К 177-летию со дня гибели М.Ю. Лермонтова

«Дуэль». Рисунок Лермонтова

Дуэль Лермонтова с Мартыновым была назначена на 15 июля. Накануне, по настоянию друзей, поэт уехал в Железноводск, где провел весь день 14-го и утро 15-го в приятной компании. Многие из тех, кто был рядом с ним, даже не подозревали о предстоящем поединке, например, его «очаровательная кузина» Катенька Быховец.

Из письма Екатерины Быховец подруге: «Все утро 15-го июля мы гуляли в роще. Михаил Юрьевич при всех был весел, шутил, а когда мы были вдвоем, он ужасно грустил, но мне и в голову не приходила дуэль. Я знала причину его грусти и думала, что она все та же – он был страстно влюблен в Варвару Александровну Бахметьеву».

Во время прогулки коса Катеньки распустилась и бандо, украшавшее прическу, упало. Лермонтов взял его и спрятал в карман. После обеда, на прощанье, он поцеловал несколько раз руку Катеньки и сказал: «Кузина, душенька, счастливее этого часа не будет больше в моей жизни».

А так хотелось жить...

Лермонтов вернулся в Пятигорск. Что было у него на душе за несколько часов до гибели? О чем он думал? Мы можем судить об этом лишь по воспоминаниям его боевого товарища и секунданта М. Глебова.

«Всю дорогу до места дуэли Лермонтов был в хорошем расположении духа. Никаких предсмертных распоряжений я от него не услышал. Он ехал как будто на званый пир какой-нибудь. Все, что он высказал за время переезда, – это сожаление, что он не мог получить увольнения от службы в Петербурге и что ему в военной службе едва ли удастся осуществить задуманный труд.

Ссыльный поэт М.Ю. Лермонтов в форме Нижегородского драгунского полка. Акварель Татьяны Мавриной

«Я выработал уже план двух романов, – сказал он мне. – Одного – из времен смертельного боя двух великих наций, с завязкою в Петербурге, действиями в сердце России и под Парижем и развязкой в Вене, и другого – из кавказской жизни, с Тифлисом при Ермолове, его диктатурой и кровавым усмирением Кавказа, Персидской войной и катастрофой, среди которой погиб Грибоедов в Тегеране. И вот придется сидеть у моря и ждать погоды, когда можно будет приняться за кладку фундамента. Недели через две нужно будет отправиться в отряд, к осени пойдем в экспедицию, а из экспедиции когда вернемся!..».

Последние стихи

Перед самым отъездом на Кавказ Одоевский подарил Лермонтову записную книжку и надписал: «Поэту Лермонтову даётся сия моя старая и любимая книга с тем, чтобы он возвратил мне её сам, и всю исписанную». В этой надписи – и пожелание, чтобы друг уцелел на войне, и надежда увидеть его новые прекрасные стихи.

Шестнадцать стихотворений поэт записал в книгу, в которых необычайно тонко выражен мотив одиночества и странничества гонимого жесткою судьбой героя. Последнее из них – «Пророк».

Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами.
Глупец, хотел уверить нас,
Что бог гласит его устами!
Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!

Следующие страницы остались чистыми. Задуманные два романа – неосуществленными.

М.Ю. Лермонтов. «Вид Пятигорска». 1837

Готовились к пикнику

Судя по всему, ни сам поэт, ни его друзья и секунданты не предполагали трагической развязки этой, как всем казалось, шуточной дуэли. Они рассчитывали на то, что размолвка закончится формальным обменом выстрелами и шумным пикником. К нему они готовились гораздо ответственнее, чем к поединку.

Когда прозвучал выстрел, стало не до веселья: под проливным дождем на сырой земле лежал убитый Лермонтов. Сейчас уже и неважно, кто из них поехал за доктором, а кто остался на месте поединка. Очевидно только то, что перед дуэлью никто не подумал о том, что может понадобиться медицинская помощь.

Кстати, в проливной дождь никто из пятигорских врачей к месту трагедии не поехал. Да и не нужно было...

И заплакала природа

Поединок состоялся между шестью и семью часами вечера у подножия горы Машук, возле Перкальской скалы. Один из секундантов М.Ю. Лермонтова, князь Васильчиков, оставил об этом подробную запись:

«Когда мы выехали на гору Машук и выбрали место, темная, громовая туча поднималась из-за соседней горы Бештау.

Мы отмерили с Глебовым тридцать шагов; последний барьер поставили на десяти и, разведя противников на крайние дистанции, положили им сходиться каждому на десять шагов по команде «марш». Зарядили пистолеты. Глебов подал один Мартынову, а другой Лермонтову, и скомандовал: «Сходись!» Лермонтов остался неподвижен и, взведя курок, поднял пистолет дулом вверх, заслоняясь рукой и локтем по всем правилам опытного дуэлиста. В эту минуту, и в последний раз, я взглянул на него и никогда не забуду того спокойного, почти веселого выражения, которое играло на лице поэта перед дулом пистолета, уже направленного на него. Мартынов быстрыми шагами подошел к барьеру и выстрелил. Лермонтов упал, как будто его скосило на месте, не сделав движения ни взад, ни вперед, не успев даже захватить больное место, как это обыкновенно делают люди раненные или ушибленные.

Мы подбежали. В правом боку дымилась рана, в левом – сочилась кровь, пуля пробила сердце и легкие.

Черная туча, медленно поднимавшаяся на горизонте, разразилась страшной грозой, и перекаты грома пели вечную память новопреставленному рабу Михаилу».

Противу правил

На следующий день в Пятигорске стали говорить о подлом убийстве, о том, что Лермонтов категорически отказался стрелять в Мартынова и разрядил пистолет в воздух. На это указывают все известные нам источники.

«Сожаление и ропот публики не умолкают ни на минуту. Явно требуют предать виновного всей строгости закона, как подлого убийцу. Пушкин Лев Сергеевич, лучший приятель Лермонтова, уверяет, что эта дуэль никогда бы не могла состояться, если б секунданты были не мальчишки, она сделана против всех правил чести», – вспоминал современник тех событий П.Т. Полеводин.

Генерал А.П. Ермолов, узнав о гибели Лермонтова, сказал: «Уж я бы не спустил этому Мартынову. Если б я был на Кавказе, я бы спровадил его; там есть такие дела, что посылать, да вынувши часы считать, через сколько времени посланного не будет в живых. Можно позволить себе убить всякого другого человека, будь он вельможа и знатный: таких завтра будет много, а этих людей не скоро дождешься!»

За дуэль Мартынов был приговорен к трехмесячному аресту на гауптвахте и церковному покаянию. Умер своей смертью в 60 лет.