От редакции:
История дворянских усадеб Пензенского края тесно переплетена
с судьбами их владельцев. Об одних из них мы знаем много,
о других –
достаточно, о третьих – почти ничего.
Книга Дмитрия Мурашова и Евгения
Гололобова, совместный
результат труда историка и художника, рассказывающая
о
бековской усадьбе Адриана Устинова (в советские годы
на ее месте располагались
сначала военный,
а затем профсоюзный дома отдыха) расширяет
(и значительно!) имевшиеся представления об этом
потерянном ныне уголке нашего прошлого.
Книга называется «Старая усадьба: забытые истории». Ее главный герой – дворянин Адриан Михайлович Устинов (1802–1885), при жизни которого и сложилась сама усадьба. Каждая глава – отдельная история (или несколько историй), связанные с главным героем. От его рождения и до самой смерти. В их основе, как правило, находится никогда ранее не публиковавшийся архивный материал – в этом и кроется объяснение «забытых историй». Современный читатель знакомится с ними впервые. От этого знакомства может закружиться голова! Фейерверк знаменитых фамилий русской истории гремит на каждой из ее страниц.
В «добековском» прошлом Адриана Михайловича, служившего в Министерстве иностранных дел, – граф Нессельроде, генерал-губернатор Петербурга Милорадович, реформатор Сперанский, декабристы – от Сергея Трубецкого до Петра Свистунова. В Беково, гостями устиновской усадьбы были князь Петр Вяземский и Николай Лесков, Борис Чичерин и Александр Норов (переводчик «Философического письма» Чаадаева), знаменитые братья Кривцовы – Николай и Сергей, друг Пушкина и декабрист. Дочь Адриана Михайловича Екатерина была женой Аркадия Столыпина, их сын Дмитрий – сводным братом премьер-министра Петра Столыпина, а знаменитая «татарская Венера» Варвара Дмитриевна Римская-Корсакова, чей портрет хранится в Пензенской картинной галерее, была супругой Николая Римского-Корсакова, родного брата Анастасии Устиновой, жены сына Адриана Михайловича Михаила. Анастасия (кстати, племянница Грибоедова) умерла и похоронена в Беково, как и первая супруга Аркадия Столыпина. А через Юлию Устинову, дочь Адриана, бековские Устиновы связаны с грабовскими, чей шикарный дом, в отличие от разрушенного в двадцатые годы прошлого века устиновского дома в Беково, радует нас и сегодня. Юлия Адриановна – мать Натальи Устиновой (урожденной Мессинг), последней помещицы Грабово.
На страницах книги подробно говорится об Устинове – помещике, его хозяйственных заботах, строительстве им первой частной железной дороги в России, кумысной лечебнице, организации им Покровской ярмарки, входившей порой по торговому обороту в десятку крупнейших ярмарок империи. Исследуются литературные, художественные и политические пристрастия Устинова. Впервые печатаются страницы личного дневника бековского помещика. Книга содержит фотографии усадьбы Устинова, внутренних интерьеров ее главного дома, так называемого Зеркального дворца, публикуются портреты и самих владельцев. Органично вписываются в книгу репродукции с картин Евгения Гололобова, показывающие усадьбу в цвете. Это первый опыт подобной визуализации места действия в нашей краеведческой литературе.
В общем, тот, кто прочитает «Старую усадьбу», совершит увлекательную прогулку в XIX век и откроет скрытые под спудом времени забытые потомками истории усадьбы в Беково, где ныне пансионат ветеранов войны и труда.
С разрешения авторов мы публикуем одну из глав книги, посвященной гибели графа Александра Петровича Апраксина (1784–1845). В Википедии о нем сказано: «полковник, участник Наполеоновских войн и Отечественной войны 1812 года; масон и камергер; агент русского правительства в Австрии». Апраксин являлся помещиком села Нарышкино, располагавшегося рядом с Беково (сейчас это одно село), и за свою жестокость был убит своими крестьянами. Адриан Михайлович оказался единственным современником, кто оставил письменные свидетельства этого происшествия.
Е.В. Гололобов. Вид на усадьбу Устиновых со стороны железнодорожного вокзала. 2021
СМЕРТЬ ГРАФА АПРАКСИНА
Граф Александр Петрович Апраксин был соседом Адриана Михайловича Устинова по имению. Его усадьба находилась в двух верстах от устиновской в селе Нарышкино (ныне микрорайон Бекова). Он получил ее в наследство от своей матери Елизаветы Кирилловны, урожденной Разумовской – дочери графа Кирилла Разумовского, родного брата супруга императрицы Елизаветы Петровны Алексея Разумовского (они обвенчались в 1742 году). Он был «простым украинским парубком с дивным голосом» , когда его привезли в столицу в придворную капеллу. Дочери Петра I, тогда еще принцессе, парубок понравился и стал ее фаворитом, а после восшествия на престол – супругом. Разумовский получил высшие чины, стал богатым, а его род обрел графское достоинство. Такой же стремительной была карьера и Кирилла Разумовского. Историк Евгений Анисимов пишет: «Его история напоминает сказку. Однажды за ним, 16-летним пастухом, приехали из Петербурга, доставили в столицу, умыли, одели и отправили учиться и путешествовать за границу. Вернувшись в Россию, он в 22 года стал гетманом Украины и президентом Петербургской академии наук. Кирилл был похож на брата – ленив, добродушен и не жаден до власти. В начале 1750-х годов Разумовских оттеснили от престола Шуваловы. Это стало возможным, потому что у 40-летней Елизаветы появился новый молодой фаворит – Иван Иванович Шувалов» .
Е.В. Гололобов. Зеркальный дворец. 2021
Граф Апраксин был плодом страстной любви Елизаветы Кирилловны Разумовской и Петра Федоровича Апраксина. За эту любовь и он, и она претерпели. Апраксин в 1775 году отсидел в Петропавловской крепости, но, выйдя из нее, все-таки обвенчался с Елизаветой и скрылся . По приказу Екатерины II супругов поймали и отправили в заточение в монастыри. Графа – в тобольский Далматов монастырь, графиню – в московский Новодевичий. Вскоре Елизавету Кирилловну сослали в деревню к сестре, а Петра Федоровича – в Казань; в 1781 году он получил право жить во внутренних губерниях России, кроме столиц. Опала была с Апраксиных снята только Павлом I . Будущий владелец Нарышкино родился в 1784 году.
Апраксин принадлежал к высшему кругу российского дворянства. Его карьера прошла в Коллегии (министерстве) иностранных дел и в двух гусарских полках: лейб-гвардейском и Ахтырском. В последнем он воевал с Наполеоном, в том числе и на Бородинском поле. Граф был храбрым воином. За войну 1812 года Апраксин был награжден орденами Св. Владимира IV степени с бантом и Св. Анны III и IV степени. За заграничные походы русской армии 1813–1814 годов – орденами Св. Анны II степени, Св. Георгия IV степени, золотой саблей, высшим орденом Пруссии «За заслуги» и шведским орденом Меча. Последнее место службы графа – российское посольство в Вене, Австрийская империя. В 1834 году в чине действительного статского советника пятидесятилетний Апраксин вышел в отставку .
Граф жил в своих обширных черниговских владениях (ныне это территория Украины). Доктор Эраст Степанович Андреевский, знавший его, так характеризовал графа: Апраксин был «страшный человек. Жесток, подл, он считал девок своих поместий собственностью в полном смысле слова и даже замужних жен отбирал от мужей. Сек он на смерть за собак, за лошадей. Бил даже французов, которые у него служили, если его парики, прически и прикраски его не вполне удовлетворяли и не показывали его юношею, между тем как ему было уже за 60 лет» .
Граф Апраксин был женат дважды. Первый раз на Александре Васильевне Давыдовой, племяннице Евграфа Давыдова – двоюродного брата Дениса Давыдова (со знаменитым героем войны 1812 года Апраксин служил в лейб-гвардии гусарском и Ахтырском полку, а Евграф Давыдов был командиром Апраксина в лейб-гвардии гусарском) . Второй раз – на Елене Николаевне Безобразовой, падчерице посла в Австрии Дмитрия Татищева. В обоих браках были дети. Андреевский острил, что после второго развода у Апраксина «развилось» «необузданное влечение к брачной жизни». «Девок» графу «привозили» в Одессу, где тот жил, из его «черниговской вотчины» . В общем: седина – в голову, бес – в ребро.
На балу у Михаила Воронцова, губернатора Новороссии, Александр Апраксин встретил дочь местного богатого помещика Варвару Дмитриевну Куликовскую, которая «пленила старого волокиту» – писал Андреевский. Она была «пучеглазая, но смугленькая и довольно грациозная» . На бал Куликовская явилась в греческом костюме. Граф захотел жениться. Но церковь разрешения на третий брак не дала. Апраксин вышел из ситуации. В Бессарабии за «кругленькую сумму» он нашел священника, который влюбленных и обвенчал .
Но свершенное было дурным тоном, и Апраксин, следуя примеру отца, скрылся.
В качестве убежища он выбрал одно из своих глухих поместий – Нарышкино.
Тогда это была Саратовская губерния.
Так Апраксин оказался соседом Устинова.
12 апреля 1845 года граф Апраксин погиб во время пожара. Для Андреевского, как и для других его знакомых, не было сомнений, что «дом подожгли крестьяне, чтобы избавиться от своего, более жено, нежели человеколюбивого барина» . Однако это был взгляд издалека.
Единственным же свидетелем пожара в усадьбе, убившего графа: свидетелем, который оставил письменное свидетельство того, как все было, оказался Устинов. Сохранилось его объяснение «во временное отделение Сердобского Земского суда, составленное по случаю пожара в доме графа Апраксина, от которого он сам, граф Апраксин, и супруга его погибли».
Адриан Михайлович Устинов: «На сделанные мне временным отделением вопросы имею честь объяснить следующее: сего апреля месяца 12-го числа в 5 часов утра взошел в мою спальню камердинер с известием, что дом графа Апраксина горит и что графа и графиню ищут везде и нигде не находят. Я в одну минуту оделся и с родственником моим Карлом Ивановичем Мюльфельдом сел верхом на оседланных уже лошадях и, прискакавши на место пожара, нашел все мои трубы и большую часть бековских жителей действующими. По прибытии первый мой вопрос, сделанный людям нарышкинским, был, где граф и графиня, на что получил в ответ, что их нигде не найдут, то французский повар Дюмон, пробив окошки в спальню, хотел было в оную войти, но по случаю сильного дыму и огня не мог, тогда начал кричать и звать графа и графиню, но принужден был выйти, не получив никакого ответа. Бросились опять через гостиную, находящуюся возле спальни, но и оттуда принуждены были выскочить. Я нашел уже дом весь в огне и так жарко горящим, что не было возможности ни с какой стороны к нему подойти. Увидевши совершенную невозможность спасти графа и графиню, я все старание употребил, чтобы сохранить по крайней мере их тела, и для этого обратил действие всех моих труб и бывшего там народа к крыльцу, неподалеку от спальни находящегося. Уменьшивши огонь, приступил тотчас к ломке стен наружных спальни и гостиной, которые повалил в палисадник. Тут вскочил я по лестнице на оставшуюся еще горящую стену и увидел в дыму обгорелое тело, приметивши его, я тотчас дал знать о том становому приставу и вместе с тем обратил все силы и средства, чтобы в сем месте преодолеть огонь и спасти, по крайней мере, что уже найдено. Но как дым и пламя с противной части дома имели по случаю существующего ветра все направление на самое то место, где я видел тело, я приступил ломать и заливать оставшиеся на той стороне полы, балки и прочий годящийся лес. Когда оказалось возможным сойти в спальню, то в присутствии пристава, приступившего к осмотру тел, от оного оставалось только одно туловище, после чего с возможной осторожностью начали отрывать и отыскивать прочие члены. В направлении шеи что нашли – это золотая цепочка и обгорелый медальон, который граф носил на себе. На ½ аршина ниже, на том самом месте, где предполагаем, что должна лежать графиня, отрыли ее тело и венчальное ее кольцо. Тела были перенесены становым приставом в особенную комнату одного из флигелей. Возвратившись домой, я спросил моего камердинера, каким он образом узнал о пожаре, на что он объяснил мне следующее: выходя от заутрени часов около 4-х утра, он услышал слабый, странный колокольный звон и, подошедши к воротам, увидал в направлении дома графа Апраксина дым, но не очень сильный, и прежде чем разбудить меня, в намерении удостовериться, что действительно ли это пожар, он решил сходить туда и, проходя мимо конюшни, из одной предосторожности приказал запрягать пожарные трубы и оседлать лошадей и ехать как можно быстрее в Нарышкино. Когда же он пришел на место пожара, то уже окна были разбиты и дым, и пламя выходили из всех отверстий: увидевши это, он побежал назад домой, чтобы предупредить меня. Причины же сего пожара мне неизвестны, и потому объяснить их не могу, но по осмотру дома примечены мной, что самый сильный огонь был в спальне и гостиной и возле их бывшего коридора, что заключаю я из того, что в сем месте не осталось решительно ничего ни от полу, ни от балок и что столбы, на которых лежал пол обгорелый до самого материка, в прочих же комнатах нижние столбы гораздо меньше обгорели, и полы хотя несколько истлевши не были выломаны. Бывший самый ближний сосед графа и в частых с ним сношениях, я всегда удивлялся, как жарко он заставлял у себя топить печи, так что температура в комнатах была почти обыкновенно выше 20 градусов тепла, дом же был ветхий, и с половины мая граф располагал в некоторых участках исправить и перекласть печи. Я старался секретным образом разведать между моими людьми о причинах сего пожара, но ничего решительно узнать не мог» .
Итак, по мнению Адриана Устинова, причиной пожара могли стать плохие печи в ветхом доме графа. Стоит обратить внимание на то, что Апраксин собирался делать ремонт, а то, что он начал строительство и новой церкви (об этом дальше), свидетельствует о его планах обосноваться в Нарышкино надолго. Устинов пишет, что очаг пожара мог располагаться в печи, что выходила в спальню и гостиную. В общем, если верить бековскому помещику, то пожар – несчастный случай.
Но…
Адриан Михайлович не исключает и другую причину. О ней он не говорит, но она видна – умышленный поджог. Иначе зачем он спрашивал своих людей о «причинах сего пожара». Спрашивал, но ничто не узнал.
Восстанавливая хронику пожара в изложении Устинова, обращаешь внимание на детали в пользу этой версии: 1) пассивность крепостных крестьян графа при тушении пожара. Его тушат бековские крестьяне, потому что Беково и Нарышкино стоят бок о бок и пожар мог быстро перекинуться в Беково. 2) «странный колокольный звон», услышанный устиновским камердинером, шедшим от заутрени. Как будто сигнал к чему-то. 3) тело графа Апраксина, найденное без головы. Голову так и не нашли.
Из всего этого вытекает вывод: граф Апраксин был убит (обезглавлен) в своей спальне. Вместе с ним была убита и его жена Варвара Дмитриевна (как свидетель). А затем убийцы совершили поджог спальни, чтобы скрыть следы преступления, при этом почему-то забрав голову графа с собой. Кто убил? Крепостные крестьяне графа. Зная отношение Апраксина к крестьянам (Эраст Андреевский хорошо это описал), в ненависти крепостных к барину не приходится сомневаться.
Есть и другие обстоятельства. Адриан Михайлович уже в другом письме дипломатично писал: «Экономия Нарышкина приведена в самое жалостное и расстроенное положение, люди, которым было вверено управление оной, разорили крестьян употребляя во зло данное им доверие» . В письме же к отцу за тринадцать лет до пожара (1832) Устинов без обиняков писал: «нарышинские крестьяне по миру ходят» . Приезд барина мог породить надежды на улучшение, но они не сбылись. При особенностях характера Апраксина все могло только ухудшиться. Причина весомая, чтобы расправиться с помещиком.
Графский дом полностью не сгорел. В присутствии Устинова была произведена опись уцелевшего имущества Апраксина, и его вскоре отправили наследникам. Таковыми стали Дмитрий Васильевич Васильчиков, женатый на родной сестре графа Аделаиде, и Михаил Петрович Храбровицкий – муж дочери Апраксина от первого брака с Давыдовой Лидией. Дмитрий Васильчиков был родным братом Иллариона Васильчикова, фаворита императора Николая I и председателя Комитета министров, главы Государственного Совета. Переписку Адриан Михайлович вел с Дмитрием Васильчиковым, обер-егермейстером (придворным, который заведовал царской охотой), а в 1811–1815 годах командовал Ахтырским гусарским полком, где служил Апраксин.
Это была странная переписка. Родные Апраксина не могли решить, где его похоронить.
Устинов с самого начала предлагал упокоить прах графа и его супруги в новой церкви, которую тот начал строить, так как похоронить Апраксиных «в деревянной нарышкинской церкви нет никакой возможности». «Она так ветха, – писал Адриан Михайлович, – что некоторым образом опасно производить в ней служение» . На месте гибели Апраксиных Устинов предлагал возвести «часовню с монументом». Но Васильчиков не одобрил данный план. Он решил похоронить графа и его супругу там, где они погибли.
Поэтому 26 апреля 1845 года, через две недели после гибели, Апраксины были отпеты в Покровской церкви Бекова и их «дубовые гробы» были спущены в подвал церкви, где они находились до 21 июля 1845 года. В этот день их перенесли в склеп, сооруженный на месте гибели: «тела усопших поставили рядом» . Но в декабре 1845 года мнение Васильчикова поменялось: «Предложение наше строить часовню над телами покойников, где они кончили жизнь, изменилось, и мы решили тела их перенести в церковь, которая будет строиться по назначению покойного графа, а дабы место, где они имели несчастие сгореть, было известно, то мы здесь закажем чугунный небольшой монумент, который поставим на место, где тела их теперь лежат» .
Таким образом, в итоге получилось так, как изначально предлагал Устинов: похоронить Апраксиных в церкви, которую начал строить граф. Ахтырская церковь – она посвящалась Ахтырской иконе Божией Матери – была возведена в 1859 году. Апраксин был ротмистром Ахтырского гусарского полка (с ним он прошел войну 1812 года), а праздником этого полка являлся День чудотворной иконы Ахтырской Божией Матери. К сожалению, не сохранились фотографии Ахтырской церкви, позволявшие бы точно определить место погребения графа и его супруги. Но, согласно дневнику Адриана Михайловича Устинова, Апраксины были погребены в склепе Ахтырской церкви. Саратовский губернатор Михаил Галкин-Враской, бывший в гостях у Устинова, 3 июля 1876 года посетил склеп Апраксиных, который был в подвале церкви . В своем дневнике Адриан Михайлович записал, что долго искали ключ от склепа, а когда вошли в него, то обнаружили там «вино, квашенную капусту, грязную одежду и бочки» . Губернатор был удивлен и «попросил сделать протокол по поводу всего обнаруженного»
Памятник Апраксиным стоял снаружи у алтаря. В 1926 году во
время своего приезда в Нарышкино его видели братья Леонтьевы. Он выглядел так:
«Памятник чугунный в виде гробницы. На восточной грани на медной доске размером
0,28 Х
В 1935 году Ахтырская церковь – громада, по словам Леонтьевых, «в которой все плохо, кроме окраски (темно-красная с белым)» – была разрушена властью, несмотря на протесты крестьян, и тела Апраксиных навсегда остались под ее руинами.
Что касается монумента на месте гибели Апраксиных, то не известно, был ли он возведен. Если же и был возведен, то находился он на месте так называемого Макаровского дома – бывшей местной больницы. Это здание построил тамбовский купец Емельян Плотицын. Он приобрел во второй половине XIX века нарышкинское имение у графа Григория Кушелева-Безбородко, правнука Алексея Разумовского, мужа Елизаветы Петровны и родного брата Кирилла Разумовского, который был дедом Апраксина. В начале XX века владельцем дома и имения стал купец Григорий Макаров, отсюда и оставшееся в народе название дома. Сам Макаровский дом стоит на месте сгоревшего дома графа.
…По просьбе Васильчикова зимой 1845 года Адриан Михайлович отправил Дмитрию Куликовскому, отцу графини Апраксиной, найденные на пепелище ее личные вещи, в том числе венчальное кольцо. И еще одна небезынтересная деталь. В июне, полтора месяца спустя после гибели супругов, из херсонского имения Варвары Дмитриевны в Нарышкино прибыли крестьяне, которых она приказала сюда перевести. Крестьян отправили обратно. Апраксины хотели обосноваться в Нарышкино надолго, но судьба распорядилась иначе.