опубликованному в журнале «Культура провинции» №2(6) май 2018
Многим из нас, наверняка, приходилось сталкиваться с людьми, имеющими не очень приятную манеру отвечать вопросом на вопрос или вовсе не по существу. Полагаю, такая манера чаще всего бывает обусловлена тем, что человеку просто нечего ответить, но не каждый может в этом честно признаться. Ведь это, как ни крути, вопрос самолюбия.
Реакция К.В. Застрожного на мой материал о творческом наследии пензенской поэтессы Матрены Смирновой, опубликованный в прошлом номере журнала – ярчайший тому пример. Во всем письме Застрожного нет ни одного – подчеркиваю – ни одного аргументированного возражения на высказанные мною предположения. Зато письмо пестрит оскорбительными выпадами в мой адрес, что, кстати, не делает чести «заслуженному работнику культуры РФ». А ведь в чем, собственно, дело? Если Застрожный посчитал, что своими предположениями (кстати, вполне обоснованными) я оскорбил, оклеветал светлую память его отца, ему надо было всего лишь развенчать их, приведя убедительные аргументы и факты, их опровергающие. Тогда можно было бы ставить вопрос о клевете. Но ни одного такого аргумента и факта письмо, повторяю, не содержит. Тем не менее, Застрожный именует мои, отнюдь не на пустом месте основанные, предположения – «измышлениями», а меня самого – «воинствующим дилетантом» и «псевдолитературоведом», видимо, относя самого себя к верхушке культурной элиты. Но суть не в этом. Неужели он всерьез думает, что оскорбления в мой адрес пресекут разговоры об авторстве песни «18 лет», которые ведутся в среде пензенской творческой интеллигенции уже не одно десятилетие?
Понятно, что в мои задачи на тот момент не входило проведение литературоведческой, почерковедческой или лингвистической экспертизы. Я на этом и не настаиваю! И, хотя, я, в отличие от К.В. Застрожного, не могу похвастаться званием «Заслуженного работника культуры РФ», но, как любой мыслящий человек и просто гражданин России, я имею полное право, и даже почитаю за обязанность, сопоставлять имеющиеся в наличии факты и делать из них выводы! Я просто суммировал все имеющиеся в моем распоряжении на тот момент факты, представляющие собой выдержки из различных публикаций, свидетельства родственников М. Смирновой, воспоминания ее односельчан – и все это изложил в материале. Оставив, при этом, право делать выводы – читателям. Согласитесь, для этого вовсе не требуется быть «заслуженным работником». Требуются лишь совесть и стремление к справедливости.
Теперь перехожу непосредственно к ответам на обвинения, выдвинутые против меня К.В. Застрожным.
Во-первых, сразу хочу отметить, что в тексте моего материала, который так обидел К.В. Застрожного, вообще, отсутствуют какие-либо уничижительные или оскорбительные выражения, а также эпитеты, унижающие, как Вы пишете, « …заслуженного работника культуры РСФСР, кавалера боевых и трудовых орденов, офицера флота, поэта (с большой буквы), великого организатора и т.д. и т.п.». Нигде я не дал повода усомниться во всех, перечисленных Вами, его заслугах. (Хотя, Вы уж, извините, но, справедливости ради, должен заметить, что и в этом вопросе не так все однозначно).
Тем не менее, как ни странно (а, может, совсем не странно), именно звания и награды Застрожного-старшего стали главным аргументом в доказательстве его авторства стихотворения «18 лет». Сомнительный, на мой взгляд, в данном случае аргумент, но «заслуженному работнику», наверное, виднее. А ведро помоев, щедро выплеснутых на меня бестрепетной рукой представителя культурной элиты, только за то, что я посмел раскрыть секрет Полишинеля, видимо, должно было подкрепить вышеприведенный аргумент.
Только не надо врать, «заслуженный работник культуры», что Вы об этом впервые слышите! Например, о неоднократных попытках внучки М. Смирновой Галины Смирновой-Трубиной восстановить попранную справедливость, я, бывая в Русском Ишиме или Городище, слышал великое множество раз. По воспоминаниям родственников поэтессы, о том, что авторство стихотворения «18 лет» однозначно принадлежит Матрене Платоновне, много раз упоминал и ее сын, также удрученный подобной несправедливостью. Кстати, в телефонном разговоре с редакцией журнала Вы, насколько мне известно, упоминали Галину Смирнову-Трубину, уж не буду уточнять, в каком контексте. Стало быть, Вы с ней уже знакомы?
Но, как я уже замечал, когда «крыть нечем», не остается ничего другого, как разыгрывать удивление или говорить не по существу. Или говорить откровенные гадости в адрес неугодного автора. Чем, собственно, Застрожный в своем письме и занимается. По большому счету, я мог бы, вообще, проигнорировать выпад Застрожного, поскольку, как я уже говорил, никаких аргументированных доводов, позволяющих обвинить меня в клевете, он не приводит. И знаете почему? Потому что их просто нет. Потому что, на самом деле, Застрожный прекрасно знает, что я прав, но, как я тоже уже говорил, самолюбие не позволяет признаться.
А сейчас я хочу объяснить К.В. Застрожному и иже с ним, почему я счел необходимым обнародовать всю эту историю. Это связано, прежде всего, с моей гражданской позицией – позицией патриота Земли Русской. Раскрывая правду о геноциде русского и других коренных народов России в годы нашествия большевистских террористов и их сионистских пособников, мы должны говорить и о восстановлении справедливости. И не только говорить, но и стремиться к восстановлению этой справедливости. Это имеет прямое отношение к Матрене Платоновне Смирновой, талантливой поэтессе, у которой революция и война отняли самое дорогое: мужа и русскую Родину. За все свои страдания поэтесса должна, хотя бы после смерти, получить не только признание, но и восстановление прав на все ее, без исключения, творческое наследие. Потому что наследие это принадлежит всей Земле Русской и всему народу.
По прошествии многих лет со дня смерти Смирновой, я смог найти в областной библиотеке им. Лермонтова в каталогах основного книгохранилища только два юбилейных поэтических сборника Матрены Платоновны, в которых обобщаются труды поэтессы. Печально, но они выпущены, во многом, на средства родственников, трудами сотрудников Пензенского педагогического института и администрации Городищенского района. Министерство культуры Пензенской области почти никакого участия в работе по увековечиванию памяти поэтессы не принимало. Более того, сегодня видно, что в «культурном» ведомстве Пензенской области сделано всё, чтобы скинуть с себя ответственность за провалы в развитии народного хорового творчества, передав бремя содержания Русского народного хора им. Гришина в ведение муниципального образования г. Пенза, для которого содержание такого коллектива, ввиду ограниченного бюджета, является очень затратным. Подтверждением того факта, что чиновники от культуры сегодня не занимаются развитием народного творчества, поддержанием того уровня, которого смогла достичь культура в Пензенской области ещё во времена Гришина О.В. и Тархова А.Г., является отказ от создания необходимого числа мест «народников» в бюджетном перечне Услуг, предоставляемых ГБПОУ «Пензенский колледж искусств». Ученики с обучением по классу баяна отсутствуют вообще. Уже давно хор им. Гришина не может выехать почти никуда, в том числе, и на песенные фестивали. Да что говорить, если недавний юбилей своего создателя хор вынужден был отмечать в зале, который был предоставлен хору – внимание! – за 150 тыс. рублей арендной платы! Кроме как издевательством над коллективом, в котором люди участвуют по зову души и сердца, без даже мысли о какой-либо оплате, такое отношение не назовешь. И стоит ли удивляться, что в фильме «Добро пожаловать в Пензенскую область!» (часть 3), который, по идее, должен максимально полно представлять культурное наследие нашего края, места поэтессе Матрене Смирновой не нашлось. Однако рассказы о «музее лука» и «джаза на лужайке» представлены в полной мере. В своем письме К. Застрожный «благородно» взял на себя роль адвоката, пытаясь опровергнуть изложенные мною факты умышленной некомпетентности лиц от культуры, ответственных за утверждение сценария фильма. Но он так и не смог объяснить, почему же музей лука – явление культуры, а творчество Смирновой – нет. Пересмотрев ещё раз названный выше фильм, я вдруг с удивлением обнаружил, что в нем не нашлось места также и хору им. Гришина. А ведь Октябрь Васильевич Гришин, ни много ни мало, возродил русскую песенную культуру. Странно. Хотя, что удивительного, если даже деньги на памятник поэтессе М. Смирновой собирали жители г. Городище, лично депутат Рустям Саитович Агишев и школьники. Власть предержащие вновь укрылись за циничной формулировкой – «Всего вам хорошего, денег нет, но вы держитесь!»
Во-вторых. Многие меня спрашивали, почему сама Смирнова не заявляла о своих правах на стихотворение «18 лет»? Такой вопрос могут задать только люди, не испытавшие на себе силу и влияние советского партийного строя. Культура, как и сельское хозяйство, были особой зоной внимания партийной номенклатуры. Любые решения, согласованные на уровне партноменклатуры, были священными и обязательными к исполнению. Выступить против признанного права на авторство обласканного партийной властью человека, равносильно было сразу попасть в психиатрическую клинику и лишиться всех средств к существованию. Хотя Матрена и без этого, как писала в газете «Городищенский вестник», №28 (9779) от 10 апреля 2013 г. её внучка Галина Смирнова-Трубина, одно время находилась на излечении в больнице от нервного срыва, именно по этому поводу. Скажите, кто был способен пойти в то время против властьимущих? Солженицын, Сахаров и ещё немного других. Тех, кого, как правило, ждали за рубежом и готовили за тридцать сребреников убежище. Поэтому, соверши она такой опрометчивый шаг, ее бы раздавила машина карательной судебной психиатрии, а родные и друзья боялись бы громко произнести ее имя. Да что говорить о Смирновой, когда даже творчество Пушкина, за исключением сказок, было под запретом у большевистских сатанистов, захвативших страну после 1917 г. Многие книги Есенина в 50-х и 60-х годах прошлого века были ограничены к выдаче из фондов библиотек. Аналогично труды Ивана Ильина выдавали только тем, кто имел допуск в спецхран с грифом ДСП. Этот список можно перечислять до бесконечности. Поэтому любой сколько-нибудь значимый чиновник мог творить полное беззаконие, прикрываясь словами о политической целесообразности. Ещё раз повторю: до тех пор, пока стихи «18 лет» не стали песней, со стороны семьи вопрос об авторстве особо и не поднимался. Забрали рукописи на просмотр, ну и забрали. Тем более, приезжающие начальники были вхожи в дом, много пили, хорошо ели, делились мнениями и планами. Сам факт приезда гостей из Пензы был для Матрены предметом особой гордости.
Наконец, чтобы Вы прекратили рассказывать «сказки» о поездке на поезде из Волгограда, где, якобы, в содружестве с Гришиным было написано стихотворение «18 лет», хочу Вам напомнить свидетельства певицы Веры Аношиной. Вера, являющаяся первой исполнительницей песни «18 лет», неоднократно делилась в филармонии воспоминаниями об истинном авторстве этого стихотворения.
Подводя итог, хочу сказать, что дискуссия об авторстве стихотворения, вдруг, неожиданно для меня, перешла в полемику о том, как мы понимаем культуру. И это вопрос принципиальный. От этого понимания зависит, будет ли у нас в глубинке господствовать либеральный подход к формированию культурного пространства, культурных ценностей, с его искажением истории, проповедью сатанизма, развратом и противоестественными отношениями между полами; или это будет консервативная политика поддержки, всяческого поощрения и распространения традиций, выработанных тысячелетней историей, традиционных основ нравственности во всех видах искусств. Последнее же возможно лишь на основе воссоздания национальных культурных традиций, привлечения к работе не чиновников, а ученых и общественных деятелей, которым не безразлична правда об исторической памяти и творцах культурного наследия русского и других народов, живших в нашей стране и области. Волюнтаристский, конъюнктурный подход здесь чреват гибелью культуры – не той жалкой эрзац-культуры, которую сегодня пытаются представить, как выдающиеся достижения мирового искусства и которую вовсе не жалко – а той, самобытной, созданной поколениями наших талантливых предков. И ради памяти наших предков мы должны быть честными по отношению, в первую очередь, к себе.