Звучат фанфары, вносятся знамена, за ними участники парада – спортсмены учебного хозяйства – волейболисты, футболисты, хоккеисты, легкоатлеты, а также спортсмены Мокшанского района, физкультурники совхозов «Плесский» и «Симбуховский», совхоза-техникума, а также Черноозерской птицефабрики.

После представления участников парада, выступил секретарь Обкома КПСС Георг Мясников.

После этого наступает торжественный момент: директор хозяйства Желиховский вручает пионерам большой символический ключ, звучит песня «Русское поле», в зал входят передовики производства, начинаются показательные выступления спортсменов. В заключение праздника гости и жители села стали свидетелями интереснейших поединков по хоккею и волейболу».

На самом деле, это был только один из многочисленных праздников в целой череде подобных событий, связанных с развитием социальной инфраструктуры на селе.

За столом у телефонного аппарата

В годы активного строительства на селе (конец 60 – конец 80 годов) весь Рамзай был превращен в огромную строительную площадку, но при этом никто не отменял планов по производству зерна, овощей и животноводческой продукции.

Летом 1973 года директором учхоза был назначен О.Н. Желиховский, возглавлявший до этого хозяйство.

Ежегодно пополнялся машинотракторный парк. Только за 1975 год было приобретено 7 тракторов, 7 автомобилей и 6 комбайнов, а к 1980 году в хозяйстве уже имелось 72 трактора, 62 автомобиля и 25 комбайнов!

Рамзайскую амбулаторию до 1973 года возглавляла Р.Г. Киселева, которая сама принимала роды и оперировала. После выхода на пенсию передала дела врачу Л.Н. Желиховской, которая прибыла в Рамзай по распределения после института и до 1998 года обеспечивала врачебную деятельность, как высокопрофессиональный специалист.

Для примера приведу опубликованные в интернете  сравнительные среднегодовые данные за 1975 и 1977 годы: озимые 2376/4966, зерновые 6769/8011, картофель 462/663,  кукуруза на силос (т)  7177/9140, зерновые (ц/га) 23,1/26,6, крупный рогатый скот (голов) 1249/1680, свиней 2228/2631, надой на фуражную корову (кг) 3000/3586, капитальные вложения (тыс. руб.) 498,4/1053. (Легенды Рамзая. Олег Намаконов. https://proza.ru/2019/02/04/422)

В  70 – 80 годы были  построены: пристрой к детскому саду для шестилеток,  административное здание и трехэтажный пристрой к школе со спортзалом и столовой, а также клуб в деревне Пяша.

В тот период времени в школе обучалось до 540 учащихся. По инициативе учхоза и школы  в течение нескольких лет хозяйственным способом были построены: трехэтажный учебный корпус,  столовая, спортзал и теплые переходы, связавшие в единое школьное здание  два уже действующих школьных корпуса и вспомогательные объекты.

Рамзаю повезло, что в этот исторический отрезок времени у «штурвала» учхоза и «дирекции строительства», оказался  профессионально подготовленный специалист – О.Н.  Желиховский: энергичный, решительный, напористый, с амбициозными устремлениями в светлое будущее предприятия и своего села.

В 1978 году, в год 300-летия Рамзая, было возведено два памятника: писателю – земляку Загоскину М.Н. и памятный знак на месте основания села Рамзай, где на военном валу, еще тех времен, установили три копья, связанных щитом и подпертых огромным камнем с надписью года образования Рамзайского форт- поста.

Сельскохозяйственное хозяйство приобрело статус градообразующего предприятия, в котором трудилось до 750 специалистов, в том числе, в сфере производства  688 человек  и  ИТР 62 человека.

Особенно обращает на себя внимание количество детей, обучающихся в школе – 540! Это свидетельствует о комфортной и благополучной жизни сельчан, в противоположность тому, что нам сейчас пытаются донести в извращенном виде всякого рода либерал-патриоты, уничтожившие экономику России. Такого количества детей не в каждой городской школе можно было встретить.

По решению трудового коллектива  всем участникам художественной самодеятельности и спортсменам  для проведения репетиций и тренировок выделялось три дня в месяц, которые были оплачиваемыми. Инициатива руководства хозяйства нашла широкую поддержку в коллективе.

Это очень наглядный пример того, как на самом деле, реально, при прочих разных перегибах, развивалась и строилась крестьянская жизнь на селе в советское время.

Сегодня же сложившаяся система управления доживанием русского народа в полуразрушенных населенных пунктах страны иначе, как геноцидом народа со стороны ответственных представителей компрадорского правительства России, не назовешь. 

И столь красиво начинающаяся история становления и развития сельхозпроизводства в селах и райцентрах Пензенской области закончилась для подавляющего большинства крестьянского населения села Рамзай особо трагично.

Уже в 1991 г. легендарный директор Олег Желиховский не выдержал предательской политики команды, которая разваливала государство и общество и  безрассудно реформировала экономику страны. Позже в одном из интервью, касаясь полного провала реформ в сельхозпроизводстве, Гайдар, будучи председателем правительства страны, признался одному из руководителей хозяйства «Белая Дача»  в том, что они не учли сезонный характер производства на селе. Вот такими безграмотными и недалекими «младшими научными сотрудниками», да и то, в области политических наук, были те, кто под идейным руководством Чубайса начал уничтожать экономику и народ России.

Кадры и кадровая политика

Вот секретарь райкома партии, это вчерашний, например, директор совхоза. Не самый лучший, не самый худший. Вот он утром приходит, проводит с нами планёрку, я проскочил районное звено, я не был в районе, меня с директора совхоза сразу взяли замом начальника областного управления сельского хозяйства. Это, между прочим, довольно-таки большая редкость. Обычно через район всегда пропускают. Следили за этим.

И вот этот вчерашний директор совхоза сразу становится самым умным, и говорит: «Я вас научу работать!» А один такой хлюст – он и сейчас жив-здоров, не буду его называть – став председателем райисполкома, на другой же день после назначения такую чушь понес, что просто уши вянут Я его отозвал в сторонку (а мы же оба директорами совхозов были, соседи, знали друг друга хорошо) и говорю: «Слушай, вот я ещё раз от тебя эту х…ю услышу, ей Богу, встану и плюну тебе в лицо...»

Или другой пример. Коля Кондратьев (на тот момент глава администрации Пензенского района) собрал нас, читает доклад.

Крылов: А Вы тогда были руководителем хозяйства?

Буйлов: Погодите, не перебивайте. Вот, значит, читает доклад, а Ткачёв был начальником районного управления сельского хозяйства, и, очевидно, они взяли одну и ту же копию доклада, и Коля стал читать то же самое, что перед ним прочитал Ткачев, а я сел напротив. Да, я был, наверное, уже представителем Василия Кузьмича, и я сел на передний ряд в уголочке и сижу. У меня тогда там, в здании администрации, кабинет был, он (губернатор) нас на землю тогда загнал. Вот я так сижу и вдруг на весь зал взял, да и зевнул. Кто под стол, кто хлопает, Коля, а он уж спит, он только что прослушал доклад, чего он снова-то его читает, даже ему противно, видимо, устал, а сделать ничего не может. Он без доклада говорит тяжело. И вот он кричит: «Выйди отсюда, встань, тебе говорю, выйди отсюда». А я вот так вот на первом кресле сижу, говорю: «А что изменится, Николай Николаевич?» Мы с ним друзья были.

Один секретарь райкома мне рассказывал, а представляете, когда идёт бюро, муха пролететь не должна, мешает муха. Это было всегда. Опоздать на бюро… вот я знаю, что будет чушь, вот сегодня бюро, два вопроса, и будет чушь несусветная, но я должен сидеть очень внимательно и что-то записывать. Если я что-то не записываю, то, как в школе, говорят: «Иванов, не вертись!» Вот первый секретарь, например, говорит: «Буйлов, ты что, больше всех знаешь? Ты опять больше всех знаешь, что ли? Ведь я говорю то, что вчера на бюро обкома говорили, надо бы записать!» И Буйлов записывает. А записывает как? Что-то рисует, хрен рисует в блокнотике. А первый секретарь искренне думает, что вот он да, он да.

И вот в Беднодемьяновском районе был такой Николай Васильевич Львов, первый секретарь, инертный такой, а только пошёл в продажу тонизирующий напиток, и он купил в Пензе этот напиток. В таких бутылочках маленьких, а сам он такой огромный.

Крылов: Типа «Тархуна» напиток, что ли?

Буйлов: Да, что-то такое, он такой, как горьковатый, в «четвёрочках» в красивых выпускался. «Тархун» попозже стал. Этот «Тоник» назывался, точно. Потом мы на бюро приехали: «Николай Васильевич, ну как, Вам Тоник понравился?» «Понравился, да только, как я в Пензе его три бутылки выпил, так до Бедного Демьяна и спал».

И вот этот Николай Васильевич ведёт бюро, а председатель колхоза совсем не дурак, нет. Как вот сказать, ну, мужик, он знает, как пахать, сеять, но дальше – всё, тёмная ночь. Он стоит вот так – яйца жмёт – мол, скоро, что ля? Колхозишко маленький, прямо на границе Мордовии. И до такой степени этот первый секретарь надоел с докладом, а он как докладывает: 3-4 строчки прочитает, а потом поддаёт всем уже от себя, еще 3-4 строчки прочитает – опять поддаёт от себя лично, и так до тех пор, пока до последней точки не дочитает.

Крылов: А это с комментариями.

Буйлов: Да, это с комментариями. И орут, орут, орут. И этот председатель колхоза, я его видел несколько раз, я, когда встречусь с ним, меня аж разбирает. Я ж не могу хохотать ему в лицо, неудобно, а меня просто распирает. Первый секретарь, закончив поддавать, спрашивает: «Ну, у кого есть какие вопросы?» А он, этот председатель колхоза, встаёт уставший и говорит: «Николай Васильевич, вот я Вас сколько слушаю и смотрю на Вас, какое же у Вас хорошее здоровье!» «Это откуда ты взял, что у меня хорошее здоровье?» Такое сказать первому секретарю – да это лечь удавиться. А тот, нисколько не смущаясь, добавляет: «Вы два часа орёте и Вам хоть бы хрен и ещё свежий». (В.Ф. Буйлов смеется). Это быстро разлетелось. Я Вам говорю. Это надо было видеть этот персонаж.

Работа над совершенствованием уровня своего производства

Буйлов: Да. Фермер в Германии и слесарь на авиационном заводе – разный образ жизни. Тут мы уже повзрослели, у нас уже крылышки отрасли, мы сами руководители, Бельдёнков покойный, Трандин, Цирулёв покойный. Кто-то высказывал, кто-то соглашался, все считали, что нужны какие-то изменения, … конечно, безусловно. Но вот Белорусский вариант показал, что изменения мягкие должны быть. Белоруссия это показала. Все, с кем я разговаривал, кто был в Белоруссии, восторгаются. Даже не столько показателями, сколько системой перехода от одной формы собственности к другой. Гайдар – преступник, однозначно, преступник. Но он и защищался на материалах конгресса США. И все, кто плохо выговаривает «р» с ними эти Яковлевы, это всё отребье, вот они так вот махнули.

А кто мешал работать? Я, вот, директор совхоза, у меня было 20 помещений. Я так ведь и делал, я съезжу в Москву, я туда любил ездить, к Стародубцеву ездил раз 5, он ко мне ездил, я подсмотрю у него способ уборки урожая, утилизации навоза, у себя применяю. Я знаете, как делал? Помещений-то много у меня было, сейчас молодёжи не понять, а строил я их хозспособом, Вы понимаете, это же без плана. Я ушел из областного управления, и не было человека, который бы не пожал мне руку. Я так был доволен. Я делаю фрагмент, беру часть телятника и переделываю своими силами. И зазываю Льва Борисовича. Он был на подъём очень лёгкий. Приезжает. Он знал, что я уезжаю, всё знал. У нас так вот. Зябь заканчиваю пахать, кукурузу заканчиваем, одновременно зябь вспахали, вот как убирали, чуть-чуть оставались пашни. Может, на неделю, на 10 дней. Уборка закончилась, а мы ещё 10 дней попахали и всё вспахано. Я же не признавал паров занятых, у нас были только чистые пары.

Крылов: Вы, вообще, «преступник» были.

Буйлов: Конечно, всё пахалось с осени, и чёрные пары, и так далее. Занятые пары я не признавал. Ни разу не было занятого пара, ни разу. А парозанимающие культуры, понятно какие – горох, или там вика с овсом. И я уезжал в отпуск. Это где-то октябрь. Знали трое: первый секретарь райкома, начальник Областного управления и Лев Борисович. А я поехал произвольно, никаких отчётов не писал. Но возвращаюсь, делаю фрагментик и говорю: «Лев Борисович, вот посмотрите, я фрагментик сделал». Он: «О, это у них так, да?» «Да, у них такая вентиляция, Лев Борисович, – говорю. – Но я один не осилю, у меня всего два сварщика». «Мы тебя запишем в план».

И записывали в план строительный. И тогда уже идёт переделка всех помещений, раз я там что-то хорошее видел, все помещения у меня подрядчик делает. А я с подрядчиками заигрываю, понятно, я с ними живу хорошо.

Крылов: А потом у Вас на территории семинар областной.

Буйлов: А вот был областной семинар, у нас однажды был он на Пасху. И заместитель начальника Областного управления Рудольф Захаров покойный, такой был мужик весёлый, очень такой энергичный, знающий, его уважали, и он напился на семинаре. А Лев Борисович подъезжает. Мне буквально пришлось его с шофёром погрузить в машину и увезти за ферму. А они тут же сочинили с Женей Волковым частушку:

«…Спасибо партии родной за доброту и ласку,

у нас украли выходной и обоср@ли Пасху». (Смеется).

Это вообще! Можно это перевести на немецкий язык, на английский? Ни один же переводчик не переведёт. С ума можно сойти. Это доступно только русскому человеку, больше никому.

Крылов: Интересно, и так я понимаю, это часто было, где-то что-то подсматривали, делали.

Буйлов: Это было не часто, это было постоянно! Мы добились самой высокой производительности, эффективности, и совхоз «Ардымский» был признан одним из лучших в Советском Союзе. 8 тысяч голов рогатого скота, на 5 тысячах га
земли.

Крылов: С ума сойти!

Буйлов: 1500 га кукурузы. И тут, я Вам рассказывал, спасибо Илье Трофимовичу, начальнику отдела оплаты труда, умница был, умер недавно, он старше меня лет на 10. Однажды приезжает ко мне в совхоз, я ещё только начал работать, и говорит: «Слушай, Володь, давай введём новую систему оплаты труда». «Что это значит?» «Это значит, что мы будем рассчитывать механизатору за продукцию: сколько получил зерна, сколько свёклы получил, кукурузы, от того, что сеешь. Вот есть урожай, от этого количества механизатор по итогам года получает зарплату, а если нет урожая – не получает».

А я уже был зоотехником как 9 лет, я кое-что там внедрял, сейчас стал директором совхоза, у меня власти стало побольше, какое решение приму, такое и будет. И он говорит: «Давай съездим с тобой в Тулу на опытную станцию, вот там они применяют систему оплаты труда, я её прочитал, но тоже много чего не понял, давай съездим. Я нескольких руководителей пытался уговорить на эту систему перейти, никто не соглашается. И аргумент понятен. Спасибо, говорят, а если нет урожая, у нас ничего не останется? А кушать-то чего? Что же тогда, говорю, получается, урожая нет, а деньги выплачивают. Нет, подожди, давай съездим, а потом будем дискутировать».

И мы с ним съездили, посмотрели, это изобретение было не наше, удивительно то, что эта система у меня работала 10 лет. Что получилось? Самая высокая урожайность – в совхозе «Ардымский», самая высокая зарплата у механизаторов – в совхозе «Ардымский», а первый секретарь начинал на бюро: «Знаете, самая высокая оплата труда у Буйлова, смотрите, у механизаторов средняя за год 500 рублей, а вот берём «Дубки», у вас 80 рублей. Вот 80 и 500 – разница. (Надо сказать для современников, что в то время офицер в Вооруженных Силах СССР в звании старшего лейтенанта получал денежное довольствие в размере 240 – 260 руб. Тогда такие же деньги получали ведущие инженеры в многочисленных НИИ, располагающихся на территории г. Пензы. А здесь, в совхозе механизатор на селе – 500 руб. При этом он имеет, как правило, у себя в домашнем подворье скот: корова, быки на откорме, поросята, куры и т.д. – чем не жизнь при коммунизме). Тогда встаёт директор «Дубков» Козин и говорит: «Конечно, если бы им платили такую зарплату как у Буйлова, и у меня бы они вкалывали». Не понимает.

Крылов: Не тот, который Козин Владимир Иванович?

Буйлов: Нет, тот Козин в Старой Каменке, а этот в «Дубках», их два Козиных было.

Многолетка, сев 28 июля. Год жизни второго года пользования

 Буйлов: Вот многолетнюю траву, чтобы залужить поле, сеют 28 июля, и никто не соглашался, хоть убей. А мы 10 лет таким образом сеяли. Я уже был представителем Василия Кузьмича в семи районах, едем в автобусе, Рогулёв А.М. – глава Бессоновского района – останавливает, показывает поле, это хорошо, это плохо, а я еду, и мой это конёк: сеять многолетку надо в июле 28-го, и у всех глаза на лоб, и вдруг один из руководителей говорит: «Владимир Фёдорович, я у Вас сколько раз был в Ардыме, я сколько Ваших выступлений выслушал, вы всё время на это напираете, что надо сеять вот так, а я ведь сеял, ни хрена не получилось, всё заросло». Далее он продолжает: «Многолетка, она же хиленькая, почему её под овёс-то и надо сеять! Почва разделанная, овёс не даёт траве лебеде и т.д., а она выйдет, потом надо овёс скосить, а она уже вот такая, и пошла в рост. Вот логика. Ты и овёс получил как парозанимающую культуру, и многолетку получил. О, как хорошо!»

А на самом деле это не так. И мне это привил Шамин Роман Васильевич, когда мы с ним уезжали из «Большевика». Он мне говорит: «Володя, плюнь на всё, слушай меня, а многолетку сей вот так: вот так 20 кг и вот так 20 кг. В конце июля будешь с травой. Володя был послушным «мальчиком». Я быстро изнасиловал агронома, он пришёл в совхоз «Ардымский» на год, менялся с Беково, ему там выговор захреначили ни за что. Он плюнул и уехал, и оказался в Ардыме, он агроном от Бога, а я его только вижу, я пришел в совхоз в мае и только вот провожу планёрку, их ещё никак назвать не могу. И потом оставил агронома и говорю: «Валентин Петрович, вот будем сеять многолетку, потому что поголовье будем расширять – травы надо много, сена много, будем сеять вот так». А он говорит: «Я это знаю». Он меня сразу отвалил. Первый человек это знал, которого мне не надо насиловать, и я ему всё доверил, и был не он у меня замом, а как бы я у него. Понимаете? Он недавно умер.

А потом был такой дядя Женя, старенький, он ко мне заходил: «Владимир Фёдорович, можно я с Вами поеду? Вот Вы ездите в совхоз, а я с Вами поеду». «Да садись, дядя Жень, поехали».

И вот я его завожу на костер, который таким способом посеян. А он на меня смотрит и говорит: «Эка, открытие ты сделал, с одного вола две шкуры-то не дерут. То есть, что ж ты хочешь, и рыбку съесть, и на хрен сесть? И овёс получить, и многолетку, да так не бывает». Вот я потом Вам буду показывать фотографии, у меня их полный ящик. И вот в райцентр, в Лунино едем, и директор такое выдал, и я водителя хлопаю: «Стой!» Он заглушил машину, я говорю: «Когда ты сеял?» Он: «В апреле, как все».

Видите, какая штука. Поля засорённые. А многолетка этого очень боится, её другая трава забивает вмиг, она же такая хиленькая, что Костёр, что Люцерна, стебелёк – ниточка. А у нас как было? На сено скосят овёс, положат рядки, а потом волокушей, а волокуша метров 50, и вот волокуша прошла, она её всю и выдрала. А тут получается чистота и порядок. Так вот до 28 июля у вас есть две вещи: первое – июнь-май у нас дождей, как правило, то ли будет, то ли нет, конец июля – дожди обязательно будут. Из 20 лет может быть 1 год, когда в июле нет дождя и в августе нет дождя. Обычно, июль – начинается уборка, начинаются дожди. Это первое, она получит влагу. И второе: если вы не дурак, то до 28 июля, ну, может, до 27-го, у вас есть возможность поле вычистить от сорняков. Одна культивация, вторая, третья, четвёртая – не торопитесь. А весной и пшеницу надо, и ячмень надо, это надо, а это чего, а, многолетка, да, трава и трава, давай, пока сеем. Казалось бы, прописные истины. Их было много. Мне как-то сходило, не всегда, но, в основном, сходило с рук.

Посев травы «костер» (кострец безостый) на сено

Например, с парами, или, вот, сев многолетки. Однажды Дорошенко у меня это дело – как я многолетку сею – подсмотрел. Лев Борисович говорит: «Ты мне давай за 8 лет всё, что ты там делаешь. Я Вам покажу, что ни год, то переходящее Красное знамя ЦК у нас. Ну, так же нельзя. Надо ж совесть иметь». А оно (знамя) опять у нас. И не уехать, не уйти. Вот тогда Лев Борисович и сказал: «Нет, Буйлова нельзя, его надо так, давайте 10-15 совхозов выделим, Вертуновский, Учхоз… пусть он там, в той группе будет».

А я себе думаю – я и так там. Они же в этой куче-то всё равно. У нас как было? Вот это развитые колхозы, а эти неразвитые. Это было и смешно и грустно. И я ему (Ермину) вот такую вот простынь принес. А Дорошенко увидел и говорит: «После ко мне зайдёшь». И я от Льва Борисовича – к Дорошенко, он спрашивает: «Чего он тебя вызывал?» Я показываю свою простынь: «Вот это». А он на меня посмотрел и говорит: «Знаешь, я тебе что скажу – изобретения тут нет большого-то. Если все будут пары оставлять под многолетку, где же паров-то наберёшься?» Для меня это аргументом не было. Мне – хрен с ним, где паров наберёшься. Какое мне дело? Потом – многолетка мне служит, я немножко удобрения вношу, и многолетка мне служит с десяток лет.

Удобрения и сев кукурузы

Следующий приём был, он тоже принадлежит агроному, тоже уже покойному, светлая память ему, Валентину Петровичу. Он вносил удобрения зимой, в декабре. Над нами смеяться не смеялись, но, все директора говорили мне примерно следующее: «Слушай, Фёдорович, что получается-то, весна, снег тает, у тебя все удобрения в овраги унесёт с водой!» Оно, вроде бы, на первый взгляд и аргумент, а на самом деле, никакой это не аргумент. Мы потом приезжаем с Валентином Петровичем, и вот эти гранулы удобрения, они проходят туда сквозь снег. Земля мёрзлая, а удобрения всё равно проходят. Вот дороги посыпают иногда удобрением, посыпают?

Крылов: Ну, да. Происходит взаимодействие удобрения с водой, выделяется скрытая теплота растворения. И получается, что гранула проходит неглубоко в снег и там останавливается и ждет весеннего таяния снега, чтобы проникнуть уже в растворе в почву.

Буйлов: Да, да, да, и ничего она не утекает. И тут что получается. Мы работу всю провели, да? Декабрь. Но это на многолетке. Да, когда уж пошли метели, пурга, зачем в дурь-то переть? Я говорю о том времени, когда снег 10-20 см лежит, многие вот такие штучки не воспринимались.

Райком давил – сеять кукурузу в апреле! А этого делать не надо. Надо её после 9-го мая. Так понимаете, какая штука, в земле она наклёвывается и грачи как раз прилетают и её дерут. А когда я её сею после 9-го, они как раз на гнёздах сидят и им некогда заниматься кукурузой, и сильно её они не дерут.

Потом: когда земля холодная, то развивается там вредитель – проволочник, он её сверлит, дырки в ней делает, и он живёт, пока холодная земля. А когда земля нагреется, да ещё всходы не наступили, тут уже конец мая, в конце мая – в начале июня всходы, а его уже нет: проволочника-то.

Следующее: кукурузу нам обсчитывали 18-20 кг на га, а я сеял 40. Шумилин Валентин Петрович говорил так: «Владимир Фёдорович, давай будем сеять 40: 1 кг грачу, уже 39, один кг проволочнику, уже 38, а там ещё и сеялки херовые, ну вот у нас его и будет 35-30». Никогда не ошибались! В любой год были с кормами. А когда их чуть-чуть поменьше, так у меня на полтора года запас. Ведь 10 лет эти все нюансы, они срабатывали, а потом я понял: есть талантливые руководители, как мне говорили, а остальные-то серость. И тогда-то я и задумался – почему есть Цирулёв? Вот я не Цирулёв. А почему вот Цирулёв есть? 7 классов, техникум Мокшанский окончил, кто его знает. Я потом Льву Борисовичу говорил – я ценю его, но если бы убрать все эти дюже «ценные» указания, которые исходили из ЦК, мне кажется, он руководил бы ещё умнее. А вот эти поливы, огненная сушка травы, засевать пары и обязательно занимать их, и так далее, и так далее, оставлять 2-3 % паров, а чего ж я 2-3%, вот у меня 200 га, а мне надо многолетки 500, а у меня ещё и вся пшеница по парам, по чистым. Но я урожаем перекрываю это дело. Ещё удобрения были недорогие же.

Крылов: Их навязывали, удобрения.

Буйлов: Да, и вот мне по жизни, особенно в совхозе «Ардымский», повезло со специалистами, конечно. Они до меня были неплохо подобраны, я почти никого не заменил, но я привёз главного прораба, способный был человек, покойные уже все, главного ветврача – Павлюченко Николай Николаевич – это лучший в России ветврач. Странная вещь, мы с ним поехали в Подмосковье, я его взял с собой. Вот лёгочная инфекция у телят, и мы увидели в Подмосковье: гаражный компрессор стоит, два стальных нержавеющих сосуда и форсунки, вот здесь лекарство и здесь лекарство. И под давлением воздуха идёт распыление, как одеколон, телятниц в это время нет, и телята дышат этим воздухом. Дома опробовали этот метод – и у нас сразу исчез падёж.

 Ермин Л.Б., Кулаков Ф.Д. и др. в совхозе Ардымский

Вентиляция

Вот у нас телятник или коровник – длина 100 метров, а воздух теплый, как распределить равномерно по коровнику? Трубы переменного сечения: вот труба первого основного сечения, потом чуть поменьше, ещё поменьше, и к концу коровника самый маленький диаметр. Все трубы делаются из стального листа, их изготавливали в подразделениях «Сельхозтехники», соединения фланцевые на болтах, обязательно кронштейны и крепления к ним, чтобы протянуть трубы по верху коровника, стыки на уплотнителях. Вот вентилятор дует, там радиатор стоит, через него поступает горячий воздух. Эти трубы надо несколько раз красить и белить. А мы в Подмосковье приехали, там директор совхоза – 70 лет ему было – он из полиэтиленовой плёнки сделал трубы, тогда эта пленка стала появляться в продаже, и он её утюгом спаивает, а отверстие в ней вырезает – здесь поменьше, а тут побольше. Этот рукав, как презерватив надувается, и этот мешок висит на шпагате. Экономия по стране – сотни тысяч тонн металла. Вот я прихожу ко Льву Борисовичу, говорю ему, так, мол, и так… Он смотрит: «Сколько же это металла экономится?» А чего тут про экономию говорить? Эта пленка практически ничего не весит. Опять же, пленка – не металл. Повисела 3-4 года, ну выкинь её, купи новую. И опять несколько лет пусть висит.

Продолжение следует.