Елена Винниченко

«Умирая, культура превращается в цивилизацию»

Освальд Шпенглер

Москва. Разгар НЭПа. Горожане, наконец, начинают просыпаться от тяжёлого глубокого сна с его голодными и холодными кошмарами и ожиданием своих мужчин с, казалось, нескончаемых войн. Разрешили мелкую частную торговлю, увеселительные учреждения, снова ожили театры.

Большой любитель искусства и театрал с детских лет, со времён учёбы в московском Александровском коммерческом училище, в прошлом житель Пензы, а теперь москвич, плановик МОССОВЕТа Давид Васильевич Вярьвильский с супругой Елизаветой Ивановной, ур. Мартышкиной, и подросшими дочерями снова начинают посещать театры, выставки, обсуждать игру актёров и новые направления в искусстве. Надо сказать, что Вярьвильские всегда недолюбливали авангардные направления в искусстве, предпочитая им привычную, проверенную классику. А в эти времена особо популярны были выступления футуристов: Маяковского, Бурлюка, Северянина, Хлебникова и др. На их литературные вечера ходила, главным образом, молодёжь. Они, в угоду времени, пропагандировали переоценку ценностей: «Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее иероглифов... Мы аннулируем все классическое – эстетизм наизнанку! Никаких Елен Прекрасных, никаких хрусталей и ананасов! Мы провозглашаем всякую “пакость” – паклю, помёт цыплячий, гнилую капусту, а если стекло, то толчёное и со щебёнкой» [1]. Было время царствования моды декадентства, кубизма и всяких эксцентрических трюков, вплоть до чтения неприличных стихов и хождения голыми.

С футуристами Вярьвильские были знакомы ещё с дореволюционной Пензы.

Московская публика 20-х годов по-разному принимала выступающих футуристов: часть им аплодировала, некоторые слушали молча, а другие, не выдерживая, свистели и шикали. Но в газетах писали о них много, в основном, статьи были скандальными, и поэтому публика заполняла залы из любопытства (как же это всё напоминает культурные тенденции нового времени!)

Популярным у московской молодёжи в то время был и театр бывшего пензяка, режиссера Всеволода Мейерхольда. В 1930 году в этом театре была поставлена сатирическая пьеса с цирком и фейерверком футуриста Владимира Маяковского «Баня». Премьера закончилась полным провалом, что, считается, приблизило В. Маяковского к трагическому жизненному финалу.

Исследователи жизни и творчества Владимира Владимировича Маяковского к причинам раннего ухода из жизни поэта относят и трагическое увлечение его красавицей Татьяной Алексеевной Яковлевой – будущим американским и французским модельером женской одежды, с которой они познакомились в Париже в октябре 1928 года. Маяковский делал Татьяне Алексеевне предложение руки и сердца, но дальнейшая судьба поставила точку в этих отношениях замужеством Татьяны Яковлевой и выстрелом Владимира Маяковского. От их пылкого романа остались лишь стихи В. Маяковского из письма к возлюбленной: «Я всё равно тебя когда-нибудь возьму, одну или вдвоём с Парижем!» и легенда о корзинах с великолепными цветами, которые Татьяне несколько раз в неделю на протяжении долгих лет доставлял по поручению поэта посыльный.

Татьяна Яковлева (Яковлева дю Плесси-Либерман) тоже жила когда-то в Пензе и была дочерью инженера и архитектора Алексея Евгеньевича Яковлева.

***

В начале ХХ века главную роль в воспитании вкуса и культуры жителей Пензы, в основном, играли имперский музей при художественном училище с картинной галереей Н.Д. Селивёрстова и театр. Особенно были популярны театральные постановки на открытых летних площадках. Спектакли давали в парке приезжие театральные труппы и драматический кружок Белинского. Артисты играли хорошо, пьесы были актуальными, а билеты дешёвыми. По окончании спектаклей уже хорошо освещаемые центральные улицы Пензы заполнялись громко обсуждающими только что увиденное зрителями. Был и другой, частный театр оперы и оперетты, а также кафе-шантан, которые располагались на территории сельскохозяйственной выставки за земской больницей.

Чтобы утолить жажду молодёжи Пензы в популярном тогда досуге, возникла идея постройки Народного дома – культурного центра с театральной сценой и большим числом отапливаемых помещений для различных кружков и собраний. Самое активное участие в осуществлении этой идеи принял молодой тогда, энергичный член театрального кружка Давид Васильевич Вярьвильский, который с 1909 года находился на должности заместителя городского головы. Отбиваясь на совещаниях от доводов городских «старейшин», что вместо театра надо бы ещё один храм в городе возвести, Давид Вярьвильский начинает активные поиски исполнителя архитектурного проекта Народного дома и денежных средств для его строительства.

Победителем в конкурсе проектов Народного дома имени Императора Александра II, приуроченном к 50-летнему юбилею освобождения крестьян от крепостной зависимости, в 1910 году становится провинциальный инженер Алексей Евгеньевич Яковлев.

Проект имел, по мнению специалистов, много недостатков, недоработок, не вписывался ни в один архитектурный стиль. Стиль, скорее, напоминал модерн с предвосхищением конструктивизма, что плохо вписывалось в архитектурный облик окружавших его купеческих домов. Техническо-строительный комитет МВД сделал на проекте отметку: «фасад неизящен и имеет весьма беспокойный вид и, в общем, проект вовсе не разработан и подлежит пересоставлению с устранением вышеуказанных недостатков». И всё же работы по его строительству начались в 1912 году.

Заодно с началом строительства Народного дома Давид Вярьвильский привлекает молодого инженера А.Е. Яковлева и на реконструкцию дома на своей усадьбе (ул. Московская, д. 17), фасад которого оформляется в стиле модерн.

Сначала семья А. Яковлева живёт на реконструируемой усадьбе Вярьвильского, а потом, когда хозяева последней переезжают жить в дом родителей Елизаветы Ивановны на улицу Дворянскую, Яковлевы становятся у них частыми гостями. Но по воспоминаниям Д. Вярьвильского, большими друзьями семьи не стали. Сближению женщин мешала некоторая заносчивость жены А.Е. Яковлева, девочки же тоже не находили между собой общего языка.

В начале ХХ века вкусы у горожан быстро меняются. Постепенно конкурентом театральных постановок в Пензе становится кино. В Пензе открываются два электротеатра: зимний «Прогресс» – на улице Садовой в доме Евграфова, и летний «Аванс» – в доме №8 по улице Московской, в оформлении интерьера последнего было использовано панно А.В. Лентулова.

Особенно в электротеатры привлекают горожан немые фильмы с участием «красивого, как ангел» земляка Ивана Мозжухина – тоже начинавшего актёром местного театра, который стал известнейшим и любимейшим актером немого кино дореволюционной России.

Совладельцем этих электротеатров был Константин Карлович Цеге, этнический немец, предприниматель, который помимо кино увлекался театром, техникой, стереоскопической фотографией, был замечательным изобретателем и электриком.

С 1905 г. в Пензе в доме Пензенской ремесленной управы на ул. Никольская, 4 (ныне К. Маркса) начинают проходить вечера искусств. Активное участие в организации этих вечеров принимает пианистка и композитор Лидия Николаевна Цеге – жена Константина Карловича. В 1907 году портрет Л.Н. Цеге появляется на первой творческой выставке в Пензе авангардиста Аристарха Лентулова.

А с 1912 года своеобразный салон, где проходят тематические вечера, открывается в доме №12 на углу улиц Поповки и Поповой Горы. Этот дом супруги Цеге арендуют у директора ж.д. училища Н.Н. Мещерякова.

В кружке молодых новаторов, собирающихся в доме Цеге, готовится концертно – театральная деятельность, пишутся сценарии «Вечеров Нового Искусства», ведутся дискуссии, звучат бунтарские стихи и футуристическая философия. В городе этот дом получает название «футуристический» [2].

Революционный дух в Пензе начала ХХ века стремительно закручивает в свою воронку энергичную, рвущуюся к действию, но ещё не окрепшую знаниями и опытом прошлых поколений творческую молодёжь. Она, подражая первым российским футуристам, пропагандирует отказ от всех традиций, разрыв с идеологией и этическими взглядами, выраженными в творчестве всех литературных предшественников: «бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. с парохода современности». Не менее беспощадны они и к современникам: «Всем этим Максимам Горьким, Куприным, Блокам, Сологубам, Аверченко, Чёрным, Кузминым, Буниным и проч. и проч. – нужна лишь дача на реке. Такую награду даёт судьба портным. С высоты небоскрёбов мы взираем на их ничтожество!» [3]

Салон футуристов. В центре: Д. Бурлюк и В. Маяковский

Дом №12 по ул. Попова гора, принадлежавший Статскому Советнику Н.Н. Мещерякову –
инженеру, педагогу, директору Железнодорожного училища
и владельцу кирпичного завода. Здесь в 1905–1916 гг. был Салон Цеге.

Вид с перекрёстка ул. Ключевского (Поповки) и Боевой горы (Поповой горы).
На месте дома из красного кирпича, что справа, стоял дом №12. Фото автора 2019 г.

Постепенно мода на авангард стала проникать везде и всюду: в архитектуру, литературу, музыку, живопись, одежду, танцы. На праздничных пензенских вечерах традиционные кадрили и шарады стали стремительно уступать место новым тенденциям.

Вот как вспоминает Давид Вярьвильский, в ту пору заместитель городского головы, празднование нового 1911 года в кругу своей большой семьи: «Помню, что в 12 часов ночи мы сели за ужин и на каждом приборе нашли разрисованные карточки с соответствующими стихами и афоризмами для каждого из нас... Не буду говорить об изобильном угощении, которым был заставлен ужинный стол. Ведь наша бабушка Елизавета Петровна особенно отличалась своей гостеприимностью, и всегда нас закармливала. Вспоминаю, что там фигурировал чудно приготовленный разварной поросёнок со сметаной и, конечно, много, много разных закусок и сладостей.

Детям во время нашего пребывания бабушка сделала великолепную ёлку, а мы, молодёжь, устроили инсценировку «вечера футуристов».

В эти годы появилось литературное течение новых поэтов и писателей, которые отвергали старых классиков и с большим, я бы сказал, нахальством начали выдавать самые несуразные сочинения, мало кому понятные, с вновь выдуманными словами и выражениями. В их стихах можно было встретить самые неприличные слова, которые прежде можно было услышать в устах пьяных оборванцев на рынках или в трущобах. Почему-то это считалось искусством будущего, и называлось поэтому «футуризмом».

Так вот и мы, ради шутки, сочиняли всякую чепуху в стихах и разыграли одну сценку, где фигурировал ночной горшок, украшенный лентами и т.п. Все участники изображали разные типы людей в соответствующих вычурных костюмах. Других я не упомню, только я лично изображал «быстреца» – бегающего с ночным горшком человека, который всех сшибал с ног. Смеху было много, а дедушка Иван Егорович Мартышкин смеялся даже до слёз».

Вторя Западу, русский Футуризм воспевал городскую идеологию и технический прогресс, способный исправить недостатки природы: «Мы воспоем демократическую мощь городов-небоскребов, ставших вашей колыбелью, мы воспоем кипучую лихорадочную жизнь вашу, мы выбросим из нашей живой речи все износившиеся и обветшалые до лохмотьев слова, так как новая жизнь требует новых слов – образных и ярких, подобно электрическим искрам, способных передать суть мысли...». («Северо-западная жизнь» (Минск), 1914, 13 февраля).

Однако надо отдать должное, что в отличие от европейских коллег по цеху во главе с итальянским поэтом Ф. Т. Маринетти – идеологом и основателем художественного течения «футуризм» в европейском искусстве, автора фразы «война – это гигиена мира» – русские футуристы негативно оценивали милитаристскую пропаганду. Вскоре после этих произнесенных слов итальянского «патриота», 28 июля 1914 года начнётся Первая мировая война. Пройдет ещё несколько лет и Ф.Т. Маринетти станет одним из идеологов итальянского фашизма, а в 1942 окажется под Сталинградом...

Формированию такого мышления в то время способствовала и сама атмосфера капиталистической Пензы. В городе один за другим строятся и входят в строй фабрики, заводы. На северной окраине готов к эксплуатации трубочный завод (впоследствии велосипедный); продукция бумажной фабрики Товарищества Сергеева первенствует от Моршанска до дальнего Востока; Торговый дом лесопромышленника Карпова «протянул свои щупальца на Урал», завладев там каменноугольными шахтами; функционирует бисквитная фабрика английского акционерного общества; пивоваренный завод В.А. Андронова конкурирует с самарским жигулёвским пивом Вакано, господствовавшим в Поволжье; проходит реконструкцию под авиационный завод мебельная фабрика «Рамиба»; расширяются технические конторы по производству парового, мельничного, лесопильного и проч. оборудования; в городе работают мельничные комплексы (Евстифеева, Марканова, Епифанова), солодовенные заводы (Мартышкиных), дающие лидирующую продукцию сурского чернозёмного края в обе столицы и на экспорт. Крупнейшие банки открывают в Пензе свои представительства; готовится проект московского инженера Поливанова по пуску городского трамвая; мостятся мостовые, по тротуарам прокладывается асфальт; благоустраивается парк Белинского; устанавливаются телеграфные столбы, в дома проводится электричество и телефон.

Вот как характеризует это время Н.А. Орлов (1890–1975), уроженец Пензы: «Двухсотпятидесятилетнее дремотное существование дворянского гнезда, захолустной и “толстопятой” Пензы было нарушено: она не миновала общего потока, начала быстро превращаться в промышленный центр предвоенного 1914 года».

«Окраина города» Д. Бурлюк

***

Первым в России эстафету футуристически настроенной Европы подхватил художник Давид Бурлюк. Всеохватный, всеобъемлющий Давид Бурлюк успевал не только писать сотнями картины и организовывать выставки, но и сочинять стихи и прозу, эпатирующие консервативную публику.

В 1911 году Д. Бурлюку удаётся сплотить единомышленников: В. Маяковского, В. Хлебникова, А.Кручёных, Б. Лившица, Е. Гуро, В. Каменского и др. в футуристическую группу «Гилея» [4]. К миру литературно-художественного авангарда он приобщает и своих братьев Владимира, Николая и сестру Людмилу Бурлюк – Кузнецову.

Члены футуристической группы «Гилея» стали активно выступать с многочисленными лекциями о современном искусстве, участвовать в диспутах, провозглашать манифесты…

Младший из братьев, Владимир Бурлюк учился в Пензенском художественном училище с 1911 по 1915 годы.

Один из лидеров Русского авангарда, Михаил Матюшин так характеризовал Владимира: «Владимир Бурлюк, великан и силач, был сдержан и остроумен. Одарён он был так же исключительно, как и работоспособен. Как художник, он был гораздо сильнее своего старшего брата». До своего поступления в ПХУ им. Селивёрстова, Владимир Бурлюк успел получить художественное образование в гимназии Херсона, в Мюнхене, в студии Фернана Кормона в Париже, в Киевском художественном училище, школе Ф.И. Рерберга в Москве, у Ф.А. Рубо в Петербурге, в Одесском художественном училище.

Бурлюки Давид, Николай и Владимир

Из сохранившегося письма Владимира Бурлюка к сестре видно, что он, учась в Пензенском художественном училище, вынужден был подрабатывать шофёром, там же есть описание его учебного дня: «…насколько я занят, ты увидишь из моего расписания праздничного дня. Сейчас я иду в школу и от 10–12 буду чертить. От 1–3 после обеда заниматься анатомией и историей искусства. От 4–6 перспектива, а вечером чистописание и общеобразовательные предметы. А о буднях нечего и говорить…»

Студенты ПХУ начала XX века (фото из коллекции Дениса Коробкова)

Новаторские и провокационные работы В. Бурлюка на «левых» выставках часто вызывали скандалы и бурное негодование критиков.

По детской шалости братьев, старший – Давид Бурлюк – остался без глаза, поэтому не подлежал призыву в армию. А вот братья его, словно предчувствуя неизбежность судьбы, армии боялись очень.

Вот что пишет в июле 1910 года Давид Бурлюк в письме к М.В. Матюшину: «… Вове предстоит, кажется, числа 25 Августа, уехать куда-нибудь в школу, спасаться от неминуемой сей год солдатчины, а может и числа 15-17 Августа. Пропал он бедняга – ему ведь рядовым». Таким местом становится Одесса.

А уже в августе 1911 года – в письме Николаю Кульбину: «Мы с Владимиром Д. с 28 не будем в деревне – я в Москву, а он в Пензу».

С началом Первой мировой войны немецкой семье Цеге придётся покинуть Пензу, как семье «потенциальных врагов». Да и не всем посетителям футуристического салона на Поповке удастся выйти из мясорубки дальнейших событий. Так или иначе, им всем придётся соприкоснуться с войной и революцией.

Придётся воевать и избегавшим призыва Владимиру и Николаю Бурлюкам. Служа в 1916 году в Салониках (Греция), Владимир напишет брату, Давиду, что занялся местными раскопками и собирается привезти домой более сотни античных экспонатов. Археологией Владимир увлекался ещё во времена своей ранней юности, когда они с братьями жили в Херсонской губернии. Там он вдохновенно каждое лето проводил раскопки, находя в древних курганах скифские луки, наконечники стрел и множество других бесценных свидетельств давних времён. Но не сбудется даже эта его мечта: в 1917-м году он погибнет от взрыва бомбы.

Николай Бурлюк совсем заблудится на фронтовых дорогах: Первая мировая – Румынский фронт; Гражданская – Гетман Скоропадский, Петлюра; красные, белые, – в декабре 1920 года он будет расстрелян в родном Херсоне по приговору «тройки» 6-й армии.

Да и сам Давид в 1918 году чудом избежит гибели во время погромов и расстрелов анархистов в Москве.

Октябрьскую революцию с её плакатными декретами, перекликающимися с футуристической философией, большинство новаторов в поэзии, живописи и театральном искусстве встретят с восторгом.

В 1918 году Коллегия по делам искусства при Наркомпросе составит смету на закупку произведений для новых музеев молодого Советского государства. В списке художников, утверждённом А.В. Луначарским, будут и Давид, и Владимир Бурлюк.

***

Владимир Бурлюк и Аристарх Лентулов познакомились в Петербурге. Знакомство переросло в дружбу когда выяснилось, что оба они учились в ПХУ: «Здесь подружились ещё больше с Аристархом Лентуловым, спайка, вместе не вылезали из кино».

А. Лентулов «Автопортрет в красном». 1913.

Аристарх Лентулов – один из родоначальников «Русского авангарда», родился в нижнеломовском селе Чёрная Пятина Пензенской губернии в 1882 году в семье священника. Учился в Пензенском духовном училище, затем в Духовной семинарии. Но любовь к живописи взяла своё и он поступает в только что открывшееся Пензенское художественное училище. Тогда юный А. Лентулов, как и многие, любил Репина, но потом признаётся: «рисовать карандашом мне не хотелось. С самых ранних лет и по сей день я воспринимал мир исключительно через цвет и свет». Спустя два года он протестует против обязательных тем для экзаменационных эскизов, поддаётся революционным настроениям и покидает училище. Далее были метания: Киевское художественное училище – отчислен за прогулы; снова год учёбы в ПХУ у П.И. Коровина; попытка поступления в Академию Художеств – не выдержал вступительные испытания...

В 1910 году в Москве А. Лентулов становится одним из основателей общества художников раннего авангарда под названием «Бубновый валет». «Бубнововалетцы» порвали с традициями реалистической живописи, отрицали традиции академизма и реализма XIX века. В общество входили художники В. Бурлюк, В. Кандинский, К. Малевич и др. Председателем общества был Пётр Кончаловский, а Аристарх Лентулов избран секретарем. Частыми гостями в московском доме А. Лентулова становятся братья Бурлюки, А.Толстой, М. Волошин, В. Маяковский, И. Северянин, В. Хлебников, В. Брюсов и многие другие представители художественной жизни столицы тех лет. В предреволюционные годы А. Лентулов занимается художественным оформлением декораций к спектаклям Большого театра и Камерного театра под руководством А.Таирова [5] (ныне МДТ им. А.С. Пушкина) в Москве.

После Октябрьской революции Аристарх Летнулов примет активное участие в формировании новой художественной культуры: он будет бессменным председателем Общества московских художников, участником выставок, преподавателем во ВХУТЕМАСе (позднее, Московская государственная художественно-промышленная академия имени С.Г. Строганова). Проживёт 60 лет.

***

Метания по жизни привели в Пензенское художественное училище и в дом Цеге на Поповке ещё одного крупнейшего в будущем представителя авангарда и родоначальника конструктивизма Владимира Евграфовича Татлина (1885–1953).

Владимир Евграфович Татлин (1885–1953)

Владимир Татлин (справа) у памятника Третьему интернационалу. 1919 год

Рано оставшись без матери, сын потомственного дворянина, в 13 лет убегает из дома и пускается в свободное плавание юнгой в Турцию, помогает иконописцам и театральным декораторам, учится в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, откуда отчислен «за неуспеваемость и неодобрительное поведение»; учится в Одесском училище торгового мореплавания, и, наконец, с 1905 по 1910 годы – Пензенское художественное училище. Но авторитет педагогов академической живописи (в Москве – Валентин Серов, в Пензе – Константин Коровин) ничего для него не значит. Владимир Татлин посещает встречи поэтов-футуристов, участвует в выставках авангардных объединений: «Бубновый валет», «Ослиный хвост» и др.

Владимир Татлин примет революцию 1917 года с восторгом. Он станет председателем художественной коллегии Наркомпроса, а затем – Отдела материальной культуры. В 1919 году художник, по поручению Отдела изобразительных искусств Народного комиссариата, приступит к проекту памятника «Третьему интернационалу». Но в результате, Троцкий его назовёт каркасом недостроенного здания, а Ленин – уродливой башней. Несмотря на это, недостроенная башня – памятник Третьему интернационалу позволит назвать Татлина родоначальником конструктивизма.

Постоянные творческие неудачи сделают его вспыльчивым и неуравновешенным: однажды Татлин сломает дверь в музей и с кулаками накинется на Казимира Малевича.

Потом – работа в театре, а в 1932 году состоится его единственная персональная выставка. А когда советское искусство под руководством Отца народов пойдёт по пути соцреализма, Татлин останется не у дел. «Это художник, умерший за 20 лет до своей смерти», – позже напишут о нём.

***

К одним из самых известных режиссёров и реформаторов театрального искусства историки культуры относят Всеволода Мейерхольда.

Вдохновлённый революцией и жаждущий перемен в традиционном театре, автор программы «Театральный Октябрь» Всеволод Эмильевич использовал нетрадиционные режиссёрские приёмы и придумал собственный метод монтажа сценического действия и актёрской системы, получившей название «биомеханика».

Театральный новатор Карл Казимир Теодор Майергольд (Всеволод Мейерхольд) родился в лютеранской немецкой семье владельца пензенского винно-водочного завода Эмилия Федоровича Мейергольда и его жены Альвины Даниловны (урожденной Неезе).

У Карла было пять братьев и две сестры. Детей обучали репетиторы, но Карл всё же учился плохо и не раз оставался на второй год. В отличие от своего мужа, который был крайне скуп и расчетлив, Альвина Даниловна была натурой возвышенной, устраивала музыкальные вечера. Именно она приобщила детей к театру. Карл и его братья стали играть в спектаклях Пензенского кружка любителей театрального искусства, а в 18 лет будущий режиссёр поставил свой первый спектакль.

После окончания 2-й Пензенской мужской гимназии [6] Мейерхольд поступит на юридический факультет Московского университета. Но спустя год, резко поменяет учебное заведение на Театрально-музыкальное училище Московского филармонического общества. Тогда же, в 1895 году, он поменяет и своё имя на Всеволод Эмильевич Мейерхольд, приняв православие, а в 1896 году повенчается с дворянской дочерью Ольгой Мунт в Спасском кафедральном соборе Пензы.

Сразу после Октябрьской революции Всеволод Мейерхольд вступит в Коммунистическую партию и начнёт вести активнейшую театральную и организационную деятельность, направленную в русло политической агитации. Анатолий Луначарский пригласит его на должность заведующего Театральным отделом Наркомпроса.

По мнению Мейерхольда, в современном театре нужно совершить революцию, подобную государственной, а все постановки политизировать. К годовщине революции Мейерхольд поставит первую советскую сатирическую комедию «Мистерия-буфф» по Маяковскому. Оформит спектакль художник-авангардист Казимир Малевич: «Окончил мистерию. <...> Поставил Мейерхольд с К. Малевичем. Ревели вокруг страшно. Особенно коммунистичествующая интеллигенция. <...> Три раза поставили – потом расколотили. И пошли «Макбеты» [7].

В начале 20-х годов Мейерхольд откроет в Москве собственный театр и поставит более 20 спектаклей. В 1924 году он влюбится в актрису Зинаиду Райх – бывшую жену Сергея Есенина – и уйдёт из прежней семьи. Женившись на Райх, Всеволод Эмильевич усыновит её детей от первого брака.

В 1934 году Мейерхольд поставит спектакль «Даму с камелиями» с З. Райх в главной роли. Спектакль не понравится Иосифу Сталину, как не соответствующий курсу социалистического реализма, да ещё и супруга в письме к Сталину обвинит вождя в некомпетентности… в результате, в 1938 году театр Всеволода Мейерхольда закроют.

После ареста и пыток на Лубянке, обвинив в контрреволюционной деятельности, Мейерхольда расстреляют в феврале 1940 года (реабилитируют в 1955 г.). Зинаида Райх будет убита в собственной квартире.

Маяковский с В.Э. Мейерхольдом в ГосТИМе за читкой пьесы «Клоп»

***

Напомним немного о послереволюционной судьбе Народного дома им. Императора Александра II, который, несмотря на тяжёлые военные времена: недостаток денежных средств, нехватку рабочих рук, дров и скудное питание, всё же распахнёт двери перед жителями Пензы 20 сентября 1916 г. Таким образом, драматический кружок им. В.Г. Белинского получит возможность репетировать и выступать на большой, современной сцене настоящего зимнего театра, да ещё приглашать известных столичных актёров.

С 1918 года его переименуют в «Гарнизонный театр», а в 1920 году присвоят имя советского народного комиссара просвещения А.В. Луначарского.

В 2008 году областной драмтеатр сгорит, его остов снесут и на этом месте построят новое здание, ничем не напоминающее прежнее – с фасадом в стиле неоклассицизма и с классической внутренней планировкой.

***

Владимир Маяковский. Об этом поэте, кажется, знаем всё. Но больше, всё-таки, в интерпретации школьных учебников. А вот как писал сам В.Маяковский о себе:

«Денег в семье нет. Пришлось выжигать и рисовать. Особенно запомнились пасхальные яйца. Круглые, вертятся и скрипят, как двери. Яйца продавал в кустарный магазин на Неглинной. Штука 10–15 копеек. С тех пор бесконечно ненавижу Бемов, русский стиль и кустарщину...

1908 год. Вступил в партию РСДРП (большевиков). Держал экзамен в торгово-промышленном подрайоне. Выдержал. Пропагандист. Пошел к булочникам, потом к сапожникам и, наконец, к типографщикам».

После нескольких лет партийной работы и трёх тюремных отсидок: «Думалось – стихов писать не могу. Опыты плачевные. Взялся за живопись. Учился у Жуковского. Вместе с какими-то дамочками писал серебренькие сервизики. Через год догадался – учусь рукоделию. Пошел к Келину. Реалист. Хороший рисовальщик. Лучший учитель. Твердый. Меняющийся. Требование – мастерство, Гольбейн. Терпеть не могущий красивенькое. Поэт почитаемый – Саша Черный. Радовал его антиэстетизм.

Сидел на «голове» год. Поступил в Училище живописи, ваяния и зодчества: единственное место, куда приняли без свидетельства о благонадежности. Работал хорошо».

И далее:

«В училище появился Бурлюк. Вид наглый. Лорнетка. Сюртук. Ходит, напевая. Я стал задирать. Почти задрались...

Благородное собрание. Концерт. Рахманинов. Остров мертвых. Бежал от невыносимой мелодизированной скуки. Через минуту и Бурлюк. Расхохотались друг в друга. Вышли шляться вместе...

От скуки рахманиновской перешли на училищную, от училищной – на всю классическую скуку. У Давида – гнев обогнавшего современников мастера, у меня – пафос социалиста, знающего неизбежность крушения старья. Родился российский футуризм».

Владимир Маяковский, который называет Давида Бурлюка «Додичка», считал его своим учителем: «Всегдашней любовью думаю о Давиде. Прекрасный друг. Мой действительный учитель. Бурлюк сделал меня поэтом. Читал мне французов и немцев. Всовывал книги. Ходил и говорил без конца. Не отпускал ни на шаг. Выдавал ежедневно 50 копеек. Чтоб писать, не голодая». [8]

Фото из коллекции Игоря Шишкина

А накануне Первой Мировой, в феврале 1914 года, московская «Новь» писала, что Советом преподавателей одного из ведущих художественных учебных заведений в Российской империи – Училища живописи, ваяния и зодчества – «было сделано постановление о воспрещении нашим ученикам принимать участие в диспутах, быть лекторами, оппонентами и пр. ... Ввиду того, что гг. Бурлюк и Маяковский продолжали выступать на диспутах, совет преподавателей вынужден был исключить их из числа учеников. Дело об исключении через несколько дней поступит на утверждение и. о. попечителя Училища министра внутренних дел Н.А. Маклакова».

Но молодые футуристы не поддаются отчаянию и в целях пропаганды революционной философии творчества, решают «совершить набеги» на 17 русских городов и взять их «мёртвой хваткой», и уже в марте 1914 года очередь доходит до Пензы.

Накануне кружок Цеге, в том числе ряд студентов Пензенского художественного училища, подготовили почву для предстоящего визита. Было обговорено заранее, что во время выступления футуристов не будет оскорблений художников ПХУ и резких выпадов в адрес местной публики, а Давид Бурлюк прислал письмо в редакцию «Пензенских губернских ведомостей», где на всякий случай заявил: «к устроению лекции футуристов в Пензе ученики местного художественного училища никакого отношения не имеют».

Жителям дореволюционной Пензы долго вспоминался этот приезд модных столичных футуристов и тот шок, который охватил местную публику сначала от выступления Владимира Маяковского и основателя футуризма в России Давида Бурлюка, а потом и от их прогулки по Пензе с раскрашенными лицами, в «галстуковых рубашках и рубашковых галстуках».

Сам Владимир Владимирович Маяковский так писал о своём эпатаже в автобиографии «Я сам»: «Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы – гнуснейшего вида. Испытанный способ – украшаться галстуком. Нет денег. Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор. Значит, самое заметное и красивое в человеке – галстук. Очевидно – увеличишь галстук, увеличится и фурор. А так как размеры галстуков ограничены, я пошел на хитрость: сделал галстуковую рубашку и рубашковый галстук. Впечатление неотразимое».

В то время как Давида Бурлюка поэт-символист Владимир Пяст описывал, как «Изображающего пугало»: «…Странная одежда, состоящая из грубошёрстного пальто, распахнутого вопреки времени года, такого же сюртука и необъятных брюк – всё из одной и той же материи, несмотря на мешковатость, была как-то по-своему элегантна… Небрежно повязанный галстук и пёстрый жилет, расцветкой схожий с дешёвыми обоями, и летняя соломенная шляпа…».

Русские футуристы носили также пучки редиски и деревянные ложки в петлицах; раскрашивали лица сажей, краской, иногда наносили на них геометрические рисунки. Объяснение этой практики можно найти в манифесте 1913 г. «Почему мы раскрашиваемся?», где они писали, что подобным образом осуществляется вторжение искусства в жизнь, и раскраска есть «начало вторжения».

После выступления перед пензенской публикой и своей прогулки футуристическое трио посетило Пензенское художественное училище и отбыло в Москву. «Обошлось без скандальчиков», – так отреагировала на этот визит местная пресса, – «всё ограничилось перевёрнутым роялем на сцене клуба соединённого собрания, да прогулкой футуристов по местному базару в жёлтых кофтах с нарисованными морковками на щеках».

После 1917 года Владимир Маяковский вместе с Всеволодом Мейерхольдом, Александром Блоком, Рюриком Ивневым и Натаном Альтманом приедут в Смольный, чтобы предложить сотрудничество новой власти. В. Маяковский станет особенно много писать, ездить по Советскому Союзу и за рубеж с выступлениями, участиями в диспутах, конференциях. Но уже к середине 20-х годов, поэт, хотя и пытается бодро восхвалять революцию в своих стихах, начинает уже находить недостатки и изобличать пороки нового строя (ст. «Прозаседавшиеся», 1922, пьеса «Баня», 1929).

24 января 1927 года на сцене Народного театра в Пензе Владимир Маяковский будет читать свои стихи. Зал будет переполнен. К тому времени А.Е. Яковлев уже будет жить в США, его дочь Татьяна – блистать в Париже, а супруга, Любовь Николаевна, после полученного развода, ещё дважды выйдет замуж за пензяков: фармацевта и коннозаводчика В.К. Бартмера и юриста Н.А. Орлова.

А осенью 1928 года В.В. Маяковский встретится с Татьяной Яковлевой в Париже.

Из письма Маяковского Лиле Брик из Парижа 12 ноября 1928 г.: «...Лилит, переведи, пожалуйста, телеграфно тридцать рублей – Пенза, Красная ул. 52, кв. 3, Людмиле Алексеевне Яковлевой [9]». Это адрес, где жила мать Татьяны со своим третьим мужем, Николаем Орловым.

По приезде в Москву из Парижа Маяковский, ярый пропагандист свободных безбрачных отношений, признается Лиле Брик: «Все, Лиличка. Я твердо решил – женюсь на Татьяне и перевожу ее в Москву. Там жить не смогу, сама знаешь. Прости. Ведь мы давно ничего друг от друга не скрываем». Но это окажется его непростительной ошибкой, ошибкой мужчины, далёкого от женской ревности и коварства. Внезапно письма от Татьяны приходить перестанут, не найдут ответа и телеграммы-
молнии, полные недоумения и горечи: «Детка, пиши, пиши и пиши! Я ведь все равно не поверю, что ты на меня наплюнула».

Подруга поэта Наталья Брюханенко вспоминала: «В январе 1929 года Маяковский сказал, что влюблен и застрелится, если не сможет вскоре увидеть эту женщину». А в апреле 1930 г. он нажмёт на курок.

Василий Каменский в письме к матери Татьяны потом напишет: «Одно ясно – Таня явилась одним из слагаемых общей суммы назревшей трагедии. Это мне известно от Володи: он долго не хотел верить в ее замужество. Полонская особой роли не играла».

***

До того как примкнуть в 1913 году в Москве к группе «кубофутуристов» [10] и пуститься с Бурлюком и Маяковским с выступлениями по стране, Василий Каменский летал. Причём, летал не только в творческих иллюзиях, а в прямом смысле этого слова – он был одним из первых авиаторов. Сейчас мало кто уже вспомнит, что именно с лёгкой руки поэта-футуриста Василия Василевича Каменского, летавшего сначала на монопланах, а затем на аэропланах собственной постройки, иностранное слово «аэроплан» заменили на русское «самолёт». Раньше этим словом называли всё, что самостоятельно быстро движется: паромы особых конструкций, ткацкие станки с «летящими» челноками, сказочный ковёр-самолёт. Правда, эксперименты футуристов с русским языком: поиски раскрепощённого «самовитого» слова и создание «заумного» языка повели поэта Велимира Хлебникова ещё дальше. Он попытался пустить в массы такие слова с корнем «лёт», как: «летоба» – авиация; «летавица» или «лтица» – авиаторша. Но в русском языке не удержалось ни одно из них. Зато как легко и естественно мы теперь произносим: лётчик, лётный, облетать…

В. Каменский лётным делом начал заниматься в 1911 году сначала в Париже, а затем в Варшаве, где и получил звание пилота: «Я расцеловал своего учителя Славороссова, как готов был расцеловать весь мир». Своему учителю Славороссову он посвятил и свою «железобетонную поэму» «Танго с коровами». «Железобетонные поэмы» представляли собой пятиугольные книжки: лист со срезанным углом, расчерченный на неправильные многоугольники, заполненные буквами, целыми и усеченными – «заумными» – словами.

Испытание аэрохода В.В. Каменского на Каме. Каменский за штурвалом. Пермь. 1913 

Василий Васильевич Каменский (1884–1961) и его «железобетонная поэма»

После визита в Пензу в марте 1914 года, Василий Каменский – русский поэт-футурист – станет близким другом Константина Карловича Цеге и Алексея Евгеньевича Яковлева. Их сдружит не только любовь к авангарду, но и к технике.

Через два года после своего первого приезда В. Каменский приезжает уже в Пензу с более долгосрочными планами. Поселившись в селе Кичкилейка под Пензой, он пишет одну из своих известных поэм «Степан Разин». «Работал отчаянно, стихийно, буйно, запойно, и не работал, а пел, кричал, звал... писал на клочках бумаги, на телеграммах, на носовых платках, на конвертах, на бересте, на полях газет...»:

«…Сарынь на кичку!

Прогремели горы.

Волга стала

Шибче течь.

Звоном отзвенели

Острожные затворы.

Сыпалась горохом

По воде картечь...»

Пишет стихи, но при этом, не забывает и о главной своей страсти – авиации. Вместе с инженерами А. Яковлевым и К. Цеге проектирует аэросани и занимается усовершенствованием своего аэроплана. Тогда же инженер К.К. Цеге и архитектор А.Е. Яковлев на пензенском ипподроме пытаются впервые подняться в воздух на самолёте.

Надо сказать, что в то же время из неспокойной столицы в Пензу переносится производство винтов тяги для военных самолетов всех типов. Для этих целей «Товарищество В.А. Лебедев и Кº», которое позже получает более короткое название «Лебедь», покупает в Пензе фабрику гнутой мебели «РАМИБА». Рабочие мебельной фабрики начинают производить фанерные детали конструкции для самого большого в мире аэроплана – «Святогора». Близ фабрики, за рекой Мойкой расчищается огромное аэрополе, способное обеспечить взлёт и посадку самолётов-гигантов.

Но если не считать такой существенной части его биографии, как занятие авиацией, то жизнь В.Каменского очень напоминает судьбу других футуристов. Родился в семье смотрителя золотых приисков графа Шувалова на Урале, рано потерял родителей и воспитывался своей тёткой, в школе не доучился и стал работать конторщиком в бухгалтерии железной дороги.

Увлекается поэзией, театром, гастролирует по разным городам России. В 1903 г. попал в труппу Всеволода Мейерхольда и по его совету оставил сцену ради занятий литературой. Публикует заметки и стихи в газете «Пермский край», там же знакомится с марксистами. С 1904 года на Урале ведёт агитационную работу в железнодорожных мастерских и руководит стачечным комитетом, за что оказывается в тюрьме. Освободившись, путешествует по Востоку: Стамбул, Тегеран. В 1907 году, наконец, сдаёт экзамен на аттестат зрелости в Санкт-Петербурге, изучает агрономию, а с 1908 года работает секретарём в редакции в журнале «Весна», где и знакомится со столичными футуристами Д. Бурлюком, у которого учится живописи, В. Хлебниковым, Е. Гуро и др. С ними и создаёт литературную группу кубофутуристов «Гилея».

На фото: В. Каменский 1940 г.

«Портрет песнебойца футурирста Василия Каменского».
Худ. Давид Давидович Бурлюк. 1916 г.

После революции Василий Каменский будет вести культработу в Красной армии, активно участвовать в группе ЛЕФ – «Левый фронт искусств». Его пьеса «Степан Разин» в революционные годы будет пользоваться большой популярностью. В Тифлисском цирке, выезжая на арену на белом коне в костюме «Стеньки Разина», он будет декламировать стихи и рассказывать о поэзии. А в 30-е годы успех будет у его поэмы «Емельян Пугачёв». Мариан Коваль положит её в основу либретто одноимённой оперы, которая будет удостоена Сталинской премии (1943). Любовь к авиации сблизит его с Валерием Чкаловым. С 1948 года после инсульта будет парализован. Скончается в 1961 году.

***

С приходом Великого Октября футуристы решили, что, наконец, приходит их время…время очищения от всего старого, закостенелого, открываются все пути к новым экспериментам в живописи, к изменениям в языке, в письменности, к торжеству технического прогресса!

Действительно, с началом революции новое, авангардное, плакатное искусство, наконец, находит применение во всех сферах. Творчество художников и поэтов наполняется пафосом революционного романтизма. Деятельность наиболее активных представителей этого направления берёт курс на повсеместное утверждение идей «левого» искусства.

В первые дни свободы разбушевавшаяся революционная волна сносит всё на своём пути: купеческие магазины, особняки, банки, «буржуазные» учреждения, достаётся и музеям. В связи с массовым уничтожением и разграблением культурных ценностей, перед новыми органами государственной власти остро встаёт проблема их выявления и охраны. В мае 1918 года принято решение создать в структуре Наркомата просвещения специальный отдел по делам музеев и охраны памятников искусств и старины.

Однако новая власть уже не помнит слова известного русского историка, уроженца Пензенского края Василия Осиповича Ключевского: «Дураки вообще, а отечественные – в особенности, очень любят управлять чем-нибудь»

Уполномоченными по созданию Государственных свободных художественных мастерских в провинциальных городах назначаются левые художники-авангардисты, которые обычно становятся заведующими подотделами изобразительного искусства губернских отделов народного образования и подчиняются Наркомпросу, возглавляемому А.В. Луначарским.

Тогда же в Пензе зав. подотделом Наркомпроса назначается 25-летний выходец из мещанской пензенской семьи Ефим Равдель. Проучившись всего год (с 1914 по 1915 гг.) в качестве вольнослушателя в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, новоявленный художник и скульптор – авангардист Ефим Равдель – начинает активно заниматься реорганизацией Пензенского художественного училища в Государственные свободные художественные мастерские и внедрять в массы искусство авангарда. В мастерских Равдель устанавливает самоуправление, вводит новые приемы изображения. Например, связав хлам в одну кучу, на веревке подвешивает к потолку и раскачивает, в то время как учащиеся должны это зарисовать. Приём называется: «Натюрморт в динамике».

Потомок Ефима Равделя, современная жительница Петербурга Нина Цивина, рассказывает: «После революции недоучившийся скульптор приезжает на родину в Пензу и устраивается декоратором театра «Просвещение» при Совете рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Там художник оформил десять спектаклей, но неуемному темпераменту Ефима было тесно на театральных подмостках».

В апреле 1918 года Равдель был назначен заведующим отделом искусств Пензенского губсовета. В связи с приближающимся 100-летием со дня рождения Карла Маркса Равдель выполнил из 300 пудов глины и гипса его 6-метровую фигуру. Памятник был торжественно открыт 1 мая на Соборной площади Пензы напротив бывшего губернаторского дома. Это был первый памятник, поставленный в Пензе Советской властью. В газете «Правда» вышла статья известного революционного деятеля Бела Куна под названием «Пензенский памятник»: «Далеко от лондонского кладбища, где ютится могила с простою каменной плитой, в глубине первого пролетарского государства вырос первый памятник первому мыслителю и борцу пролетариата, первый общественный памятник Марксу... Монумент был неприятен многим жителям, не поддерживающим революционных идей. И месяца не прошло, как памятник тайно ночью уничтожили».

Открытие памятника К. Марксу в Пензе. 1918 г. Фото из коллекции Игоря Шишкина

Эксцентричный комиссар оставил о себе память в Пензе ещё и тем, что во время Октябрьских праздников проехался на вороном коне в красной тоге, изображая Спартака.

И.С. Горюшкин-Сорокопудов – тогда отставной преподаватель художественного училища, на базе которого новый комиссар создал Пензенские государственные свободные художественные мастерские, в своих мемуарах писал: «…после Октябрьской революции начинается тот развал и ненормальные безобразия, которые носили характер вандализма, что я взял на себя смелость здесь написать. В 1918 году из Москвы был назначен комиссаром по искусству некто Ефим Равдель. Это первый период развала в Пензенском художественном училище...».

Как раз в эти годы на старых преподавателей училища – сторонников реалистического искусства – начинаются гонения за их «буржуазность». Утрачиваются экспонаты музея при художественном училище, которые так бережно собирал и хранил его директор Владимир Михайлович Терёхин: выбрасываются предметы старого быта и народные костюмы, которые использовались также и для устройства театральных постановок; безвозвратно исчезают картинные полотна, уничтожается часть библиотеки, методфонда. А ряд ещё оставшихся экспонатов пропадает в 1927 году, в процессе передачи их в краеведческий музей. О более ценных экспонатах – монетах и украшениях из древних курганов – уже никто ничего не знает.

Ефим Равдель сделает стремительную карьеру. Из Пензы вскоре будет переведен Наркомпросом в Екатеринбург, а затем, в 1920 году, его отзывают в Москву на должность уполномоченного отдела изобразительного искусства Народного комиссариата просвещения. Там его деятельность по реорганизации Высших государственных художественных училищ была замечена самим Луначарским и он, на базе двух училищ: Московского – живописи, ваяния и зодчества и Строгановского организовывает Высшие художественно-технические мастерские ВХУТЕМАС, а затем становится их ректором. Мастерские должны были стать авангардным учреждением по формированию нового вкуса у народа. Несмотря на горы организационной работы, Ефим Равдель, вспомнив свою пензенскую деятельность, принимает участие в оформлении масштабного мероприятия в помещении цирка на Цветном бульваре – спектакля «Мистерия-Буфф» по пьесе Маяковского. Спектакль с 350 актёрами был приурочен к III Конгрессу Коминтерна. В числе режиссеров и оформителей, кроме Ефима Равделя, были руководитель Еврейского камерного театра Грановский и художник Натан Альтман.

Но уже к 1923 году, когда левые идеи в искусстве стали сдавать позиции, лидирующие позиции во ВХУТЕМАСе занимает «чистое искусство»… приближается эпоха соцреализма. В результате этого Ефим Равдель уступает своё место ректора известному графику В.А. Фаворскому.

Осип Брик, с которым Ефим был дружен, помогает ему уехать с семьёй в Латвию, а затем его следы теряются. Есть предположение, что семья Равделя эмигрировала в Германию, затем в Варшаву, а затем разделила судьбу 60 % евреев Европы…

Позднее Пензенские свободные художественные мастерские Равделя были преобразованы в художественный техникум, потом в художественно-педагогический техникум. В 1936 году училище получает название «Пензенское художественное училище» и снова возвращается к обучению студентов в духе прежней академической школы. Отстраненный в своё время от преподавательской работы И.С. Горюшкин-Сорокопудов во время Великой Отечественной войны снова занимает должность директора и уровень обучения начинает, наконец, расти. Преподавание ведется по четырём специальностям: живопись, декоративно-оформительское (дизайн), скульптурное, театрально-декорационное и реставрационное.

Пензенское художественное училище было построено в 1898 году на средства, завещанные бывшим пензенским губернатором Николаем Дмитриевичем Селиверстовым. Подаренная им коллекция картин и книг стала основой будущего музея. До революции училище с честью носило его имя. Но с 1955 года Пензенское художественное училище, вернувшееся к старым традициям, всё же, носит имя его первого директора – художника Константина Аполлоновича Савицкого.

***

Что же футуризм? Из вышеприведённых биографий футуристов видно, что, несмотря на всё революционное новаторство, он, как течение, вскоре после установления Советской власти постепенно начнёт исчезать. Добившись шумного успеха, футуристы почувствуют, что их историческая миссия выполнена. Кто-то выберет собственный стиль, кто-то изменит сферу деятельности, кто-то добровольно уйдёт из жизни, а кто-то эмигрирует. Оставшиеся футуристы составят ядро Левого фронта искусств (ЛЕФа), который тоже распадётся к концу 1920-х.

В 30-е годы работы футуристов, кубистов и прочих авангардистов будут в музеях уничтожать, а владельцев частных коллекций авангарда преследовать по закону.

Начнётся государственная политика господства социалистического реализма и питающей его коммунистической идеологии с Постановления ЦК ВКП(б) 1932 года «О перестройке литературно-художественных организаций». Суть такой политики проста: всё надо привести к единообразию, и тогда контролировать искусство будет проще.

P.S.

В «перестроечную воронку» 30-х годов угодят не только деятели культуры, но и науки, экономики. На смену тем, кто «из бывших», должна была прийти советская смена.

Воронка ГУЛАГа в конце 40-х годов выбросит за 101 километр от Москвы и бывшего общественного деятеля, последнего дореволюционного голову г. Пензы, бывшего плановика МОССОВЕТа, одного из первых благоустроителей советской столицы Давида Васильевича Вярьвильского.

Но семена любви к искусству, посеянные когда-то им, взойдут во внуках и правнуках. Внучка Давида и Елизаветы Вярьвильских – Людмила Георгиевна Крамаренко станет профессором Московской государственной художественно-промышленной академии имени С.Г. Строганова, доктором искусствоведения, академиком Российской академии художеств (РАХ). Вместе с супругом, видным государственным деятелем Владимиром Семёновичем Кеменовым – директором Третьяковской галереи, заместителем министра культуры СССР, доктором искусствоведения, академиком истории искусств РАХ, вице-президентом Академии художеств СССР, членом-корреспондентом Академии искусств Германской Демократической Республики, членом-корреспондентом Академии изящных искусств де Сан-Фернандо в Мадриде и Королевской Академии изящных искусств де Сан-Хорхе в Барселоне, постоянным представителем СССР при ООН по вопросам ЮНЕСКО они внесут заметный вклад в развитие мировой культуры.

Эту эстафету и сейчас продолжают два правнука супругов Вярьвильских – они художники.

Примечания:

1.         Футуристический манифест «Пощёчина общественному вкусу», декабрь 1912 г.

2.         futurum (лат.) – будущее.

3.         Из первого манифеста футуристов «Пощёчина общественному вкусу», 1912 г.

4.         Гилеей (Hylaea) – так Геродот называл часть Скифии за устьем Днепра. Здесь в Таврической губернии находилось имение, которым управлял отец Бурлюков – агроном по специальности.

5.         Театр А. Таирова задумывался как синтез театра, балета, музыки, живописи. Спектакли были полны танцев, костюмы были яркие. Он был создан в противовес натуралистическому МХАТу, и полному условностей театру Мейерхольда.(Экскурсовод Ирина Левина)

6.         Во 2-й пензенской мужской гимназии учились также Давид Вярьвильский, Иван Мозжухин, а Константин Цеге был одноклассником Карла Майергольда

7.         В. Маяковский, отрывок из автобиографии «Я сам»

8.         В. Маяковский. Отрывки из автобиографии «Я сам»

9.         Людмила Алексеена Яковлева – будущая французская балерина, актриса и модель, сестра Татьяны Алексеены Яковлевой

10.       Кубофутуризм – авангардное направление в искусстве, стремившееся соединить принципы кубизма (разложение предмета на составляющие структуры) и футуризма (развитие предмета в «четвертом измерении», т. е. во времени).