Записала Светлана Февралева

Фото из архива музея-заповедника «Тарханы»

Фото:  Сергей Волков

Музей-заповедник «Тарханы» называют жемчужиной Сурского края и России, а его директора Тамару Михайловну Мельникову причисляют к культурной элите страны. Она заслуженный работник культуры РСФСР, Почетный гражданин Пензенской области, лауреат Государственной премии РФ, награждена орденом Почета, орденом Дружбы народов.

В ноябре Тамара Михайловна отметила очень значимый юбилей. Мы ее поздравляем и просим рассказать о себе, о важных вехах работы в «Тарханах», о людях, которые оставили след в ее душе.

Под охраной любви

«Тарханы» для меня судьба, за которую я благодарю Бога. Лермонтов – путеводная звезда, к которой я стремлюсь приблизиться всю жизнь. Но этот великий человек – неисчерпаем и, наверное, недосягаем в своей мудрости, гениальности, избранности… Моя жизнь – бесконечное приближение к этому источнику.

Как все начиналось? Мне было 27 лет. Я окончила педагогический институт, вышла замуж. Гена работал художником на заводе, я – в детском саду, в вечерней школе, в библиотеке. Но мы не имели в Пензе жилья. И обрадовались, когда нас позвали в «Тарханы». Жена директора музея Лидия Арзамасцева была моей однокурсницей, она и сказала при встрече: мол, приезжайте, и для тебя есть работа, и для Геннадия.

А я Пензу особо не любила, я же деревенская жительница – бессоновская. Туда нас эвакуировали в войну. Мама работала на компрессорном заводе, заведовала огромным складом. А кончилось тем, что выдала меня замуж и умерла с долгом за мою свадьбу. То есть, она никогда в жизни ничего не взяла!

Мама меня очень любила. В войну она потеряла родителей, двоих детей, мужа, четырех братьев, сестру. Ее эвакуировали из Украины, дали место в эшелоне. Одного ребенка потеряла в бомбежке, другой умер от болезни уже в Бессоновке. Остались мы с ней вдвоем.

Она никогда меня не ругала. Но я запомнила такой случай. Проверяет мой дневник, это в классе шестом, видит тройки и говорит: «Ты что же, всю жизнь хочешь быть средненькой?». И все. Но для меня этого было достаточно, чтобы троек уже не получать.

Мамина любовь охраняет меня всю жизнь…

И вот приехали мы с Геной в «Тарханы», нам дали квартирку. Он работал художником, я – экскурсоводом. И начала помогать директору Валентину Павловичу Арзамасцеву. Он когда уезжал в командировки, я оставалась за него. И он быстро понял, что люди меня слушаются, работа идет, что я человек безотказный, берусь с энтузиазмом за все порученные дела. Из научных сотрудников меня перевели на должность заведующей фондами, потом – главного хранителя, заместителя директора по научной работе.

Директором я стала в 37 лет. Зато все понюхала, знала каждый экспонат, где что хранится, где что взять. И до сих пор знаю. Это очень помогает, когда речь идет об экспозициях и выставках.

От дома-музея к усадьбе

Когда я начинала работать, музей состоял из барского дома, церкви Марии Египетской, часовни и 10 гектаров территории, остальное пространство бывшей барской усадьбы занимали хозяйственные постройки совхоза.

А народу к нам приезжало много (в советское время хорошо работали экскурсионные бюро) – более 200 тысяч человек в год. И на этом пятачке в 10 гектаров вытаптывалось все под чистую.

Помню, один из технических работников, отвечавший за порядок на территории, как завидит экскурсию, бежит ко мне: «Тамара Михайловна, враги идут!» (смеется).

В 1969 году музею был присвоен статус заповедника. Его площадь расширилась до 100 гектаров, к мемориальным территориям присоединилось бывшее имение Шан-Гиреев с парком, фруктовыми садами, но тоже очень запущенными.

Мы приступили к реконструкции зеленых насаждений. И счастье, что проектом занималась Валентина Александровна Агальцова, талантливейший ландшафтный архитектор (предприятие «Леспроект»), с которой мы подружились и работали душа в душу много лет.

Сразу освоить территорию было невозможно. На одном квадратном метре по 20 хлыстов росли! А в Апалихе мы с Агальцовой на четвереньках пробирались под зарослями деревьев и кустарника, чтобы понять, где, что и как располагалось.

Но работа шла, и сама природа нам помогала! Когда Тарханский парк расчистили, «проснулись» целые колонии тюльпанов Биберштейна, которые жили здесь исконно, зацвел по всему парку «ландыш серебристый». А позже нечто подобное произошло в расчищенном парке Апалихи – там пробился лилейник, шиповник (одичавшие розы).

Часовня и вокруг

Дел было много. Дом поддерживали в надлежащем состоянии. Сельскую церковь Михаила Архистратига, которую нам передали в 1975 году в плачевном состоянии, очищали от голубей и ворон, выносили иконы, дезинфицировали, привели их в порядок, разместили в фондах и начали ремонтировать здание, готовили к экспозиции «Лермонтов в мировой культуре».

В 1973-74 годах ремонтировали барский дом. Много занимались с часовней. Эта была большая боль. Гроб с телом Михаила Юрьевича Лермонтова находился в открытом доступе с 1939 года. Для удобства посетителей там в свое время проложили воздуховоды и пустили тепло, грунт и поплыл, гроб оказался в воде.

Это было большой ошибкой, которую мне пришлось исправлять, когда меня назначили директором. Сделали дренаж, стали укреплять фундамент часовни и склон, на котором она стоит. Позже, в 2009 году, провели очень серьезную реставрацию всего объекта и территории.

Возложение цветов на могилу М.Ю. Лермонтова. 2019 г.

Но я всегда была против того, что гроб Лермонтова находится в открытом доступе. Не по правилам это – ни по музейным, ни по этическим, ни по христианским. Мне казалось, что нужно восстановить захоронение в том виде, в котором оно было устроено бабушкой поэта и существовало последующие 100 лет до открытия музея в 1939 году.

Понадобилось немало времени на то, чтобы убедить в этом коллектив, общественность, начальство. Наконец, в 2013 году мы разработали соответствующий проект, и исторический вид часовни был восстановлен.

Наука руководить

Я многому научилась у своего предшественника, директора музея Валентина Павловича Арзамасцева. Человек он неоднозначный, много разного о нем говорят. Да, он был резким, но, безусловно, честным и очень грамотным музейщиком. Имел хорошее образование, знал немецкий язык и работал над английским. В то время такое было большой редкостью.

Друг и помощник

Вскоре после того, как я начала работать, культурой в области стал заниматься Георг Васильевич Мясников, второй секретарь обкома КПСС. Помню, в 1970 году он стал приезжать к нам.

И что меня привлекло в этом человеке. Образованность, начитанность, эрудиция. Проводить экскурсии для него было страшновато: он слушал замечательно, но любил задавать вопросы, например: «Тамар, а где же появилось первое издание вот этой вещи?» Иногда я отвечала, иногда не знала и бросалась сразу выяснять. Но главное, мы стали понимать друг друга.

Лермонтова он признавал гением без всяких оговорок. Мне очень дорога одна из записей в его опубликованных дневниках. Там приблизительно так: «Ехал в Чембар мимо «Тархан»… Душа заходится: как жалко этого парня!». Для него Лермонтов был своим, близким, кого он знал и любил, о чьей безвременной гибели горевал.

Георгу Васильевичу все было интересно в «Тарханах». Всякий раз, когда я приезжала из Москвы с добычей (новыми экспонатами), он звонил: «Непременно заеду, посмотрю, что привезла».

И люди были ему интересны, он помнил, как кого зовут, замечал, когда человеку плохо, часто помогал. Лично я ему обязана здоровьем сына. Он узнал, что Саша болеет, позвонил: «Завтра ко мне приезжайте». Приезжаем. Он: «Отправляйся с ребенком в областную детскую больницу, вас там ждут».

Врачи поставили правильный диагноз, полечили. И опять же Мясников помог с поездкой на юг, которую нам рекомендовали. И забыли мы с Сашей о болячке.

А что Георг Васильевич делал для музея – просто удивительно! Помню, как нам с Арзамасцевым выкручивали руки районные начальники – хотели строить очистительные сооружения зернового комплекса на мемориальной территории (!). Только Мясников спас усадьбу от этого ужаса.

Лермонтовские праздники были задуманы им. Первые два, считай, он и организовывал, это уж потом мы вошли в систему.

И когда Георг Васильевич уезжал в Москву, чтобы работать в Фонде культуры России вместе с академиком Лихачевым, он говорил нам, прощаясь: «Обращайтесь, я всегда помогу».

В 1995 году в «Тарханы» приезжал Александр Солженицын, и Тамара Михайловна проводила для него экскурсию по усадьбе

Благословение Солженицына

Это удивительно, но в самые трудные минуты для музея, а значит и для меня, как будто сам Бог посылал людей, которые вдохновляли, давали силы, помогали.

Так было с Александром Исаевичем Солженицыным. Он приехал к нам летом 1995 года. Это была очень тяжелая пора, очень. Финансирование музеев близилось почти к нулю. Заросшие пруды, обветшалый мемориальный дом…

Меня с первых минут поразила его манера вести себя. Это было очень трогательное внимание ко всему окружающему. Во всем облике Александра Исаевича ощущалась сострадательность, желание поддержать.

Ему очень хотелось все записать в блокнот. И было видно, что он замучился этим. Говорю: «Мы обязательно дадим вам путеводители, где много информации, а сейчас расслабьтесь и спокойно слушайте». Он мне поверил, и с таким удовольствием слушал!

А потом ушел к машине и вернулся с двумя букетиками цветов в руках: один – к памятнику Михаилу Юрьевичу Лермонтову, другой – к его могиле. И так трогательно нес их, как ребенок. А я думала: как же можно сохранить душу при такой жизни, как у него, в таких сложностях? Издалека Солженицын казался мне суровым, резким, непримиримым. А на самом деле оказался трогательным, доверчивым и нежным.

Да, он заметил, что не очень хорошо обстоят дела в музее-заповеднике, что трудно нам, но никому не сказал ни одного резкого слова. А в книге отзывов написал: «...В наше трудное время и после стольких разорительных бурь, прошедших над Россией, еще можно радоваться, что этот чудесный уголок нашего Отечества так чудесно сохранился, хотя и ветшает. Спасибо всем, хранящим заповедник».

«Хотя и ветшает»… Эти слова приносили мне боль, но и давали силы. Александр Исаевич как будто благословил меня на решительные действия.

Вяхиревский десант

Тогда большую силу и большие деньги имел Газпром, а возглавлял его Рем Иванович Вяхирев. И вот мы, музейщики, раскопали, что этот человек имеет пензенские корни: его мать родом из Чембара, а отец – из Башмаково.

Я сразу сообщила об этом губернатору, и вскоре Вяхирев прибыл посмотреть на малую родину и заехал в «Тарханы». Я знала, что это очень богатый человек – рукой не достать. Но каким же он оказался сердечным! Мы ходили с ним по усадьбе, по дому, он почти ничего не говорил, очень внимательно слушал. Меня до этого предупредили, что по протоколу нам на общение отведено 50 минут. Какой протокол! Мы смотрели музей часа два. И он сам попросил показать ему Большой пруд, тогдашнее наше горе, нуждающийся в очистке.

Я не говорила о проблемах, я рассказывала о Лермонтове. Но он сам все видел. Прощаясь, Рем Иванович ни словом не обмолвился о возможной помощи, сказал только: «Спасибо вам большое». Но доброжелательно, с пониманием. И я была уверена, что так просто все не закончится.

Через пять дней он высадил десант в «Тарханах», состоявший из инженеров, архитекторов, проектировщиков. Технико-экономическое обоснование реконструкции дома мы имели. Они посмотрели документы, дом и сказали: «Легче его снести и построить новый». «Ну, уж нет, – возражаю, – барский дом хотя и горел, но собран из бревен того, исконного! Разрушения я просто не допущу, да и не переживу».

Они: «А мы знаете, что сделаем? Положим вас больницу, и пока вы там недели две подлечиваетесь, возведем новый дом». «Спасибо за предложение, – говорю. – Но я пока так поживу и ничего сносить вам не дам».

К счастью, обошлось и без больницы, и без сноса. Дом отреставрировали, причем, очень быстро. Почистили и пруд. По тем временам это было делом поистине фантастическим.

Федеральный уровень

В апреле 1997 года Лермонтовский музей-заповедник был включен в состав особо ценных объектов культуры России и обрел федеральное подчинение, а значит, и финансирование.

Этому тоже предшествовала огромная работа, которую мы проделали совместно с начальником Управления культуры области Евгением Семеновичем Поповым. Этот прекрасный человек, дальновидный, дипломатичный чиновник много доброго сделал для «Тархан» и культуры области в целом. И сегодня он продолжает участвовать в жизни музея, помогает нам советом и делом.

Реставрация барского дома. 1999 год

Реставрация ветряной мельницы

Рядом с бывшим барским домом с целью воссоздания исторического облика парка восстановлена сосновая аллея,
частично утраченная в первые годы советской власти

Каждодневный труд

Все, о чем я рассказала выше, имеет свое каждодневное продолжение. В соответствии с «Проектом реставрации насаждений в музее ”Тарханы”» постоянно ведется уход за старовозрастными деревьями, за клумбами, закупаются семена цветов, распространенных в XIX веке… По этому проекту сравнительно недавно восстановлена Дубовая роща, полностью реконструирована парковая архитектура в Апалихе.

Все реставрированные и реконструированные постройки с течением времени ветшают, но имея концепцию восстановления, исторические справки по ним, мы проводим косметические ремонты зданий и малых архитектурных форм, причем работы идут так, чтобы их не видели посетители.

Еще в то время, когда мы активно занимались реставрацией зеленых насаждений с Валентиной Александровной Агальцовой, у меня созрела уверенность в том, что музей и усадьба должны быть единым организмом. И все последующие годы для меня одной из главных задач было восстановление среды, в которой Лермонтов вырос.

Это мир природы, который сделал из него лирика и философа. Мир крестьян, из которого он черпал корневую мудрость. Мир образованных дворян. Давайте не будем забывать, что его родственниками были Столыпины – люди образованные, преданные России, защищавшие ее и в 1812 году, и позже на Кавказе.

Сегодня посетители «Тархан» могут увидеть на усадьбе и в барском доме, в доме ключника, в людской избе, в садах и парках все, что было в Лермонтовское время, а в теплице выращиваются те же самые сорта цветов, которые были на усадьбе при М.Ю. Лермонтове.

Восстановили конюшню, приобрели лошадей, и сегодня наши посетители могут совершать конные прогулки в экипажах и верхом по Дальнему саду. А в доме мельника мы открыли харчевню, где можно выпить чаю с тарханскими травами. На старом месте восстановлена пасека. Всем памятникам возвращены их исконные функции.

Мы восстановили дворянские балы, народные забавы: кулачные бои, ярмарки, фольклорные праздники; реконструировали обряды тарханской свадьбы, проводов в армию, детские игры.

Много лет в музее работает центр народного творчества, сотрудники которого возрождают традиционные ремесла, готовят сувениры, проводят мастер-классы с посетителями.

И мы все время идем по намеченному пути, постепенно возрождая атмосферу, в которой жил Лермонтов.

Конная карусель

Занятия с детьми

Бал Лермонтовской эпохи

Игры Лермонтовского времени

«Вхожу в музей, как в храм»

С 1971 года в «Тарханах» проводятся Лермонтовские праздники поэзии. Их подготовка – большой и непростой труд. Но зато какая радость видеть огромное количество людей, приезжающих поклониться гению Лермонтова, побыть в той атмосфере, в которой он провел половину своей короткой жизни.

Трудно перечислить всех именитых, высокопоставленных гостей, знаменитых писателей и поэтов побывавших здесь за эти годы. Всех мы помним, благодарим, у нас есть экспозиция, посвященная дорогим гостям. Она называется «Очарованные «Тарханами», потому что каждый, кто приезжает к Лермонтову душу напитать, признается в любви поэту и музею.

«Я каждый год бываю в “Тарханах” и всегда вижу что-то новое, – писал Андрей Дмитриевич Дементьев в книге отзывов. – Приезжают новые люди, происходит интересное общение, много молодежи, детей. Это настоящий праздник! Вообще “Тарханы” – это святое место, каждый раз вхожу сюда, как в храм, сразу на душе становится спокойно и хорошо».

Сам он сорок три раза приезжал в «Тарханы»!

Тысячи людей разного возраста и разных вероисповеданий ехали к нам, чтобы услышать слово Андрея Дементьева, пожать его руку, увидеть его улыбку, поделиться с ним своей радостью или горестью. Он задавал нравственные ориентиры, нес невероятно мощный заряд духовности. Его безграничная любовь к жизни, России вдохновляла нас.

Это он сумел пригласить и привезти своего друга Иосифа Кобзона, и тот тоже был очарован «Тарханами» и 16 лет подряд до самой своей смерти бывал у нас, порой и не единожды за год.

Помню, первый раз он давал концерт в Зеленом театре. Начало было запланировано часа на 4 вечера. Он попросил: «Если есть еще время, давайте пойдем в дом-музей». Я обрадовалась, потому что не все наши гости так себя ведут. Одна артистка на приглашение ответила: «Я что, музеев не видела?».

Осмотрели дом, проехали на могилу М.Ю. Лермонтова.

А потом был концерт. Стояла осень, прохладно. Он же вышел на сцену в одном костюме, в кармашке – фирменный платочек горошком, безупречно начищенные ботинки.

Кобзон поет, а люди просят: «Еще, еще!». Говорю ему тихонько: «Хватит, простудитесь». Он: «Я-то простужусь – ничего, а вот если люди простудятся – плохо».

После концерта Иосиф Давыдович попросил собрать все букеты и отнес их к памятнику Лермонтову.

А дальше была любовь. Мы приглашали его на все праздники. И он приезжал. Звали и на 70-летие музея. Но узнали, что Иосиф Давыдович лежит в больнице, и не рассчитывали его увидеть. И вдруг он приезжает!

Следом мне позвонили из Москвы, из его офиса, сказали: «Последите, он прямо из больницы потребовал костюм и билеты». В тот день Иосиф Давыдович пел «Мой путь». Плакали все.

В 2017 году Кобзон стал лауреатом премии им. М.Ю. Лермонтова за популяризацию не только жизни и творчества любимого им поэта, но и его высокой гражданской позиции.

Я благодарю судьбу за то, что Андрей Дмитриевич и Иосиф Давыдович были рядом с нами. Мы сделали выставку «И превратились в белых журавлей», посвященную этим замечательным людям. Там много их личных вещей, документов.

Всероссийский Лермонтовский праздник в «Тарханах». Зеленый театр

И.Д. Кобзон

А.Д. Дементьев

«Живи, какая есть»

Не могу не рассказать еще об одной родной душе. Виктор Петрович Астафьев гостил в музее-заповеднике четыре дня. Уезжая, оставил такой отзыв: «Всю жизнь собирался в «Тарханы», к Лермонтову, и теперь мне хватит до конца жизни здешнего тепла, света и ощущения, что я все еще живу в России... ».

А мне на всю жизнь хватит тепла Виктора Петровича, его понимания и поддержки.

Он тогда осмотрел каждый уголок музея и усадьбы. Встречался с сотрудниками музея, с жителями села Лермонтово, рассказывал о себе, о войне, отвечал на вопросы.

Жил он в гостинице, но каждый день я приглашала его к себе домой, чтобы он отдохнул в тишине, вкусно поел. После обеда мы долго оставались за столом и разговаривали. Его нельзя было наслушаться: правильный литературный и сочный русский язык, убедительный голос. Ну, и конечно, то, о чем он говорил, было необычайно интересно, во многом ново.

Виктор Петрович подружился с моим мужем, художником Геннадием Сальковым. Гена с первых дней работы в музее начал писать тарханские пейзажи. Но долго искал способ передать неброскую красоту удивительного уголка России. Не подходили ни масло, ни даже акварель. И, наконец, он выбрал очень капризную, а потому довольно редкую технику – пастель.

Писателю и художнику было о чем поговорить. И вот в день отъезда, прощаясь, Виктор Петрович благодарит меня, желает того-то и того-то и вдруг произносит такую фразу: «Генку не обижай!». Он понял, как непросто художнику жить в селе. Я улыбнулась, применив эти слова к себе, и говорю дорогому гостю, мол, я-то думала, что я нежная и удивительная. А он мне: «Была бы ты нежная и удивительная, что стало бы с твоим музеем? Так что живи, какая есть».

Писатель Виктор Астафьев гостил в «Тарханах» четыре дня в 1996 году

«К Лермонтову надо ехать!»

К 200-летию со дня рождения Михаила Юрьевича Лермонтова мы мечтали построить музейно-просветительский центр – он был нужен как воздух, потому что не хватало выставочных площадей. Но разрешение на строительство нам не давали.

Все, что зависело от нас, мы сделали: проект здания и прочие необходимые документы, и литературная экспозиция «Этапы кроткого пути» была уже готова. Но добиться разрешения не удавалось.

И тогда я обратилась к Владимиру Владимировичу Путину, в то время возглавлявшему Правительство России. Просто написала ему письмо.

И в один прекрасный день мне сообщают из Министерства культуры, что разрешение пришло, а затем по его же распоряжению были выделены деньги. В 2013 году мы начали строить так необходимое нам здание.

В сентябре этого года, когда в «Тарханы» было настоящее паломничество – ехали к нам со всех концов России, эта тема вновь возникла.

В один из субботних вечеров я пошла в гостиницу, расположенную в здании музейно-просветительского центра, чтобы посмотреть, что там и как. Народу много, все сидят чинно в холле, кто перекусывает, кто общается.

Успокоилась, выхожу на улицу и вижу: на парковке возле машины стоит молодая пара. Спрашиваю, почему так поздно собрались в дорогу? Они говорят, что просто вышли на улицу пофотографировать – здание красиво подсвечено, кругом просторы, все необычно. Поинтересовались, когда построен центр, как это вообще удалось сделать? Я говорю: «Мы писали Путину». Девушка с изумлением: «Неужели он читает письма?». Выходит, что читает!

И когда Президент России Владимир Путин прилетел в «Тарханы» в день рождения Лермонтова, первые слова, которые я ему сказала, были слова благодарности.

В 2015 году после вручения Государственных премий Владимир Владимирович подошел ко мне и спросил:

– Как дела в «Тарханах»?

– Вы нам прибавили работы, – отвечаю. – После вашего приезда посетителей стало вдвое больше.

– Это хорошо – к Лермонтову надо ехать, – сказал он. 

Президент РФ Владимир Путин поздравляет Тамару Михайловну с вручением Государственной премии. 2015 год