Олег Холодков,
краевед, г. Нижний Ломов
Франц Рубо. Фрагмент панорамы «Оборона Севастополя 1854–1855 гг. На склоне Малахова кургана»
Если вы зайдёте на старое городское кладбище в Нижнем Ломове, пройдете к ограде Успенского женского монастыря и будете идти вдоль нее от центра к краю, то можете увидеть лежащий могильный камень с большим крестом посредине. На камне надпись, сегодня уже трудно разбираемая:
«Генерал-майор Чистяков Василий Афанасьевич.
Дата рождения –
1827 год.
Дата смерти – 1898 год».
Эту могилу мне удалось обнаружить еще в 2013 году. Тогда на Пасху я зашел на кладбище, чтобы помянуть покоящихся там родственников. Случайно увиденный могильный камень привлек мое внимание тем, что был очень старый. Очистив его от многолетней грязи, я увидел эту надпись. Мне стало понятно, что человек здесь захоронен непростой, захотелось узнать, кто он и откуда, и где найти о нем данные. Удалось обнаружить запись в хранящейся в архиве церковно-метрической книге о смерти Василия Афанасьевича Чистякова. И это всё, что удалось о нём узнать попервоначалу. Но все-же мне хотелось разгадать тайну ломовского генерала, и тогда я обратился к своим коллегам по архиву, в частности, к А. М. Ефимову. И вот недавно, благодаря его содействию, кое-что удалось прояснить.
Где точно родился Василий Афанасьевич, пока неизвестно. Известно лишь, что Чистяковы были дворянского сословия. В Нижнем Ломове они жили почти с самого основания города, а также в Атмисской волости. Возможно, наш генерал имеет атмисские корни, но пока это только предположение.
В архивных документах известия о В.А. Чистякове появляются с того момента, когда он начал учиться в Киевском саперном училище. Запись в своих дневниках о будущем ломовском генерале оставил знаменитый врач Иван Михайлович Сеченов, который, оказывается, служил в одном саперном батальоне с В.А. Чистяковым и был его другом. С Чистяковым и Сеченовым служил и ещё один известный уроженец Пензенской губернии – Михаил Владыкин. Михаил Николаевич – будущий военный инженер, драматург, актёр московского Малого театра, в 1857–1861 годах – предводитель дворянства Чембарского уезда. Еще о нем мы знаем, что он был сыном знаменитых дворян Владыкиных, имевших поместье в одноимённом селе Владыкино Чембарского уезда. Мать Михаила Владыкина приходилась двоюродной сестрой ещё одному нашему знаменитому земляку – В. Г. Белинскому. И Виссарион Григорьевич на мировоззрение своего юного родственника оказал немалое влияние.
В этой связи показательны уже упомянутые дневниковые записи Ивана Сеченова, датированные 1848–1850 годами: «Батальон, в который я был назначен, составлял вместе с 6-м сапёрным батальоном бригаду, которая летом стояла лагерем под Киевом, верстах в двух от города, а осенью уходила на зимние квартиры. На зиму в городе оставалась юнкерская школа и те из сапёрных офицеров, которые назначались туда учителями. К числу последних принадлежал и я; поэтому нести военную службу мне пришлось только в течение двух лагерных сборов, да и то неполных, так как мы с Постельниковым по дороге в Киев заезжали к его родителям и прибыли на место в конце июня, с опозданием на несколько дней. Кроме Постельникова и меня, во 2-й резервный батальон прибыл наш однокурсник Владыкин, так что с первых же дней мы очутились в своём обществе. Когда мы поближе познакомились с нашими новыми товарищами, между ними, в лице подпоручика 6-го батальона Василия Афанасьевича Чистякова, оказалось прелестнейшее, вытканное из незлобия и наивности существо, в образе беззаботного чудака, одинаково веселого в нищете, в невзгодах и даже смертельной опасности. Существовало достоверное предание, что, отправляясь в батальон по выходе из корпуса, он заехал по дороге неподалёку от Киева к бабушке, которая подарила ему на прощанье тулупчик на мерлушке и жеребёночка. Как он довёз последний подарок до Киева, не знаю; но известно, что вскоре по прибытии Василия Афанасьевича на место службы он был вовлечён некоторыми новыми приятелями в карточную игру, проиграл все свои деньги и спустил в придачу оба подарка бабушки. Карты он после этого бросил, но пришлось наделать долгов, и, в конце концов, бедный Василий Афанасьевич был вынужден питаться из ротного котла, так как всё почти месячное жалованье уходило на уплату долгов. В таком именно положении мы его и застали. Вскоре мы сдружились, и он стал неразрывным товарищем нашего молодого кружка. В течение месяца Василий Афанасьевич был, конечно, нашим гостем; но, как только получалось жалованье, в ответ на наши угощения он устраивал в своём бараке балы, и мы приглашались гостями. На оставшиеся от жалованья крохи угощал он нас чаем, закуской и непременно бутылкой мадеры с графинчиком водки. Веселился он на этих балах до того, что пускался иногда в пляс; потчевал себя всем гораздо больше, чем гостей, и только просил, чтобы всё было съедено и выпито.
Так беззаботно проживал Василий Афанасьевич до конца следующих лагерей (1849). В последовавшую затем неделю сборов батальонов к выходу на зимние квартиры, когда все офицеры освобождались от служебных занятий, мы, учителя юнкерской школы, простились с Чистяковым и прочими приятелями и переселились в город. Едва ушли батальоны, как до кого-то из нас дошло известие, что Василий Афанасьевич женился и всё своё имущество повёз в детской колясочке на денщике.
В феврале следующего года я вышел в отставку, уехал из Киева и услышал о Чистякове много лет спустя только ещё раз. Во время крымской кампании бывший мой товарищ по училищу и сапёрному батальону Владыкин, тогда уже отставной офицер, побывал туристом в осаждённом Севастополе и посетил все наши передовые посты. На одном из них, в землянке, он увидел кучку офицеров и между ними Василия Афанасьевича в его обычном домашнем костюме, в штанах и рубашке, мечущим банк. По его словам, Василий Афанасьевич мало изменился и встретил Владыкина обычным весёлым смехом».
Из описания видно, что бабушка (по материнской линии) В.А. Чистякова, по всей видимости, была уроженкой Киевской губернии, равно как и его жена.
Наступали грозные для России времена, грянул 1855 год, началась историческая Крымская война, в которой принимал непосредственное участие и наш земляк В.А. Чистяков. Василий Афанасьевич тогда служил в сапёрном батальоне в чине капитана и находился в гуще военных событий. О его военной службе сведений пока обнаружить не удалось, а вот свидетелем одного из трагических событий нашему земляку быть, к сожалению, довелось. Этим скорбным событием была гибель легендарного контр-адмирала В.И. Истомина...
Уже восьмой месяц шла знаменитая оборона Севастополя, а дела наших врагов даже не сдвинулись с места. Руководившие обороной Севастополя знаменитые русские полководцы Тотлебен и Ползиков построили столько защиты от вражеских снарядов, что никакого серьёзного действия и урона русским войскам не причинялось. Шли жестокие бои за знаменитый Малахов курган. И в его обороне адмирал Истомин принимал самое непосредственное участие. О его геройских действиях журнал «Русский Инвалид» (216 за 1855 год) писал так: «Полгода этот доблестный воин, как бессменный часовой, стоял на Малаховом кургане – то был моряк, вскормленный в духе русском! Самоотвержение его было безграничное. Во время первых дней октябрьской бомбарды он для себя выбирал постоянно самые опасные места Малахова кургана. И долго полковник Ползиков не мог уговорить его сделать траверз для собственной его защиты. Бесстрашие его возбудило общий восторг и соревнование подчинённых: в душе любя солдат, он делил с ними всё, что мог. Бывало, гренадёры Бутырского полка (которые долее прочих имели честь служить под его командою) говорили: «Наш адмирал, как-будто, о семи головах, в самый кипяток так и лезет». И подлинно он был душою всех нас, и словом, и делом умел передавать геройский дух свой всем его окружающим.
Западные хвастуны, вероятно, назовут басней, если им сказать, что Истомин семь месяцев, как часовой, не раздеваясь, безвыходно хранил созданный им бастион; по нескольку раз в день осматривал все работы и цепь, даже в секреты днём ездил в эполетах (за что однажды чуть не поплатился жизнью, как и все окружавшие его). Презрение к смерти было развито в нём до фанатизма: когда становилось очевидным для всех, что выстрелы неприятеля принимали верное направление, он непременно тут становился с трубой в руках, и никакие убеждения не могли заставить его переменить место. Много видал я людей храбрых в разных кампаниях, но такая фантастическая храбрость, как в Истомине, есть явление редкое и достойное подражания для всякого верного слуги Царя и Отечества. В кипящей жизни Севастополя давно уже привыкли к мысли о том, что многим ещё суждено положить голову за Государя и Отечество. Незадолго перед смертью покойный адмирал лично говорил, как будто предчувствуя, что он будет непосредственным последователем Корнилова, шутя, прибавил, что «он давно уже выписал себя в расход и ныне живёт на счёт англичан и французов».
7-го марта, в 10 часов утра, Истомин, по обыкновению своему, осмотрев свою дистанцию, возвращался с Камчатского люнета (в сюртуке и эполетах – солдатской шинели он не любил и, как-будто, стыдился её надевать для сохранения себя от выстрелов); с ним рядом по правую руку шёл сапёрный капитан Василий Афанасьевич Чистяков, слева от адмирала находился капитан-лейтенант Сенявин. С вражеской территории, которую занимали французы, шли беспрерывные обстрелы русских позиций. Трое русских офицеров Сенявин, Чистяков и между ними Истомин возвращались с Камчатского люнета. Французы в этот раз вычислили бесстрашного русского адмирала по его адмиральскому кителю. Раздался гул пушечных ядер со стороны французских батарей. Сразу несколько орудий ударили по трём русским офицерам. Одно вражеское ядро попало храброму адмиралу прямо в голову. Кровь горячей струёй хлынула из оторванной головы Истомина. Осколки черепа отважного адмирала разлетелись в разные стороны и ранили сопровождавшего его Чистякова. Весь облитый кровью и обрызганный мозгами своего великого земляка, Василий Афанасьевич инстинктивно подхватил обезглавленное тело Истомина, чтобы ему помочь. Но, понятное дело, что с ним было всё кончено, и от головы осталась только задняя часть затылка. Очевидец того страшного события писал: «Близко видал я смерть, и в разных видах, но подобного случая не помню ни в нынешней, ни в прежней кампании».
Уже на второй день состоялись похороны контр-адмирала В.И. Истомина. Отпевали покойного в Михайловской церкви, возле Адмиралтейства. Совершенно обезглавленное тело умершего героя лежало в гробу, покрытое кормовым флагом с корабля «Париж». Этот корабль он столь славно водил против врагов Отечества во время Синопского сражения. 35-й флотский экипаж, то есть семейство покойного, был выстроен на площади около церкви и в последний раз приветствовал своего любимого и уважаемого военачальника.
Общее сочувствие к постигшему Черноморский флот горю выразилось в многочисленном стечении народа. Пришедших проститься с бесстрашным адмиралом было так много около церкви, что в неё трудно было войти. Не нужно и говорить, что все начальствующие, все подчинённые и все те, кто мог отлучиться со своего поста, сочли обязанностью отдать последний долг славному защитнику Севастополя. В траурной церемонии участвовал и будущий ломовский генерал. Возле гроба Василий Афанасьевич стоял рядом со знаменитым адмиралом П.С. Нахимовым. На глаза адмирала, имя которого так грозно звучало для врагов Севастополя, в тот момент набежали слезы, и видеть это было невыносимо.
После службы в церкви печальная церемония с хоругвями и крестами потянулась вверх по бульвару мимо библиотеки, к тому месту, где покоятся адмиралы русского флота Лазарев и Корнилов. Гроб с телом Истомина положили возле них в склеп и пушечными и ружейными залпами возвестили неприятелю о переселении в вечность ещё одного праведного пред Всевышним. Вся толпа, молившаяся за упокой души нашего павшего героя, сопровождала его до последней его обители.
Мир праху твоему, герой Истомин! Ты был украшением нашего флота! Имя твоё с благоговением будут произносить потомки, и история Севастополя поставит тебя в число именитых защитников его».
Как сложилась дальнейшая судьба В.А. Чистякова? Василий Афанасьевич продолжил службу и участвовал в Крымской войне до её победного конца. К сожалению, послевоенная жизнь нашего генерала пока неизвестна, но, судя по многочисленным государственным наградам, она была довольно бурной и героической.
В.А. Чистяков начал служить офицером с 10-го августа 1845 года. В 1855 году он был награжден орденом Святой Анны 3-й степени с бантом. В 1859 году получил «Святого Владимира» 4-й степени с бантом. В 1860 году к наградам В. А. Чистякова прибавился орден Святого Станислава 2-й степени с императорской короной и мечами, а в 1863 году - орден Святой Анны 2-й степени. В 1872 году Чистяков получил в качестве награды императорскую корону к ордену Святой Анны 2-й степени, а в 1875 году - орден Святого Владимира 3-й степени. В 1880 году Чистяков награжден бриллиантовым перстнем с вензелем Его Императорского Величества. С 28-го мая 1882 года он является генерал-майором. По армейской пехоте и в войсках содержания Чистяков получал 860 рублей – Высочайшего Имени.
И только могильная гранитная плита напоминает нам сегодня о том, что такой человек жил на ломовской земле, и в этой же земле он нашёл свой последний приют.
Надгробие на могиле генерал-майора В.А. ЧИСТЯКОВА. г. Нижний Ломов.
P.S.
В 2018 году, летом, наконец-то и местные власти вспомнили о
захоронении героя Крымской войны
Вот так счастливо закончилась история, начавшаяся в 2013 году, с найденной мной заброшенной могилы генерала В.А. Чистякова. Будем надеяться, что такие увековечивания наших героев будут продолжаться и в будущем.
В этом повествовании даны лишь короткие эпизоды из жизни нашего земляка, жизнь которого пока для нас так и остаётся не раскрытой до конца военной тайной.