кандидат технических наук, полковник в отставке

Начало

Все мы помним, как эйфорию, так и тревогу, которую каждый из нас испытывал при появлении опубликованных в разных социальных сетях духоподъемных сообщений о якобы успехах наших частей и соединений в первые дни начала СВО – в марте-апреле 2022 г. Однако после чтения этих репортажей, между строк всегда читалось то, что нельзя скрыть, и при этом постоянно не покидало чувство сомнения от того, что реально события происходят по иному сценарию. Сценарию, согласно которому, в действиях частей и соединений российской армии имели место серьезные неудачи и поражения, влекущие за собой трагедии, горечь потерь и людскую скорбь. Эти события нисколько не соответствовали тем, долго повторяющимся восторженным мантрам с экранов ТВ о том, что победа будет достигнута на днях, скажем в сентябре 2022 г. ну, в крайнем случае, сразу же перед новым 2023 г.

Особенно было тревожно на душе за судьбу наших воинов десантников, осуществивших уникальную операцию по десантированию с воздуха и захвату аэродрома в Гостомеле. Но впоследствии эти воины были оставлены фактически без поддержки ресурсами и без ввода второго эшелона сил и средств. Потом окажется, что замысел и расчеты командования при планировании этой операции были сродни авантюре. Надежды на поддержку населения Киева основывались на полном отсутствии понимания ситуации в Украине, когда фашистская идеология уже стала официальной, а ненависть ко всем русским – главным мерилом настоящего укро-бандеровца.

После бесславного и трагично завершенного десантирования в Гостомеле и последовавшей за этим сатанинской трагедии в виде событий в Буче, а также расстрела всех тех, кто хоть как-то поддержал русских десантников под Киевом, мне по аналогии сразу же вспомнились события в войне 1941–1945 г., о которых рассказывал мой дед – Павел Иванович Крылов. Он, будучи старшим лейтенантом, по приказу командования в составе Особого добровольческого полка (более 1000 человек) был брошен на захват плацдарма в виде участка рокадной дороги, по которой немецкие войска обеспечивали снабжение и связь с частями в районе Темрюка в 1943 г. Полк был построен, все сделали шаг вперед, тем самым согласившись на добровольное участие в опасной операции. Задача была – продержаться до вечера и «… Родина вас не забудет». Держались четыре дня и постоянно просили боеприпасы и усиление, но их, судя по всему, просто списали. Никто из командования, принявшего такое решение, не понес никакой ответственности. Главное – доложили, что десант вышел и плацдарм взял. В живых осталось (причем, попавших в плен) всего-то около 30 человек. Отступать было невозможно, позади были плавни, которые в ночь наступления были форсированы полком с использованием плотов из тростника, и частично, для переправы пулеметов, на легких лодках.

Проводя аналогию, видишь, что человеческая натура и трусость, полная безответственность, и частично продажная суть командного состава осталась неизменной. Главное – доложить вышестоящему начальнику, что поставленные им задачи выполнены. Такая мотивировка принимаемых решений, основанная на боязни за собственное благополучие и жизнь, почти всегда и в новейшей истории продолжает иметь место. И эти людские пороки и трусость являются основаниями для оправдания и принятия решений сегодня, так же как это было во время событий Второй мировой войны.

Россия, в результате государственного переворота Ельцина и всех его последователей, произошедшего в 1993 году, после расхищения и захвата народной собственности была брошена в ещё одно испытание, когда прежние нормы поведения, морали, права и веры были растоптаны и подверглись надругательству. Это было совершено с помощью легиона нехристей, из числа известных всем лиц, большая часть которых, включая и 5 бывших вице-премьеров страны, удрали из России в страну своего религиозного происхождения – Эрец Израэль. Фактически Россия оказалась захвачена группой иудолиберальных представителей, в подавляющем большинстве случаев относящих себя к семитской расе. Именно поэтому идеология и мотивация поведения всех на местах, а особенно в высших эшелонах федерального уровня, была заменена на идеологию либерализма (некоторые говорят либертарианства). Когда главным мерилом ценности человека и его души вдруг стали исключительно деньги, как воплощение золотого тельца. В этой связи известно открыто высказываемое стремление многих, в том числе чиновников и предпринимателей, создать собственный капитал, как мерило вожделенного богатства, не менее 1 млрд долларов США. Кроме удовлетворения личной жадности и тщеславия, достижение такого размера своего финансового состояния позволяло войти и общаться в негласно существующий клуб таких же лиц. В итоге это стремление приводит к вырождению нации и обнищанию человека, отсутствию его развития как одарённой личности, так как способности и таланты не имеют основы в виде богатства культурных ценностей нации , так как вся деятельность субъекта сводится исключительно к конкурентной борьбе.

 

Истоки

В основании такой идеологии и морали лежит ветхозаветное стремление иудеев, известное нам из книги Исход, позднее обозначенное, как либерализм, а в 19 веке как сионизм – светский вариант учения об избранности еврейского народа.

Именно тот золотой телец, которому вдруг стали поклоняться племена евреев, исходящих из Египта под руководством Моисея, никуда не пропал, а трансформировался в 613 заповедей Талмуда. При этом понятно, что, придерживаясь такого набора заповедей, можно легко оправдать и наоборот заклеймить любые грехи верующего иудея. Любые преступления, связанные с кровью, смертью и слезами народов и человечества в целом, легко интерпретируются раввинами так, как это выгодно. Более того, именно в талмудическом учении война против христиан объявлена обязательной, а сам Христос назван главным врагом. Так прописано в учениях раввинов разного толка.

Учитывая, что почти 100 процентов руководства и членов правительства на Украине являются представителями специфического еврейского сословия, открыто ненавидящего всё, что связано с русскими людьми и их культурой, то почти нет никакого сомнения в том, что государственный переворот в Киеве и на Украине в 2014 г., кстати, непонятно по каким основаниям признанный в России, есть практическое воплощение идеи борьбы против Христиан, исповедуемое в талмудическом учении Хасидов Хабад-Любавичского направления.

И надо быть просто слепым и недалеким, чтобы не понимать, что война Украины и России организована, направляется и подпитывается с помощью представителей ультраортодоксальных течений евреев в Израиле и тех ультраортодоксов, кто в подавляющем большинстве случаев проживают, как в США, так и в Западной Европе. Достаточно сказать, что нацистская организация «Правый сектор»* была создана в Израиле, где происходила переподготовка бойцов, как Украины, так и самого Израиля. Однако после начала и продолжения боевых действий все участники этой нацистской структуры сосредоточились на Украине и принимают активное участие в боях.

Сейчас уже не все вспоминают о прогнозах и реляциях всякого рода экспертов из средств массовой информации, которые непрерывно давали нам радостные прогнозы о сроках нашей победы: то ли к осени, то ли к концу 2022 года, но не позже. Наверное, это было и правильно, потому что говорить в ином ключе крайне вредно. Но при этом не совсем понятно, почему на своих должностях находятся и не несут никакой ответственности все те, кто допустил массовые провалы в планировании боевых действий и массовые разрушения в экономике. Ведь понятно, что люди, корыстно допустившие провалы в деятельности на своем направлении, либо преступно халатно относящиеся к порученному делу, никогда не смогут стать теми, кем будет гордиться народ и страна, и чьими усилиями будет достигнута победа.

Мы пережили период всеподавляющего восхваления наших успехов и стратегических усилий по якобы выравниванию участков фронта, когда вынуждены были отдавать территории и города, а также массово терять солдат и офицеров. Однако, как говорил В.В. Путин, где же имена и посадки? Взамен мы видим гигантские усилия со стороны представителей либеральной власти в Правительстве и администрации президента России по откровенному замалчиванию или сокрытию имен и фамилий тех, кто виновен в этих постоянных провалах. Ведь фактически эти деяния по сокрытию оказываются сродни откровенной лжи против Духа Святого и деяний по сокрытию военных преступлений. Ведь нельзя скрыть скорбь и заставить забыть обстоятельствах гибели тех, кто защищал нас.

Более того, сегодня мы понимаем, что в недалеком будущем никакие либерал-предатели в Верховной власти РФ никогда не позаботятся о русском народе в случае возможного поражения группировки РФ от действий армий государств стран НАТО, а также от откровенного предательства народа теми, кто, в отличие от тысяч других, предал родину и уехал за рубеж. Последний сценарий с возможным предательством кажется более правдоподобным. Так сегодня известно, что в течение почти года некто в верхах пытается продавать за рубеж аммиак из Тольятти через терминал в порту Одессы, при этом сам аммиакопровод проходит через участки линии фронта, где идут ожесточенные боевые действия. Очевидно, что здесь во главу угла поставлено сохранение и приумножение вывезенных за рубеж награбленных средств. Кстати, Байден горячо поддержал проведение такой сделки – наверное, он тоже в доле.

 

Перелом и причины

Все те, кто раньше вещал о неизбежной победе РФ в этой войне, вдруг стали делать прогнозы, в которых окончание войны отдалялось, при этом появился анализ ситуации на случай поражения армии России и того, что с нами в итоге в таком случае будет. И такая позиция на самом деле обоснована. Так первый зампред комитета Госдумы по делам СНГ Константин Затулин, выступая на конференции по будущему Украины, заявил, что ни по одной из целей спецоперации не было достигнуто результатов. На что сильно обиделась фракция «Единой России» в Думе. (Гаспарян. 5 июн.2023.11:33).

Что характерно, большинство тех лиц, кто разрушал экономику страны, извращал культуру и уничтожал культурное наследие русского народа, спаивал население, предоставляя широкую возможность круглосуточной продажи из автоматов всякого рода настоек «Боярышника», как в Иркутске или напитков типа «Мистер Сидр», как в Самаре, уничтожал оборонный потенциал страны, умышленно проводя банкротство и разорение предприятий, ныне находятся на прежних должностях или выше, и продолжают разваливать страну.

В этой связи возникает вопрос: отчего в огромном потоке информации об успехах наших войск и подразделений ЧВК «Вагнер» полностью отсутствует глубокий и детальный анализ? А дальше-то что? Ведь оправдывать «успехи» наших войск тем, что соотношение потерь в боях в период укро-нацистского «контрнаступа» составляет 1:10 и даже больше в нашу пользу, есть способ сокрытия реализации программы уничтожения русского населения в которой уничтожаются славяне. Разница всего лишь в том, что ВСУ потеряли убитыми, например 100 000 человек, а в армии РФ было убито 10000 человек, а ещё при этом почти 30000 оказались ранеными и изувеченными. Не понятно, когда наши стратеги планируют прекратить этот «щадящий» для русского человека режим его уничтожения, оправдывая происходящее тем, что ничего поделать нельзя, так как война есть война.

При этом уповать на то, что хохлы быстро кончатся – крайне глупо и наивно. Так целый ряд высокопоставленных деятел, как США, так и Евросоюза уже заявили, что в случае поражения Украины необходимо готовить для войны новый контингент из числа стран, входящих в блок НАТО. Понятно, что в этом случае на поле боя простых и несовершенных систем оружия, как это поставлялось для Зеленского, уже будет намного меньше.

То, что у наших доморощенных либералов из экономического блока правительства вообще не болит голова за мобилизацию экономики и победу в развязанной Украиной войне свидетельствует тот факт, что на последнем экономическом форуме в Санкт Петербурге опять стали звучать призывные требования продолжать приватизировать предприятия страны, принадлежащие государству, под огульным предлогом якобы неэффективности руководства ими со стороны государственных назначенцев. В этой связи в один голос поют Э.С. Набиулина , советник президента Максим Орешкин, Антон Силуанов и иже с ними: все те, кто относит себя к либеральному блоку. Кажется, что для этих людей нет никаких проблем, вызванных недостаточно эффективными и устаревшими образцами систем оружия и боеприпасов к ним, из-за отказов органов либеральной власти решать эти годами нерешаемые проблемы. Можно было бы понять это требование приватизации, если бы частный бизнес приватизировал предприятие, до этого приносящее убытки, и смог наладить производство и создать новые рабочие места. Но анализ хода прошлых лет приватизации показал, что так называемые эффективные топ-«менегеры» согласны приватизировать только те предприятия, которые и так работают эффективно. Других примеров просто нет.

Поэтому миф об эффективности работы частных предпринимателей, если это не в рамках супергиганта Ростеха, есть пиар-компания, призывы которой направлены на сокрытие правды об истинном положении дел в области приватизации. Так, далеко не секрет, что все образцы вооружения и техники, включая и гиперзвуковые ракеты, были созданы ещё при советской власти в конце 20 века. А сегодня нет частной структуры, которая смогла бы создать жалкое подобие того, что было реализовано в СССР. Однако эти либерал-экономисты по-прежнему ратуют за могущество невидимой руки рынка, откровенно провалив всё, что надо было обеспечить для совершенствования оборонного потенциала страны и поддержания основополагающих отраслей экономики, например, гражданского самолетостроения, станкостроения, автомобильной отрасли, судостроения, автопрома и другое.

Все эти выводы о серьезных проблемах в управлении в наших вооруженных силах мы получаем из той информации, которую нам доводят честные и патриотические СМИ, а также суровой правды, которую мы постоянно получаем из различных источников: от родных и близких, через наших друзей и знакомых – о смертях и ранениях воинов РФ, в связи с нахождением их в госпиталях и приспособленных для этого санаториях и больницах по всей стране.

А это заставляет задуматься о том, что без ранений не бывает смертей. И соотношение этих потерь давно известно: один к трём.

Но более тревожно было ощущать себя в условиях, когда те лица, которые должны были как-то оправдывать и объяснять события, связанные с большими и малыми неудачами наших войск, правда о которых всё равно быстро стала широко известна народу, молчали, прятали глаза или надували щёки. В первую очередь это касалось всякого рода «медийных» генералов, получивших название «паркетных», ответственных за всё: от расстановки кадров до утверждения и руководства ведением хода боевых действий. Для меня, допустим, вообще было непонятно: куда пропал из информационного пространства человек, под руководством которого задолго до начала СВО в феврале 2022 г. должна была быть спланирована детальная последовательность проведения операций, включая маршруты выдвижения частей и соединений, поддержка со стороны приданных средств, населения и др. Начальник генерального штаба Вооруженных сил РФ генерал армии Герасимов Валерий Васильевич реально появился в СМИ лишь в середине апреля 2022 г. в виде молчаливо сидящего, понурого вида человека, так и не проронившего ни одного слова.

Говорят, что всё это время он был в госпитале. Повезло ему, что Верховный Главнокомандующий Вооруженными Силами у нас – человек добрый.

 

Странная война

Сегодня мы знаем, что, исключительно благодаря героизму наших парней, были осуществлены операции по освобождению городов и сел большей части ДНР и ЛНР в условиях развязанной против нас войны со стороны 53 стран мирового сообщества во главе с США. Ход ведения военных действий показывает, что многие образцы вооружения, фактически без исключения, которые были созданы ещё при советской власти, способны противостоять силам и средствам армии ВСУ, почти на 100 процентов оснащенной всем необходимым странами-союзниками Украины.

Однако за последние тридцать лет так и не было создано того, что обеспечивает решающее преимущество в отдельных видах вооружений: почти полное отсутствие работ по созданию и принятию на вооружение БПЛА всех типов, системы спутникового интернета, располагающегося над территорией Украины по типу «Starlink» Илона Макса, способной обеспечивать наведение управляемых или корректируемых на конечном участке траектории снарядов и ракет, надежных средств связи, средств РЭБ и др. За последние более чем тридцать лет в России нет ни одного министра обороны с военным образованием. Надеемся, что эти промахи и непринятие решения будут исправлены, а решения приняты.

Хотя сама-то СВО, отличающаяся от войны исключительно применением к армии и народу иных юридических нормативных актов, также напоминает договорную компанию, в которой обе стороны ведут торговые операции, оказывают друг другу транспортные услуги, оплачивают на расчетные счета деньги за эти услуги, передают украинской стороне упырей и сатанистов по локоть запачканных в крови русского человека, а лицо семитской национальности Роман Абрамович из близкого к семье круга олигархов, часто шатающийся по коридорам Кремля, вдруг дарит этим лицам смартфоны, сопровождает на отдых в Турцию и раздает визитки.

Складываются впечатление, что эти события носят постановочный характер, война для многих руководителей страны и армии идет в телевизоре, а реально действуют механизмы, в соответствие с которыми принимаются непрозрачные решения на оставление ранее завоеванных позиций и территорий для того, чтобы создать условия для, например, осуществления «зерновой сделки». Так, согласно заявлению МИД РФ, для многих стало большим откровением, что для России «зерновая сделка» есть не что иное, как «договорняк» на продажу аммиака для помощи беднейшим странам в интересах стран, участвующих в войне.

 

Зеленский и Израиль

На своем недавнем выступлении перед участниками ПМЭФ в Санкт Петербурге президент России Путин, отвечая на вопрос ведущего Дмитрия Саймса о том, что Зеленский – еврей и он не может быть нацистом сказал, что «… Зеленский не еврей – это позор еврейского народа», – чем вызвал бурные продолжительные аплодисменты участников. Ответ очень достойный и с ним трудно не согласиться, если бы не одно обстоятельство, состоящее в том, что в Израиле со стороны ряда политиков и религиозных деятелей проводится активная русофобская компания, направленная на дискриминацию действий властей в России.

Израиль стремится скрыть под благовидным предлогом своё активное участие в финансировании и поддержке операции на Украине. При этом вызывает некоторое недоумение то, что политические власти РФ также не особо стремятся дезавуировать участие еврейских спецслужб и духовного руководства Израиля на стороне фашистской Украины. Хотя призывы помнить о страшных потерях, понесенных евреями во время Холокоста, раздаются повсеместно и ежедневно.

Поэтому утверждение, что Владимир Зеленский – это позор еврейского народа и бурные аплодисменты по этому поводу со стороны участников пленарного заседания выглядят крайне наигранно и особенно мерзко, так как слова, сказанные Путиным, имеют второй подтекст – как оправдание зловещей роли Израиля и его сынов в подготовке в организации очередной Мировой войны.

Нам всем надо помнить и не забывать уроки истории, так же как поляки помнят страшные преступления бандеровских формирований в убийствах женщин и детей во время Волынской резни, о том, что все войны 20 века и государственный переворот в России в 1917 году происходили по причине активного финансирования со стороны еврейских американских и европейских финансовых кругов различных террористических формирований .

Последние события конца июня 2023 г. , когда российскими войсками были перемолоты сотни единиц бронетехники, донесли до нас факты того, что еврейским лидерам было сделано предложение продать на сторону около 200–300 танков «Merkava -2 и 3». Не надо обладать большим умом и проницательностью, чтобы сразу же понять, для чего и каким образом эти танки могут попасть на линию фронта в украинские войска. Молчание по этому поводу в российских СМИ – просто недопустимо. Так же, как недопустимо было молчание администрации президента России по поводу прилета в Россию в марте 2022 года премьер-министра Израиля Нафтали Беннета, причем визит и прием были организованы в субботу, вопреки всем традициям иудеев – фарисеев, согласно которым в субботу «… даже осла нельзя отвязывать», а не то что лететь по делам на переговоры в Россию. В ходе 5-часовой беседы Путин гарантировал не убивать Зеленского.

Отсюда напрашивается вывод, что обещание не убивать Зеленского свидетельствует о том, что существуют некие, неизвестные широким кругам общественности, патриотам м политикам более весомые аргументы и договоренности в планах какой-то из башен Кремля, перед которыми последствия ведения протяженной войны на уничтожение русского народа , являются менее весомым доводом и не обладают безусловной значимостью по отношению к жизни одного еврея –наркомана и нациста на Украине. Что это за аргументы и доводы – можно только догадываться.

Некоторые военкоры называют эти аргументы и доводы – «договорняком». А злые языки все-таки говорят, что события на Украине произошедшие 24 февраля 2023 г. были бы невозможны, если бы не существовало сговора американского и российского внешнеполитического центра управления. А здесь нет ничего и удивительного, так как известно, что стремление руководителей ультраортодоксального толка со стороны Израиля, направленное на стравливание между собой коренных народов в бывшем СССР для их самоуничтожения, давно было объявлено заветной мечтой. А ведь именно эти люди, в отличие от основной массы простого еврейского населения, формулируют повестку дня жизни и достижение поставленных целей.

Не менее важным оказывается влияние религиозных раввинов на Украине в отношении разжигания массовой ненависти и нетерпимости.

Так главный раввин Украины Реувен Асман говорит: «Я лично могу сказать, что горжусь президентом Зеленским , он делает всё для помощи украинскому народу» (Гаспарян, 16 июня 2023. в 19:14). Извините, раввин Украины – это лицо одного уровня с Зеленским, духовный лидер всех тех, кто руководит экономикой и политикой государства. При этом нельзя забывать, что на Украине в Умани находятся святыни иудаизма, к которым ежегодно совершают паломничество иудеи со всех сторон света. И поэтому влияние главного раввина Украины на иудеев всего мира является просто безусловным.

И уже посол Израиля на Украине Бродский (Телеграм-канал Гаспарян от 19.06.2023 11:25) объясняет, что Бандера и Шухевич, не такие уж нацисты и преступники, раз им поклоняются на Украине.

 

Делиберализация элиты и элитки

Сегодня можно с большим сожалением сказать, что побудительные причины, которыми руководствуются военачальники среди командиров и штабных работников при принятии тех или иных решений, в том числе и профессиональных, отличаются от тех оснований, которым учили их предшественников в Академиях Генерального штаба и Родов войск. Причем эти побудительные причины полностью носят морально-нравственный характер, и не прописаны ни в каких учебниках истории, военного искусства и/или руководствах по ведению боевых действий. Сегодня мы всё чаще слышим оценку принятого решения с точки зрения его мотивированности. Как правило, под этим понимается личная глубокая заинтересованность, в том, чтобы поставить или не поставить подпись.

Двигателем такой заинтересованности является широко распространенный подход , в котором оценка решения производится только исходя из принципа личной мотивированности и пренебрежения государственными интересами.

Поэтому победить в войне можно только исходя из принципа делиберализации элиты России. Все кто не является патриотом страны и является космополитом, должны быть немедленно отстранены от должностей. Тогда мы не будем задумываться, почему координаты расположения секретных объектов, штабов частей и соединений вдруг становятся известны противнику.

Настоящая операция по денацификации и демилитаризации Украины на самом деле только начинается. О настоящих же причинах и конкретных фамилиях, виновных в провале первого этапа ведения СВО, можно будет узнать только через много лет, также как, например, о причинах разгрома соединений и фронтов Красной армии в 1941 г., была написана правда только почти через 40 лет в условиях яростного сопротивления генералов и полковников из числа политработников из ГлавПУРа СА и ВМФ МО СССР.

Однако нашему поколению читателей повезло больше. В интернете в свободном доступе появился анонс книги Алексея Суконкина «Полковник Никто», а также текст самой книги.

 * Деятельность организации запрещена в РФ.

Советские воины форсируют водную преграду. 1943 год

Анонс книги «Полковник Никто»

 

«… В полностью придуманной художественной книге герои, оказавшиеся в центре событий специальной военной операции, переживают последствия реформ, благодаря которым армия в нужный момент оказалась не способна решить боевую задачу. На пути к победе вымышленным героям приходится искать способы избавления от укоренившихся смыслов «нового облика», ставшего причиной военной катастрофы.

Героизм и подлость, глупость и грамотность, правда и ложь, реальность и придуманный мир военных фотоотчётов – об этом идёт речь в книге.

А ещё, эта книга – о торжестве справедливости.

В культуре существуют много разных способов познания реальности. Один из них вы только что прочли. Это изложение материала с помощью цифр сухой статистики и приведение аналогии происходящего по сравнению с тем, что было до этого. Однако жанр художественной литературы позволяет поразить читателя глубиной проникновения и степенью переживания событий, которые происходят с героями произведения. Чем сильнее талант автора, тем больше переживаний и чувств испытывает читатель. Это позволяет глубже понять масштаб трагедии героев и описываемых событий по сравнению с публицистическим способом изложения. Книга А.Суконкина «Полковник Никто» есть очень значимая и первая удачная попытка литературным языком, наконец, художественно описать события, происходящие в стране в последние несколько лет, предшествующие событиям на Украине и событиям в Сирии. Среди участников событий мы легко узнаем всех тех лиц, которые нам знакомы по военным сводкам и выступлениям в СМИ. Хотя, как пишет автор, эта книжка про фантастику, но все события описаны на грани дозволенного.

Учитывая, что не все из читателей журнала смогут прочитать эту книгу в интернете, обширный отрывок из неё было решено опубликовать в нашем журнале.

Алексей Сергеевич Суконкин

Полковник Никто

Отрывки из книги, 2022 г.

 

Пребывание Котлова в шестьсот шестом полку ограничилось пятью днями, после чего его вызвал к себе командир дивизии генерал-майор Шмелёв.

– Ну что, полковник, осмотрелся?

– Так точно, товарищ генерал, ‑ ответил Игорь.

– Из места постоянной дислокации сегодня прибывает третий батальон шестьсот шестого полка. В общем, принимай, и включайся в работу.

– А в батальоне что, нет командира? – спросил Котлов.

– Был, – ответил генерал. – Но пока батальон сюда добирался, он сбежал. Вместе с замполитом. Их, конечно, ищут, но работать кому-то надо.

– Какие будут первоочередные задачи?

– Форсировать Дончанку на трёх направлениях, ‑ сказал Шмелёв. – Нам нужен плацдарм на той стороне.

– Товарищ генерал, я видел, как шло форсирование. Для успеха там нужна инженерная поддержка. Танковые мостоукладчики, или даже понтонный мост…

– Полковник, – генерал посмотрел на Котлова. – Ты если такой умный, иди в Генштаб работай. А здесь мне дело делать надо, а не лясы точить.

– Я там и работал, пока меня сюда… не сослали.

– Всё, разговор окончен, иди – принимай свой батальон. Я посмотрю, как ты им рулить будешь. Если нормально, тогда сто пятый полк тебе отдам. Иди, проявляй себя. Будет батальон на том берегу Дончанки – получишь орден.

Начальник штаба дивизии был ближе к проблемам и «успокоил» Котлова.

– Да ты не дёргайся, – посоветовал он. – Думаешь, если бы у нас было нормальное инженерное обеспечение, мы бы его не использовали? У нас его просто нет. Кто-то при планировании всей этой операции, наверное, не увидел на карте эту речку. А инженерный батальон в нашей дивизии перед войной развернуть ещё не успели…

– А как воевать? Там реально БМП не могут на тот берег выйти. Слишком он крутой, примерно метр высотой.

– Ну, ты же понимаешь… что если нет возможности действовать, то хотя бы сделай вид… – начальник штаба дивизии широко улыбнулся. – И всем будет хорошо.

***

– Здравствуйте товарищи!

Котлов стоял перед строем прибывшего батальона, в котором людей было примерно половина от штатной численности.

– Здрав… жлав… тщ… полковник! – вразнобой ответил батальон.

Игорь поморщился – «не орлы».

Только половина батальона была одета в уставную «цифру», остальные – кто во что был горазд, перед командировкой набрав по магазинам более удобную форму.

– Командиры подразделений – ко мне.

Перед Котловым собралось шесть офицеров. Все они были одеты в разные куртки, коммерческую обувь, были обвешаны неуставным снаряжением.

– Побег вашего командира не красит вас всех, ‑ Игорь сразу решил забить в своих подчинённых глубокое чувство вины, тем самым оправдывая будущие репрессии, которые могут последовать в случае, если батальон не проявит должного рвения к выполнению поставленных боевых задач. – Я командир справедливый, но решительный. Сидеть на моей шее никто из вас не будет. А теперь прошу вас представиться.

Офицеры по очереди назвали себя и свои должности. Перед ним стояли начальник штаба батальона, командиры первой и второй мотострелковых рот, командир танкового взвода, командир миномётного взвода и командир взвода связи.

– Начальник штаба, останьтесь со мной, командирам рот и отдельных взводов – технику поротно и повзводно выстроить там и там, – Котлов рукой указал направления на свободные поляны за дачным посёлком, в котором они находились, ‑ людей разместить по домам. Наши улицы эта и эта. Через час доложить. Разойдись.

Капитан Денис Жаров остался стоять на месте, когда остальные пошли по своим подразделениям.

– За мной, – Котлов направился к одному из домов, который ему отдали жившие там связисты дивизии – там была печка и два дивана, вынос которых Котлов успел пресечь в последний момент.

В доме Игорь сел за стол и предложил сесть капитану. Тот сел напротив.

– Докладывайте, – предложил Котлов. – Что мы имеем в батальоне?

– Товарищ полковник, – Денис достал из планшета рабочий блокнот и карту. – В месте дислокации, на базе третьего мотострелкового батальона, была сформирована лёгкая батальонно-тактическая группа в составе: две мотострелковые роты, в первой роте три взвода, во второй два, танковый взвод на четырёх танках, взвод 120‑мм миномётов, четыре штуки, взвод связи, хозяйственный взвод, медицинский пункт, отделение снайперов, зенитное отделение, противотанковое отделение – два ПТРК «Фагот». Личного состава – двести семьдесят человек, в том числе двадцать офицеров, десять прапорщиков.

– Почему так мало? – спросил Котлов.

– Пятисотые, – объяснил Жаров. – Очень много народу написало рапорта и уволилось, как только в начале года стало понятно, что будет война. А когда пошли первые потери, эти трусы прямо бегом из армии побежали. Сейчас имеем тех, кто остался. Самых устойчивых.

– С боевым опытом люди есть?

– Да, человек двадцать.

– Вы?

– Был в песках в прошлом году.

– Что закончили?

– Благу.

– Капитан, нам завтра к двадцати часам нужно доложить о форсировании Дончанки.

Жаров развернул карту, пару минут смотрел на неё, прокатился курвиметром.

– Это не реально, товарищ полковник, ‑ резюмировал капитан.

– Почему нет? – Котлов понял, что в его интонации прозвучали нотки Шмелёва.

– Мы по времени не успеваем вообще никак.

– Вы, товарищ капитан, должны сейчас не оправдания искать, а предлагать способы решения поставленной задачи.

Жаров хмыкнул, раскрыл блокнот и стал в нём рисовать формулу:

– Вот смотрите, товарищ полковник. Расчётная скорость движения колонны нашего батальона – двадцать три километра в час – это я сегодня специально замерил. Быстрее ехать мы можем, допустим, если бросим тылы. Но не более тридцати пяти километров в час. Ехать нам, судя по карте, сто сорок семь километров – это до Дончанки, по имеющимся дорогам. Затем… вот время вытягивания колонны, вот время втягивания в назначенном районе. Это не менее десяти часов. Кроме того, мы прибыли без боекомплекта, нужно время на его погрузку в боевые машины – это, как показывает практика, не менее двух часов, а с учётом того, что обязательно так случится, что придётся кого‑то ждать, то и все четыре‑пять. Кроме того, запас ГСМ в баках, не более ноль‑три заправки, следовательно, нам нужно заправить весь батальон – конечно, это можно делать одновременно с погрузкой боекомплекта. По боекомплекту, опять же – полученные боеприпасы необходимо распаковать, набить ленты, а это – время. Ещё нюанс, сегодня мы уже без пищи, следовательно, нам нужно получить сухие пайки, а я даже не понимаю, где это делать. И самое главное – люди не спят уже пятые сутки. Механики-водители засыпают на ходу. Пока мы сюда ехали, было три случая схода гусеничных и колёсных машин с дороги – из-за засыпания водителей. Людям нужно отдохнуть. Как только мы решим все эти вопросы, мы сразу сможем приступить к выполнению боевых задач.

Капитан замолчал. Сейчас он сидел и смотрел на полковника своим дерзким взглядом, требуя от командира решения всех озвученных проблем.

– Вы хотите мне сказать, что батальон не готов к решению задач?

– Так точно, товарищ полковник. Ровно до того момента, пока перечисленные вопросы не будут решены.

Если честно, то Котлов даже представить себе не мог, насколько широкий круг вопросов мог лежать в поле ответственности командира батальона. Вдруг он понял, что в таком немаленьком коллективе «само по себе» ничего не делается, всё это необходимо принять под своё руководство, определить способы решения, назначить ответственных, обозначить сроки, выделить ресурсы…

Это понимание сильно охладило его пыл, и он воспользовался универсальным способом снять с себя ответственность.

– А вы, товарищ начальник штаба батальона, для чего свою должность занимаете?

Жаров видимо ожидал нечто подобное от целого полковника, которого почему‑то поставили на подполковничью должность, которую обычно занимают майоры.

– Товарищ полковник, вы раньше батальонами командовали? Или ротами?

– Я сюда направлен из Генерального Штаба, где занимал должность старшего офицера одного из управлений! – с пафосом сообщил Котлов. – Не надо мне здесь давить на гниль. Я через это много раз проходил.

– То есть, не командовали? – уточнил Денис.

– Капитан, как вы смеете со мной разговаривать в таком тоне? – Игорь подскочил.

Жаров остался сидеть, тем самым демонстрируя полковнику своё к нему отношение.

– Голосом, товарищ полковник, вы свой авторитет в войсках не заработаете, – дерзко сказал капитан.

– И что вы предлагаете? – Игорь понял, что капитан тысячу раз прав, и что голосом никаких вопросов тут не решить – нужно было заканчивать эту минуту слабости.

– Я подготовлю соответствующие распоряжения, – примирительно сказал Жаров. – А вы, если можете, уточните в дивизии, где нам получать все виды довольствия. Пожалуйста.

– Хорошо, – кивнул Котлов. – Я выясню этот вопрос.

Он уже понял, что капитан этот – специалист своего дела, и как управлять батальоном – он знает лучше Котлова.

Так как здесь ещё действовала сотовая связь, Котлов вышел на улицу и вызвонил начальника штаба дивизии, которому задал вопросы по обеспечению всеми видами довольствия.

– Полковник, – ответил НШ дивизии, – не морочь мне голову. Отправь в штаб своего заместителя, пусть он тут сам по службам ходит, и всё выясняет. Не барское это дело, вникать в проблемы холопов…

– Какой ты жестокий мерзавец, – расхохотался в трубку Котлов, который с первой минуты общения с начальником штаба дивизии разглядел в нём родственную душу. – Но у меня сроки…

– Да забей на них, – посоветовал собеседник. – Никто про них не вспомнит. Наверное…

– Спасибо!

– Будешь должен, – расхохоталась трубка.

Игорь вернулся в дачный домик.

– Жаров, бери «Урал» и двигай в дивизию. Все службы тебя ждут.

– Есть, – Денис поднялся.

Котлов почувствовал, что в этот момент он всё же прогнул капитана. Не авторитетом своим, конечно, а должностью и званием, но всё же.

Вскоре в домик явились командиры рот и взводов. Вначале они доложили о размещении техники и людей, потом полезли со своими проблемами, выслушивая которые Игорь пару раз зевнул.

– Определите график отдыха людей, ‑ приказал Котлов. – Возле техники выставить караулы, по улице пустить парный патруль. Сейчас начальник штаба в дивизии решает вопросы с пополнением запасов, как что-то будет понятно, дам команду на погрузку. А теперь отдыхайте.

Офицеры, посчитав совещание законченным, встали.

– И ещё, – Котлов обратился ко всем. – Пригласите ко мне командира хозяйственного взвода.

Вскоре пришёл старший прапорщик Кустов, крупный мужчина лет пятидесяти.

– Вызывали, товарищ командир?

– Товарищ старший прапорщик, – Котлов постарался придать своему голосу строгое выражение. – Вот у вас тут целый полковник батальоном командует, а он даже не знает, на чём он ездить будет.

– Я выделю вам машину, – кивнул командир хозвзвода. – УАЗ – пикап. «Буханка» с кузовом, то есть, получается, «полбуханки». Только…

– Что?

– Иногда буду забирать под нужды взвода.

– Другой машины нет?

– Да нам эту‑то с боем дали.

– Хорошо, – кивнул Котлов. – И ещё. Мне нужен помощник.

– Денщик? – прямо спросил старший прапорщик.

– Ну, да. Типа того. Дежурный по штабу.

– Я понял, – кивнул взводный. – Назначим. Есть у меня водитель один, полевую кухню возит. Машина больше на месте стоит, чем ездит. Вот вам его и отдам. Но опять же, с условием, что если понадобится, он будет возить кухню.

– Договорились, – согласился полковник.

***

Жаров вернулся ночью, а через час из дивизии пришла транспортная колонна с заправщиками. Общая заправка уже подходила к завершению, и Котлов даже начал было радоваться, что всё прошло без происшествий, как какой‑то великовозрастный недоумок решил закурить, будучи в пятнах бензина и соляры. Полыхнул и он, и заправляемый им КамАЗ. Водитель заправщика, уже опытный в этих делах, успел отогнать свою машину от очага воспламенения.

Загоревшегося нарушителя техники безопасности успели потушить с минимальными потерями – у него только обгорело лицо и кисти рук. Бедолагу, после обработки ожогов в медпункте батальона, отправили в ближайший военный госпиталь. А вот КамАЗ с имуществом миномётного взвода сгорел полностью – буссоли, коллиматоры, лазерные приборы разведки, радиостанции, миномётный ЗИП – теперь ничего этого у миномётчиков не было.

Утром пришла колонна со снарядами для танков, ещё через три часа – с патронами для стрелкового вооружения, а снаряды к автоматическим пушкам для БМП привезли только вечером. Ручных гранат, гранат для АГС, миномётных мин и противотанковых ракет так и не привезли. Утром следующего дня привезли сухие пайки из расчёта на трое суток. При выгрузке выяснилось, что в реальности пайков было в два раза меньше. Попытка объясниться со снабженцами привела к пониманию, что следующих пайков вообще может не быть.

– Вы уже переправились через Дончанку? – генерал позвонил Котлову на сотовый.

– Завершаем подготовку к форсированию, – доложил Котлов.

– К вечеру жду докладов о выполнении, – сказал Шмелёв и отключился.

Игорь стал торопить своих командиров подразделений с докладами о готовности к совершению марша, но так как все уже, глядя на происходящее, в достаточной мере прониклись необязательностью, в ответ он слышал только «уже скоро», «осталось немного» и «почти готовы, тщ командир».

Появился Денис Жаров.

– Товарищ полковник, практически мы готовы к началу марша, минут тридцать ещё надо второй роте, ‑ доложил он. – Там в двух БМП проблемы с движками. Устраняют.

– Хорошо, – кивнул Котлов.

– Разрешите уточниться по форсированию, ‑ спросил Жаров.

– Что именно?

– Пока мы будем в движении, я с помощником займусь разработкой плана операции.

– Хорошо, – кивнул Игорь, полагая, что вопрос стоит только в разрешении.

– Мне нужно понимать обстановку в районе переправы, какими данными о противнике располагает разведка шестьсот шестого полка в полосе наших действий, нужна детализация по противнику до взвода включительно, опорные пункты, отдельные огневые точки, рубеж вероятной встречи с врагом, какими данными о противнике располагает старший начальник. Нужно понимать, как мы взаимодействуем с артиллерией полка, с соседом справа и соседом слева, какие используются сигналы взаимного опознавания, скрытного управления, нужны частоты для создания единой радиосети, надо понимать, в рамках какого замысла мы вообще действуем…

Жаров на миг замолчал, чтобы перевести дух.

– Это всё? – спросил Котлов.

– Нет, ещё нужен план огневого поражения противника по периодам – подготовки к атаке, поддержки атаки. Мне нужно понимать, кого мы бьём своими силами, кого – приданными артиллерийскими подразделениями. Нам нужно сформировать группу планирования и контроля огневого поражения…

– Стой, капитан, – Игорь замахал руками. – А что, нельзя вот просто так подойти, перебраться на ту сторону, и доложить генералу о выполнении задачи?

– Ну, если мы хотим положить людей, позволить врагу сжечь нашу технику, потерять в итоге батальон, то да – можно.

– Да я же не это имею ввиду, ‑ сказал Котлов.

– А я – это, – жестко ответил Жаров.

– Капитан, ты же понимаешь, что ничего этого я тебе предоставить не могу. Потому что ничего этого нет ни у кого. Ты в курсе, что шестьсот шестой полк держит фронт шириной сорок километров, а в полку осталось всего триста человек?

– Что вы такое говорите… – Денис действительно был удивлён. – Неужели…

– Вот представь.

– Да это же… преступление!

– Вот это вот всё, – Котлов взмахом руки очертил круг. – Это всё – одно большое преступление!

– Вы же, товарищ полковник, сами из Генштаба… и тоже так считаете?

– Потому и считаю…

– И что нам делать?

– Нам? Мы же военные. Нам нужно выполнять приказы командования. Причём – беспрекословно. Мы же не знаем всего замысла. Может быть, так надо, чтобы здесь один полк был растянут на сорок километров…

– Ясно, товарищ полковник. Я всё понял. Разрешите идти, мне ещё нужно вторую роту проконтролировать.

– Я вас не задерживаю.

Марш батальона начался с того, что в танковом взводе зазевавшийся механик‑водитель насмерть раздавил своего командира взвода. Труп завернули в черный пластиковый пакет, которых на батальон выдали больше сотни, и на одной из двух имеющихся «буханок» отправили в ближайший госпиталь. Командиром танкового взвода назначили одного из командиров танков.

Примерно за час до прибытия в назначенный район, Котлову позвонил генерал – сотовая связь ещё брала:

– Товарищ полковник, доложите о выполнении задачи!

– Прибыли в назначенный район, – сообщил Котлов. – Готовимся к атаке.

– Ты должен был туда прибыть сутки назад! – заорал генерал. – Полковник! Сутки! Назад!

– Мы получали боезапас, товарищ генерал! – это было уважительное оправдание, которое могло снять часть обвинений.

– Полковник, в девять часов утра ты мне докладываешь о захвате плацдарма. Всё понятно?

– Товарищ генерал…

– Слушай, полковник, ты не зли меня. Если ты не хочешь отправиться обратно под следствие, ты завтра мне доложишь о форсировании Дончанки. Ты меня правильно понял?

– Так точно, – упавшим голосом ответил Котлов.

Игорь почувствовал, как задрожали у него руки. Он только сегодня в своих мыслях осторожно допустил, что ему предоставили шанс получить некую индульгенцию за свои коррупционные махинации, и вроде бы у него даже стало это получаться, как Шмелёв очень больно вернул его на землю.

Котлов перезвонил начальнику штаба и аккуратно поинтересовался причиной такого агрессивного поведения генерала.

– Игорь, да тут кошмар, что происходит, ‑ полушёпотом говорил ему начальник штаба дивизии. – Приехало пять генералов из Москвы, требуют больших побед, а у нас, в дивизии, чем победы делать? Нигде людей нет. Техники нет. Только твой батальон сейчас на что-то способен. Дай ты уже ему этот результат. Обрадуй стариков. А то они сейчас тут сидят в штабе, пьют, орут друг на друга.

– Да я ещё в пути! Мне ехать и ехать!

– И что из этого! Докладывай ему, что начал форсирование, идёт продвижение. Только не по телефону, чтобы он фотоотчётов не попросил, ‑ научал собеседник.

– Ага, понял, спасибо! С меня поляна.

– Уже две, – напомнил начальник штаба. – Но утром ты всё же форсируй реку.

– Сделаем, – Игоря стало отпускать.

В район, определённый Игнатьевым, голова колонны прибыла в двадцать часов. Втягивание колонны заняло ещё час.

– Технику и палатки с личным составом нужно максимально рассредоточить, ‑ подсказал Жаров. – Чтобы нам тут одним ударом весь батальон не вынесли…

– Ты сам будешь бегать и смотреть, чтобы они не нажрались без командирского присмотра? – спросил Котлов. – Никаких рассредоточений! Всю технику ставим здесь, палатки – здесь. Весь батальон должен быть на виду!

– Но…

– Никаких «но», капитан! – Котлов повысил голос.

– Я предупреждал… – буркнул Денис.

Когда взвод связи развернул станцию, Котлов тут же вышел на комдива.

– Товарищ генерал, докладываю! – бодрым голосом забасил Котлов. – Два взвода закрепились на том берегу Дончанки, ведём бой за удержание плацдарма.

– Что-то я не слышу никаких выстрелов, полковник, – усомнился Шмелёв.

– Я на кэпэ полка, отсюда не слышно, – нашёлся Котлов.

– Пригласите к аппарату подполковника Игнатьева, – потребовал генерал.

– Пять минут, товарищ генерал!

Игорь выскочил из аппаратки, дёрнул проходящего мимо бойца:

– Беги к тем развалинам, там, в подвале, есть такой подполковник Игнатьев, командир полка, скажи, что я его сюда приглашаю срочно – комдив на связи.

Боец пропал в темноте. Игорь остался ждать на улице. Минут через пять боец вернулся:

– Товарищ полковник, Игнатьев спит никакой.

– Пьяный?

– В стельку.

– Ясно…

Игорь забрался обратно в КУНГ аппаратной машины связи, связался с управлением дивизии.

– Товарищ генерал, подполковник убыл в расположение первого батальона, связи с ним пока нет.

– Бухаете там, сволочи? – спросил генерал. – Я вас там всех под арест!

По голосу, исходящему из динамиков, даже с трескающим шумом, Котлов понял, что генерал находится в таком же состоянии, в котором сейчас пребывал и командир полка.

– Никак нет, товарищ генерал!

– Завтра приеду и лично посмотрю, как ты мне плацдарм взял!

Связист, обеспечивающий работу радиостанции, едва сдерживал смех.

На командном пункте полка говорить можно было только с начальником штаба шестьсот шестого – он ещё пока держался. Выяснилось, что у Игнатьева сегодня был день рождения, и офицеры немного переборщили с употреблением, или же алкоголь был контрафактный, а потому такой убийственный.

Игорь довёл ему требование Шмелёва утром доложить о форсировании реки и о возможном прибытии генерала на командный пункт полка.

– Он может, – начальник штаба успел подтвердить намерения генерала и выключился окончательно.

Игорь посмотрел на Жарова:

– Вот смотри, здесь есть всё, что ты хотел: вот начальник артиллерии, вот командир разведроты – бери, уточняй, что тебе для планирования надо.

– Я не на это учился, товарищ полковник, – ответил Денис. – Я учился воевать, а не вот этому, что я вижу здесь.

– Капитан, мы с тобой не в силах ничего изменить, ‑ по-дружески сказал Котлов. – Нужно просто смириться с этим.

– Нет, товарищ полковник. Смириться с этим нельзя. Это вот вы уже двадцать лет в армии, они, наверное, не меньше – вы смирились. И потому здесь вот это. А я – нет. Я не могу с этим смириться. Я офицер – человек, которого Родина пять лет учила защищать свою страну, свой народ, выполнять разные другие военные задачи. И меня учили выполнять эти задачи с умом, чтобы всё было организовано, чтобы каждая деталь была учтена. Чтобы было взаимодействие, поддержка, огонь и манёвр. А ничего этого нет. Есть вон, – он кивнул в сторону спящих. – Пьянство и полное безразличие ко всему происходящему. К своим собственным действиям. К человеческим жизням. Есть обман, возведённый в высшую степень. Ведь согласитесь со мной, что мы сейчас обманываем самих себя! А зачем? Мы начали войну…

– СВО, – поправил Котлов.

– Мы начали войну, – настойчивей произнёс капитан, сделав ударение на последнем слове. – И надо идти к победе. А как идти? С кем? Кругом безответственность и безграмотность, которые мы получили за последние годы. На пьедестал больших должностей встали такие военные деятели, которые позволяют себе обсуждать стратегию, не зная, что такое карточка огня мотострелкового отделения. К чему мы придём с такими «профессионалами»? Впрочем, уже пришли…

– Денис, остановись, – сказал Котлов. – Ты смотришь на ситуацию со своей колокольни, но по мере роста должности, открываются новые горизонты, и оценка происходящего сильно меняется. Ты оперируешь максималистскими взглядами, которые свойственны твоему возрасту. Когда я был капитаном, я тоже не понимал смысла действий генералов, но я несколько лет проработал на самом верху… и уж поверь, там не всё так плохо, как ты думаешь.

– И всё же… завтра мы пойдём в бессмысленную атаку, совершенно не подготовленную для того, чтобы иметь успех. Если я погибну, а я чувствую, что так и будет, считайте мой монолог обвинением в адрес того бардака, который охватил мою армию. Я уверен, что рано или поздно мы наведём в армии должный порядок, другого выбора у нас нет. Но ведь всего этого можно же было избежать, правда?

– Поверь, – вдруг разоткровенничался Котлов. – Порядок наводится жесткий. Лиц, виновных в развале армии, сейчас активно привлекают к ответственности. Я бы рассказал тебе кое-что подробнее, но не могу. Но поверь – порядок будет. И именно такие грамотные офицеры, а ты – грамотный офицер, составите костяк и основу новой российской армии. Потому что победить в реальной войне сможете только вы, а не те опереточные персонажи, которые покупали свои большие должности в мирное время. Время чиновников в погонах подходит к концу. Наступает время боевых офицеров – тактически грамотных, сильных духом, решительных и любящих свою страну. Но, к сожалению, обстоятельства складываются таким образом, что завтра мы обязательно должны выйти к этой реке. И хотя бы сымитировать перед комдивом эту атаку.

– И будем дальше плодить обман.

– Нет, капитан, – возразил Котлов. – Сейчас мы парируем ту глупость, которую пытаются плодить чиновники в погонах, не имеющие о тактике и оперативном искусстве никакого представления. – Игорь помолчал и добавил: – Типа меня, Шмелёва, Исмаилова.

– А кто такой Исмаилов?

– Неважно, – махнул рукой Котлов. – В общем, вы меня поняли.

– Товарищ полковник, может, тогда просто обойдёмся докладом?

– Нет, – твёрдо сказал Котлов. – Завтра выходим к реке. Это окончательное решение. Есть вероятность, что комдив сюда сам приедет. Вы это понимаете?

– Так точно.

Завершая разговор, Котлов намеренно снова перешёл на «вы», чтобы после некой психологической близости, вернуть подчинённого на субардинационную дистанцию.

***

Утром первая рота выдвинулась в сторону реки, к тому месту, где несколько дней назад при попытке форсирования шестьсот шестой полк утопил БМП, а вторую потерял в результате обстрела, понеся при этом серьёзные потери.

Сам Котлов, из-за отсутствия в батальоне разведывательных коптеров, на МТ-ЛБ выдвинулся в точку, с которой можно было наблюдать действия по форсированию реки.

Согласно замыслу, танковый взвод должен был прямой наводкой, практически в упор, «офээсами» обстрелять противоположный берег с целью его обрушения и создания выхода для боевых машин. Однако, когда возле реки скопились танки и БМП, по ним вначале отработали «Джавелинами», затем очень точно прилетело несколько «Эскалибуров», а завершили разгром два пакета «Градов».

Всё это произошло на глазах Котлова – буквально в течение десяти-пятнадцати минут. Эфир был наполнен криками и воплями, проклинающими тех, кто это всё затеял. К своему ужасу Игорь понял, что управлять подразделением, попавшем под такой мощный удар, для него оказалось невозможным – в критический момент боя, как ни надрывал он свою глотку, слушать его никто не хотел – люди выполняли команды Жарова, который был для них в авторитете, и в кого они верили безоговорочно. Но вскоре и Денис перестал выходить на связь.

Одновременно с этим по командному пункту полка был нанесён удар ракетой «Точка-У», которая вошла точно в развалины, уничтожив всех, кто там был.

Вторая ракета прилетела в поле, где плотными рядами были выстроены техника и палатки второй роты. Когда Котлов на МТ-ЛБ вернулся в район расположения роты, он встретил здесь только разрушения, разорванные тела и горящие машины.

– Как же так… – повторил он несколько раз, бродя среди всего этого ужаса. – Как же так…

На БМП, уцелевшей у переправы, подъехал Денис Жаров.

– Вот ты где, – закричал он, спрыгивая с брони. – Они все погибли! Они все погибли из-за тебя!

Его лицо было залито кровью, левая рука возле самого плеча была перетянута жгутом. Правой рукой он пытался нащупать пистолет.

– Сымитировать атаку? – громко вопрошал капитан.

Котлов попятился, фиксируя взглядом руку Дениса, которая уже выхватила из набедренной кобуры пистолет, и теперь одной рукой он пытался загнать патрон в ствол.

– Ты запретил рассредоточить палатки! Ты! Они тоже погибли из-за тебя!

Наконец Денису удалось зарядить пистолет, и он прицелился в полковника.

– Я убью тебя, сволочь!

Котлов повернулся и побежал к развалинам, надеясь найти там спасение от неминуемой смерти.

– Убью! – неслось вослед.

Дениса сбил с ног командир хозяйственного взвода, отобрал пистолет.

– Денис! Успокойся! Убитым уже не поможешь, а сидеть за эту гниду – оно тебе надо?

Старший прапорщик отпустил капитана, и Жаров, обняв его, завыл.

– Ненавижу этих гадов! Ненавижу…

***

Если бы не присутствие в группировке военного прокурора, прибывшего изучить законность некоторых решений командира дивизии, возможно, всё пошло бы иначе. Но проигнорировать гибель командира полка со всем штабом, гибель целого батальона, прокурор, конечно,не смог. Шмелёва временно отстранили от должности, а когда военные следователи узнали, на каких условиях в дивизии находится Котлов, его немедленно арестовали и этапировали в Москву, где в его отношении немедленно было возобновлено следствие о присвоении средств, выделяемых на оперативные расходы.

Всё имущество Котлова было арестовано, а его самого водворили в Лефортово. В камере он сидел с двумя полковниками, попавшимися на передаче секретной информации украинской разведке и директором оборонного завода, укравшим средства из оборонного заказа. Игорь был морально раздавлен, на контакт с сокамерниками не шёл, а только целыми днями лежал и смотрел в потолок…

Суд был закрытым, так как рассматривалось дело, отнесённое к категории государственной тайны. Прокуратура потребовала двенадцать лет лишения свободы. Защите нечего было возразить по существу, так как пункты обвинения были подкреплены железной доказательной базой.

– Именем Российской Федерации… руководствуясь статьями… Котлова Игоря Михайловича признать виновным в совершении преступлений по статьям… по совокупности преступлений… назначить наказание в виде лишения свободы сроком на двенадцать лет с отбыванием в колонии строго режима… лишить государственных наград…

Длившееся три месяца следствие к моменту вынесения приговора уже заставило Игоря свыкнуться с мыслью о получении длительного срока, и сейчас, стоя в клетке для обвиняемых, Котлов слушал приговор судьи совершенно спокойно. Он уже был готов вступить в новый этап своей жизни, где не будет офшорных счетов, дорогих машин, элитных квартир, влиятельных друзей и самого главного – свободы.

«А может быть, так и надо»? – мелькнуло в голове.

***

Котлов не думал о будущем – смысла в этом не было никакого. Срок в двенадцать лет казался ему совершенно непреодолимым, лежащим за пределом продолжительности жизни, отпущенной ему Всевышним. Каждый день был похож на предыдущий – поверки, хозяйственные работы, безвкусная пища и конечно, другие осужденные, уровень интеллекта которых у Котлова навевал тоску, потому что нормально пообщаться было практически не с кем.

К нему относились никак. Есть, и хорошо. Нет его – никто и не заметит.

***

– В общем, смотри, Полкан, – Копчёный словно решился раскрыть карты. – По зонам пошла маза, что приезжает мужик из Питера, говорит зэкам правильные слова и предлагает поехать воевать на Украину. Обещает помилование через полгода. Короче, пацаны, которые соглашались, сообщали, что нормально там, жить можно. А через полгода и денег заработаешь, медаль получишь, и с чистой биографией на свободу выходишь. Мы между собой решили, что это лучше, чем сидеть здесь без всякого смысла, а потом, после освобождения, ещё не понятно, как жизнь сложится. А мужик этот предлагает понятный расклад. В общем, завтра он приезжает к нам на зону. Будет перед нами речь держать.

– Ерунда какая-то, ‑ улыбнулся Котлов. – Этого просто не может быть.

– Нет, – сказал Копчёный. – Не ерунда. Завтра увидишь.

Содержимое кружки остыло, и Игорь сделал несколько глотков.

– Помилование у нас только президент может дать, и никто другой, – сказал Котлов. – Кроме того, закон запрещает принимать на воинскую службу осужденных или лиц с непогашенной судимостью.

– А это не воинская служба, – сказал Копчёный. – Это какая-то частная военная компания. Название забыл, какое-то музыкальное…

***

– Действовать на поле боя удобнее всего тройками, – объяснял инструктор стоящим перед ним новобранцам. – Командир тройки вооружен подствольным гранатомётом, второй боец – это пулемётчик, третий – гранатомётчик. На троих у вас будет столько вооружения, сколько бывает в целом отделении. Мы специально увеличиваем огневую мощь штурмовых троек, чтобы можно было иметь над врагом огневое преимущество и подавлять его в любой обстановке.

Инструктор был в маске – считалось, что тем самым он не только не раскрывает себя, но сохраняя обезличенность, не создаёт условий для психологического сближения с ним со стороны новобранцев. Это сразу снимало массу вопросов, которые неминуемо возникают при «живом» общении обучающихся с обучающим.

– Лучше всего, если вы загодя сами разобьётесь на тройки, исходя из личностных взаимоотношений. В бою вы должны помогать друг другу, и если вы в тройке будете друзьями, вам будет легче это делать. В идеале тройка должна вам стать настоящей семьёй, в которой вы будете решать все бытовые или хозяйственные проблемы. Поверьте, так будет лучше.

В числе десятков других осужденных, принявших решение пополнить ряды «оркестра», на полигоне сейчас были выстроены Котлов, Копчёный, Фрол, Пончик, Поц и Геныч. Когда инструктор дал присутствующим три минуты на формирование троек, шестёрка приятелей поделилась не задумываясь: Котлов стал старшим над Фролом и Генычем, а Копчёный возглавил тройку с Поцом и Пончиком.

Премудрости штурмовой пехоты они познавали едва ли не круглые сутки – в учебном подразделении ходили слухи, что «оркестр» приступил к решительным действиям, а это требовало наращивания сил, как для прорыва обороны противника, так и для дальнейших действий по расширению освобождаемой территории.

Игорь очень быстро вспомнил порядок работы со всем стрелковым и гранатомётным вооружением, естественным образом привлекая к себе внимание инструкторов. В какой-то момент они окружили его вдали от остальных обучаемых.

– Колись, кто ты? – сказал один из них.

– Полковник военной разведки, – улыбнулся Игорь.

– А сюда как попал?

– Круговорот полковников в природе, ‑ сказал Котлов. – На войне совершил преступление, потом посадили, потом поехал снова на войну.

– Ну, да, – сказал один из инструкторов. – Рабочая схема. Не ты первый…

– Теперь ясно, почему они зовут тебя Полкан, – усмехнулся другой.

– Ну, удачи тебе, полковник, – сказал третий, хлопнув Игоря по плечу. – Она тебе пригодится.

***

– А мне здесь нравится, – сказал Копчёный, сидя за столом во время обеда. – Кормят лучше, чем на зоне, отношение человеческое, учат полезным наукам.

– Говорят, ежемесячно и счёт нам пополнять будут, – сказал Фрол. – Начиная с первого дня, как мы с зоны уехали.

– Я слышал, что по сто тысяч в месяц, ‑ сказал Поц.

– Больше, ‑ заявил Геныч.

– Жить можно, ‑ подвёл итог Пончик.

– Можно, – кивнул Котлов. – Вам бы первый бой пережить, а там уже окончательно станет ясно, хорошо здесь, или нет.

– Слушай, Полкан, а как оно – в бою-то? – спросил Копчёный. – Страшно?

– Бывает и страшно, – Игорь пожал плечами. – Если ты сможешь со своими страхами справиться, тогда нормально всё будет.

– А если нет? – спросил Пончик. – Что тогда?

– А ты не должен думать об этом, – Игорь внимательно обвёл взглядом всех, кто сидел за столом. – Ты должен включать в своей голове азарт, желание победить врага, несмотря на то, что он будет стараться убить тебя. Если ты будешь прятаться, искать укрытия, тогда твой страх будет расти и полностью тобой овладеет настолько, что ты не сможешь даже мыслить, не то что бы что-то делать. Ты должен всегда помнить – ты сильнее любого противника. И ты должен его убить. Понял?

Сказал он это вроде бы только Пончику, но услышали, конечно, все. И все приняли слова Котлова, как обращённые именно к ним.

– Ну, вроде того.

– Это вот когда ты на дело шёл, ‑ Игорь широко улыбнулся. – Ты допускал мысль, что терпила сможет отбиться?

– Ну, нет… я же внезапно выскакивал из темноты, и нож к горлу. Терпила вообще не дёргался.

– Вот так и в бою – ты должен успеть поставить нож к горлу противника раньше, чем он что-то сможет понять.

– А если будет наоборот?

– А чтобы не было наоборот, тебя здесь учат, как правильно воевать.

– А интересно, – спросил Поц. – Вот нас вроде бы даже и не охраняют. И оружие нам дают во время стрелковых тренировок. А ведь официально мы – осужденные. Как так?

– А вот так, – сказал Котлов. – Доверие.

– Чьё? – спросил Поц.

– А вот того человека, который выступал перед нами на зоне. Инструктора его называют Шефом. Он же нам ясно всё сказал – оправдаем доверие в бою – выйдем на свободу с помилованием в кармане. Ты сам заинтересован в этом. А если ты сбежишь – тогда что? Рано или поздно тебя поймают, и вернут на зону. А там уж точно не поздоровится. Оно тебе надо?

– Нет, – Поц помотал головой. – Мне это точно не надо. Я или на свободу, или на тот свет. В зону я точно больше не вернусь.

– Вот и я того же мнения, – согласился Котлов, вспоминая отвратительную похлёбку, которой кормили в исправительном учреждении.

***

Колонна из нескольких крытых «Уралов», не задерживаясь, пересекла границу и двинулась вглубь республики. В одной из машин, у самого заднего борта, откинув тент, сидели новоиспечённые «музыканты». Игорь буквально физически чувствовал приближение к войне – на дорогах появились блок‑посты, время от времени проезжали «Тигры» и бэтээры.

В одном месте, у дороги, увидели могильный камень, на котором Котлов успел прочесть надпись: «Кто погиб в бою, тот не умирает». Судя по всему, по множеству воронок от снарядов, по стволам деревьев, лишённым веток, можно было предположить, что в этом месте отгремел жаркий бой, и могильный камень увековечивал чей-то подвиг.

Вскоре колонна аккуратно объехала воткнувшийся в дорогу и неразорвавшийся реактивный снаряд от «Смерча», торчащий из асфальта метра на полтора. Затем на обочине стали попадаться корпуса легковых автомобилей, расстрелянных и раздавленных гусеничной техникой, а перед самим городом, возле блок‑поста, стояли остовы двух сгоревших танков.

– Добро пожаловать в ад, – сказал Котлов.

Вся его «семья» смотрела на Игоря выпученными глазами. В недавно освобождённом городе они встретили совершенно разбитые частные дома, а когда свернули в городскую застройку, увидели обвалившиеся или выгоревшие подъезды и пустые глазницы окон мёртвых многоэтажек. Не было видно ни людей, ни животных – город казался совершенно покинутым.

Минули городскую площадь, где проехали мимо фигуры большого сердца – интуитивно Игорь прочитал и надпись «Я люблю …», и домыслим – «я люблю город, которого уже нет». Чуть дальше стоял относительно целый городской Дворец Культуры, на стене которого уже красовались следы творчества победителей, которые использовали стены здания точно так же, как стены Рейхстага использовали те, кто брал Берлин. Одна из надписей, выполненная красной краской, гласила: «Ща вагнера подъедут».

– Смотри, – Котлов толкнул сидящего рядом Копчёного. – Подъехали…

Расположение отряда было организовано в подвале одной из многоэтажек. Водители, с целью минимизации ущерба от возможных ракетных ударов, расставили машины далеко друг от друга, и некоторые грузы пришлось таскать за полкилометра и более. Предельно уставшим «музыкантам» раздали сухие пайки. После ужина подъехала «буханка», которая привезла нескольких человек.

– Я командир первого взвода, – сказал один из прибывших, спустившись в подвал. – Мой позывной – «Рязань». Вы поступаете в моё распоряжение. Сегодня отдыхаете, завтра утром выезжаем на передовую. Считайте, что сегодня у вас последний мирный день в вашей жизни.

«Последний день в вашей жизни» – эхом отдалось в голове Котлова.

На отдых было выделено больше шести часов – неслыханное для последнего времени удовольствие. Игорь забрался на нары и закрыл глаза. Жутко ныли колени, а в голове роились мысли, которые он стал подавлять, не давать развиваться – чтобы можно было уснуть. Когда будет очередной отдых, он не знал. Зато хорошо знал, что такое война, которая простому солдату покоя не даёт никогда. Конечно, человеческая физиология не позволяет отдохнуть наперёд, а только лишь восстановить силы, но и восстанавливать уже было много чего – накопленный недосып становился рутиной, и при любой возможности Игорь старался прикрыть глаза и расслабиться – когда даже пятиминутный сон мог серьёзно восстановить истраченную энергию. А сейчас им предоставили – подумать только – аж шесть часов. Какая невиданная роскошь!

Снаружи раздавались звуки и прилётов и вылетов, которые Котлов распознавал хорошо, и практически на них не реагировал, а вот его боевые товарищи некоторое время ещё дёргались, опасаясь, что очередной прилёт придётся прямо в подвал.

– Да спите уже! – в какой-то момент Игорь не выдержал. – Если прилетит, то или не пробьёт перекрытие, и мы даже не заметим взрыв, или пробьёт, тогда сдохнем все и сразу. Чего вы переживаете?

***

Утром, когда ещё не рассвело, они погрузились на грузовой «Урал». Ехать пришлось не долго – вскоре они прибыли в расположение штурмового отряда, занимавшего оборону на данном участке линии фронта. Тыловые и отдыхающие подразделения располагались на окраине разрушенного войной посёлка. Расположение подразделения чем-то напомнило Игорю его батальон – война не изобиловала разнообразием.

Рязань привёл их к штабу, и, оставив снаружи, вошёл в домик.

– Смотрите, – Игорь указал на огромный плакат, висевший на стене домика. – Ни шагу назад!

Это был сталинский приказ № 227, со всеми его страницами, где подробно объяснялось всей стране, почему больше нельзя отступать. Восемьдесят прошедших лет не привели к утрате актуальности этого приказа, и востребованность в нём с новой силой взвилась над огромной страной, утопающей в беспечности и отказывающейся верить в реальность происходящей катастрофы.

Копчёный и Геныч стали читать текст приказа, мрачнея на глазах. В этот момент открылась дверь, и вслед за командиром взвода вышел командир отряда с позывным «Гром» – крепкий мужчина лет сорока пяти, имевший явно военную выправку.

– В нашем отряде действует приказ номер двести двадцать семь, – сказал он, увидев интерес прибывших к плакату. – Бойцы отряда не имеют права отступать, и мы никогда не даём заднюю. Перед нами находится сильный и уверенный в себе противник, который не берёт в плен наших штурмовиков. Я вам это говорю на тот случай, если вы вдруг задумаете предать Родину, предать компанию, пойти на ту сторону и сдаться в плен. Знайте – пощады вам не будет, вас убьют сразу, как только поймут, кто вы такие. Если о стремлении к предательству узнаем мы – вас ждёт расстрел. Вы приняли самостоятельное решение искупить свою вину, мы вам обещаем помилование. Но искупить – это значит сражаться с врагом. Сражаться смело, бесстрашно и дерзко. Мои штурмы – это настоящие воины. Воины не умирают. Быть воином – значит жить вечно. Вопросы есть?

Вопросов не было.

– Получаем боеприпасы, средства защиты, и выходим на передок, – громко сказал Рязань.

Обе тройки двинулись за Рязанью, который привёл их к одному из сараев на другой стороне посёлка. Здесь всем выдали потрёпанные, а местами и со следами крови,бронежилеты, шлемы, по восемь магазинов к автоматам и два цинка автоматных патронов, по четыре ленты к пулемётам и тоже четыре цинка патронов, гранатомётчики получили по пять гранат к РПГ, плюс каждый получил по пять оборонительных ручных гранат, по две реактивные штурмовые гранаты. Каждому дали по рюкзаку, разгрузке, сброснику, боевому поясу – вещи были не новые, но крепкие.

– Есть дымы? – спросил Игорь.

– Зачем тебе дымы? – спросил Рязань, удивленно посмотрев на своего командира тройки.

– Ну, мало ли, ‑ ответил Котлов. – В наступлении может, пригодятся…

– Дай дымы, – попросил командир взвода.

Со всем грузом, сгибаясь в три погибели, две тройки и взводный прошли к замаскированной стоянке, где под навесом из маскировочной сетки стояла БМП. Вооружение погрузили вовнутрь, несколько человек залезли на броню, Игорь решил по‑стариковски забраться в десантный отсек, вспомнив о существовании грязи. Механик‑водитель злобно смотрел на грязную обувь командира тройки, но ничего не говорил.

– Что, ручку клинит?

– Да, – кивнул механик-водитель. – А ты откуда узнал?

Котлов указал пальцем на небольшую кувалду, лежащую возле люка на полу десантного отсека.Мехвод понимающе улыбнулся.

Забравшись в «десант», Игорь подвинул к себе один из цинков, и пока машина стояла на месте, вскрыл штык-ножом укупорку. Вскоре машина дёрнулась и, взревев дизелем, начала движение.

Пока они ехали, Игорь потрошил бумажные пачки и наполнял патронами свои магазины. Во время движения он старался гнать от себя мысли, что БМП может быть заптурена и он здесь сгорит, вот в этом десантном отсеке. Сейчас гнать подобные мысли было проще, чем в первый раз – наверное, уже сказывался опыт.

Вскоре БМП остановилась в глубине лесопосадки, под кронами начинающих опадать деревьев.

Все, кто сидел на броне, были в сантиметровом слое грязи и отчаянно ругались.

– Ты знал, – Поц пытался строить из себя чистюлю и, подобрав какую-то палку, начал счищать с себя грязь.

– Выгружаем вооружение, – приказал Рязань – такой же грязный, как и все.

Всё полученное вооружение стали вытаскивать из десантного отсека и складывать на землю, найдя для этого участок, чуть менее грязный, чем всё остальное в этом небольшом лесу. Откуда-то со стороны подошли два бойца, обнялись с Рязанью.

– Новенькие? – спросил один.

– Как видишь, – ответил Рязань.

– Вы откуда, мужики? – спросил другой.

– Оттуда, – многозначительно ответил за всех командир взвода, прекращая другие вопросы. – Есть что пожрать?

– Найдём, – ответил один из подошедших.

Вдоль лесопосадки были вырыты окопы, которые образовывали передний край линии обороны. Часть окопов была подготовлена для ведения боя, другая часть была отдана под бытовые и хозяйственные нужды. В каких-то окопах угадывались места для отдыха, где под навесом из тента лежали карематы и спальные мешки, в других размещался боезапас, в третьих были складированы сухие пайки. Часть окопов была перекрыта накатами из брёвен, и, по всей видимости, служила подобием защитных убежищ на случай миномётного или артиллерийского обстрела. В одном из окопов, накрытом навесом, тарахтел бензогенератор, и тут же стояли канистра с бензином, бутыль с водой от кулера, электрический чайник и банка растворимого кофе.

Пока принимали пищу, пришли пять бойцов, грязных с головы до ног, и мокрых.

– Командир, – сказал один. – Походу то, что мы задумали, сейчас получится.

– С коптера смотрели?

– Да, смотрели с «птички», потом сами ходили, думали справимся, но рассудили, что впятером это делать – силы слишком не равны, если будут двухсотые и трёхсотые, мы оттуда не выйдем.

– Ну, правильно подумали, ‑ кивнул Рязань.

– Надо прямо сейчас, – поторопил боец. – Принимай решение!

– Доедаем, – приказал Рязань. – Заряжаемся, и идём…

Спустя полчаса четыре тройки с командиром взвода во главе, двинулись по лесопосадке в сторону противника. Прошли небольшую ложбинку, где пришлось мочить ноги в стоячей воде, затем нырнули в поле с почерневшим неубранным подсолнечником.

– Покер, что видно? – спросил Рязань по рации.

– Спят, – коротко ответил далёкий собеседник.

– Отлично, – глаза командира взвода штрафников радостно горели.

Пройдя примерно километр, Рязань развёл людей по сторонам, приказав затаиться, а командиров троек собрал возле себя. Больше обращаясь к Котлову и Копчёному, он быстро поставил задачу:

– Далее метров через триста будет грунтовка с отворотом. За ним – опорный пункт «Ангола». Мы уже неделю кошмарим их по ночам из миномётов, выматывая и истощая. Вчера нам даже повезло – мина влетела в блиндаж, сразу четверо двухсотых. Они их выложили у дороги, но эвакуации пока не было. Сейчас на опорнике двенадцать человек. И нас – двенадцать. Но они все спят. Если мы сблизимся с ними…

– Предлагаю разбиться на две группы… – начал говорить Котлов.

– Здесь предлагаю только я, – оборвал его Рязань, и, выждав паузу, продолжил: – Я иду первый, работаю по‑тихому. Вы, Полкан и Копчёный, закрепляя успех, тройками идёте по окопам вправо и влево, валите всех, кого увидите. Остальные зачищают центральный блиндаж и принимают пленных. Как всё закончим, собираемся на отвороте дороги, потом уходим. Вопросы?

– Что, вот прямо уже можно стрелять там всех? – спросил Копчёный.

Котлов, Рязань и командир третьей тройки с позывным «Синяк» невольно улыбнулись.

– Не можно, – настоятельно сказал Рязань, подавив в себе смех. – А нужно.

– Отлично, – сказал Копчёный. – Я долго ждал того момента, когда страна разрешит мне убивать!

– Лишь бы стране на пользу, – усмехнулся Синяк, который тоже было добровольцем из мест лишения свободы. – И нам тоже.

– Ещё раз, – Рязань посмотрел на Копчёного: – Ты идёшь вдоль окопов вправо. А ты, Полкан – влево. Начинаем по моей команде «работаем»! Все понятно?

– Понятно, – кивнул Котлов.

– Ну, тогда с Богом, – Рязань набожно перекрестился.

Дальше шли пригнувшись. Метров за сто до опорника Рязань достал из‑под разгрузки бесшумный пистолет ПБ, зарядил его. Метров за пятьдесят он подал сигнал, чтобы все остановились, а сам крадучись, стал приближаться к окопу, где должен был находиться дозор.

Игорь чувствовал, как застучало его сердце, отдаваясь глухими ударами в висках. Пропала боль в коленях, пропало ощущение тяжести от того груза, который сейчас висел на нём.

– Если растеряетесь, – он на мгновение повернулся к своей тройке. – Делайте, как я. Понятно?

– Да, – тихо ответил Фрол.

– Ясно, – кивнул Геныч.

Впереди хлопнули два приглушённых выстрела, после которых раздался сдавленный крик. Потом послышалась какая‑то возня, и снова сдавленный крик.

– Стойте пока здесь, – сказал Игорь. – Я гляну, что там.

– Не ходи, – предостерёг Синяк. – Рязань даст команду, тогда и пойдём.

– А если он не может её подать? Там явно нештатная ситуация… – Не дожидаясь ответа, Котлов быстро двинулся вперед. – Стойте здесь, я сам справлюсь!

Вскоре он выскочил на грунтовку, пересёк её и, миновав придорожные кусты, едва ли не уткнулся в бруствер окопа, в котором, скорчившись, сидел человек в форме ВСУ. Сразу за окопом боролись два человека – Рязань был снизу, а тот, что был сверху, душил его, обхватив руками шею.

Игорь, недолго думая, изловчившись, одиночным выстрелом разнёс врагу голову. Рязань мгновенно поднялся и заорал:

– Вперёд! Работаем!

Подхватив свой обронённый автомат, он метнулся вперёд, где виднелись точно такие же окопы, какие находились с другой стороны линии фронта.

Подбежали остальные тройки. Копчёный замешкался, но Игорь рукой указал, куда ему двигаться.

– Фрол, Геныч, за мной, – со своими бойцами он рванул влево.

Двигаясь вдоль опорника, Игорь буквально решетил из автомата всё, что казалось ему подозрительным. Идущий за ним Генычне мог стрелять из своего пулемёта, так как ещё во время обучения хорошо усвоил правила безопасности, и только когда в самом конце позиции показался бегущий в тыл человек, Котлов дал громкую команду:

– Геныч, целься в пояс, короткими – огонь!

Геныч упал на землю, поставил пулемёт на сошку и несколькими очередями свалил свою цель. Зачистив фланг опорного пункта, и убедившись, что все встреченные им три человека признаков жизни не подают, Котлов со своей тройкой вернулся к центральной позиции.

Здесь на коленях стояли четыре человека, руки у которых уже были связаны строительными стяжками.

– Смотри, что есть, – Рязань подмигнул: – Видал такое?

Он потащил Котлова за рукав в сторону – в одном из окопов стоял пулемёт Максим.

– Ничего себе! – удивился Игорь.

– Мы когда опорник «Алжир» брали, там немецкий пулемёт МГ был, ‑ сказал Рязань.

– Не от хорошей жизни… – сказал Игорь.

– Так, – заорал Рязань. – Встали, бегом марш!

Пленные подскочили и побежали в сторону позиций «оркестра». Боевые тройки, нагруженные неистраченным боезапасом, тяжело дыша, бежали следом. Через триста‑четыреста метров уже стала сказываться лагерная физическая форма – бывшие заключённые едва ли не выплёвывали свои лёгкие, надрывно дыша.

– Полкан, обожди, – Фрол остановился. – Больше не могу.

Тут же рядом оказался Рязань:

– Надо бежать, – сказал он. – Сейчас они миномётами начнут крыть.

– Уж лучше миномётами, – проговорил Фрол, задыхающийся от перегрузки и уже не соображающий, что происходит.

Рязань достал ПБ:

– Я могу сразу, чтобы ты не мучился…

– Нет, – Фрол испуганно помотал головой и, собрав волю в кулак, побежал дальше.

Ввалившись в свои окопы и отдышавшись, Рязань по рации сообщил командиру отряда о полном успехе набега, отсутствии потерь и попросил выслать БМП за пленными.

Только в это время на той стороне поняли, что произошло и начали миномётный обстрел – вначале своих позиций, а потом, после пролёта «птички», и позиций «оркестра».

Взвод укрылся в нескольких блиндажах.

– Я впечатлён, – заявил Копчёный. – Я двоих завалил! Это лучшее, что было в моей жизни! Я хочу ещё!

– Мне тоже понравилось, – сказал Геныч. – Я как дал очередью, прямо видел, как укроп перевернулся в воздухе!

Фрол сидел молча, вздрагивая от каждого разрыва. Какое-то время он слушал восторженные речи своих соратников, потом тихо сказал:

– Если каждый раз так нужно будет бегать, я лучше застрелюсь.

– А ты тренируйся, – предложил Поц. – Станешь сильнее.

– Поздно уже тренироваться, – ответил Фрол. – Недолго мне осталось. Я это прямо чувствую.

Котлов вдруг улыбнулся, вызывая интерес.

– Я, – сказал он. – Когда с проверкой на Донбасс приезжал, помню, что та сторона имела строгий лимит по снарядам и минам. Пятнадцать мин в сутки. А сейчас, смотрю, лимита нет. Кидают и кидают.

В этот момент обстрел прекратился. В блиндаж заглянул Рязань.

– Чего сидим? Дождь закончился, град давно уже не обещают. Выходим!

Бывшие заключённые выбрались из укрытия.

– Спасибо, Полкан, – Рязань хлопнул Котлова по плечу. – Сочтёмся…

***

– Задача взвода – захватить вот это трёхэтажное здание, – Рязань собрал командиров троек и на планшете показывал спутниковый снимок посёлка, за который вцепились подразделения «оркестра», выжимая из него врага. – Основное направление нашего наступления – вот эта улица. Вначале по дому наносим удары термобаром, потом идём в атаку и занимаем его.

– Я так понял, что его уже брали? – спросил Котлов.

– Брали, – кивнул Рязань. – Но потом укроп выбивал наших, и всё начиналось сначала.

– А занимали только одно это здание, другие не занимали? – уточнил Игорь.

– Что ты сейчас хочешь мне сказать? – Рязань уже давно понял, что Котлов способен выдавать нечто оригинальное и толковое.

– Оборону здания лучше всего строить не только из него, – сказал Игорь.

– Объясни, – к чести командира взвода, он давно уже унял свои амбиции и старался слушать, что ему порой советовал Котлов, который был старше взводного едва ли не в два раза.

– Это прозвучит против логики, но всё же, ‑ предупредил Котлов и продолжил: ‑ Принцип здесь точно такой же, как и при обороне опорного пункта: наиболее мощные огневые средства мы размещаем на флангах, чтобы разить врага более результативным, фланговым огнём. Стрельба из дома по наступающему противнику не может быть фланговой, только прямой. Плюс к этому, если враг подходит вплотную к стенам, то из дома огнём стрелкового оружия поражать его уже невозможно. Но если мы занимаем, например, вот этот дом, и вот этот, то из них мы спокойно будет отбивать атаки фланговым огнём, и спокойно будет уничтожать всех, кто доберётся под стены трёхэтажки. В свою очередь эти дома мы легко сможем прикрыть огнём непосредственно с обороняемого дома. На эти удалённые огневые точки мы размещаем по одной тройке, да в самом доме три‑четыре тройки, и мы спокойно его сможем удержать.

Рязань несколько мгновений молчал, потом сказал.

– Я с тобой полностью согласен, Полкан. Но указанные тобой дома выходят за пределы полосы работы нашего взвода.

– Для успеха дела можно расширить полосу, тем более, что это позволит здесь и здесь выполнить охват при штурме здания, ‑ сказал Котлов.

Возразить было нечего, и Рязань удалился в сторону, чтобы переговорить с Громом. Вернувшись, он сообщил, что отряд принял решение придать взводу расчёт ПТРК и две дополнительные боевые тройки. Всё подкрепление прибыло во взвод на «Чекане», экипаж которого так же переходил в подчинение Рязани.

Начало штурма было намечено на раннее утро, и практически всю ночь Игорь не спал, провалившись в сон только за полчаса до намеченного времени подъёма.

Край посёлка уже был взят, и линия обороны проходила по частному сектору, упираясь в трёхэтажное здание администрации, которое переходило из рук в руки и являлось главным препятствием в деле дальнейшего продвижения. Весь вечер Игорь вместе с Рязанью разрабатывали план боя, в итоге доведя его до такого состояния, когда действия каждого человека были расписаны буквально поминутно. Рязань несколько раз радостно сказал, что никогда прежде не занимался таким глубоким планированием предстоящего дела, всегда отдавая успех сражения на откуп личной дерзости, смелости и случайной удачи.

Продвижение штурмовых групп должно было поддерживаться огнём выделенных средств и миномётной батареи, а сами штурмовые группы должны были прикрывать друг друга перекрёстным огнём. Непосредственно перед началом штурма по зданию ударили термобарическими гранатами, и в это же время миномётчики на максимальном темпе положили по цели двадцать дымовых мин, которые сделали невозможной работу вражеских пулемётчиков и гранатомётчиков.

«Чекан», в котором находилось пять боевых троек, пока не рассеялся дым, быстро проскочил открытое пространство, высадил бойцов и успел вернуться в укрытие. Штурмы сблизились с домом, и, закидывая окна гранатами, ворвались вовнутрь.

Котлов не чувствовал страха – перед боем он успел настроить себя на мысль, что его здесь непременно убьют, а раз смерть неминуема и неотвратима, то зачем последние минуты своей жизни праздновать труса? Нужно жить на полную катушку.

Продвижение по зданию шло трудно. Вначале забрасывали очередное помещение гранатами, потом шли, расстреливая всё, что видели. Первый этаж взяли быстро, и тем самым отрезали отступление тем, кто был выше.

– Сдавайтесь, – возбуждённо орал Копчёный.

– Да пошёл ты… – отвечали сверху.

Игоря удостоили чести носить рацию, и он попросил командира взвода ударить термобаром по второму этажу.

– Мы же вас накроем, – возразил Рязань.

– Мы укроемся, – ответил Котлов.

Два термобарических заряда очистили лестничную площадку и примыкающие помещения, что позволило двум слегка контуженным тройкам подняться на второй этаж. Копчёный, жаждущий вражеской крови, немедленно рванул по коридору, поливая огнём из автомата.

– Ура! За Родину!

– Стой, дурак! – крикнул Игорь. – Вернись!

Копчёного вполне ожидаемо срезали из прилегающего помещения, перебив ему ноги, а когда он упал, его тут же добили градом пуль. Спустя мгновение сверху стали кидать гранаты, и Котлову пришлось укрыться в одной из комнат. На лестнице остались лежать раненые Поц и Фрол. Пончик и Геныч успели заскочить в другое помещение и теперь оттуда опасливо выглядывали на лестничную площадку.

– А-а-а, – орал Поц. – Я ранен!

Игорь быстро оценил обстановку и снова вышел на командира взвода, который управлял боем из безопасного места.

– У меня два трёхсотых, нужно вытащить! Ударь термобаром по третьему этажу.

– Держи!

Игорь зажмурился и прикрыл уши – сверху пыхнуло жаром и словно доской ударили по всему телу. В голове жутко зазвенело. Он подскочил, и, подбежав к раненым, ухватил их обоих. Вкладывая все силы, Игорь рывком затащил их в соседнее помещение, куда не могли долететь гранаты, бросаемые сверху.

– Оказывайте помощь! – приказал он Пончику и Генычу.

Стремясь использовать результаты нанесённого по третьему этажу удара, он быстро перезарядил магазин, и побежал вверх по лестнице. На лестничной площадке третьего этажа лежал один, а в начале коридора ещё один вражеский боец. Быстро проконтролив их на всякий случай, Игорь свернул в помещение слева – там были ещё двое, сидящие у стены и приходящие в себя после разрыва. Расправившись с ними, Котлов метнулся в помещение напротив, но там уже все были мертвы.

«Сейчас и меня сложат», – мелькнула мысль.

Им овладела полнейшая апатия и безразличие к собственной жизни. Всё, что сейчас происходило перед его глазами, он стал принимать так, как будто просматривает кино. Как будто это происходило не с ним, а с кем-то другим, чья смерть никак не отразится на нём самом. Если всё это вдруг надоест, то можно просто выключить наскучивший телевизор. Печаль ситуации состояла лишь в том, что телевизор мог выключить кто-то другой.

Котлов просто шёл по этажу и стрелял во все стороны. Бросал гранаты, пока они не закончились. Когда закончились патроны, он подобрал два полных магазина у убитого им же солдата ВСУ. За ним смогла подняться ещё одна тройка, ведомая Синяком, которая помогла зачистить этаж. Враг оказался зажатым на втором этаже, и в какой-то момент боя пехота противника стала прыгать со второго этажа, где их перебили две тройки, которые зашли с флангов.

Синяк доложил о взятии дома. Игорь сел на лестнице, вытер с лица кровь.

– Ты ранен, – сказал Синяк. – Смотри – здесь, и ещё здесь. Давай помогу…

Котлов положил автомат на пол и поднёс к лицу свои ладони – они тряслись.

– Мы взяли дом? – спросил он.

– Да, – ответил Синяк. – Полностью.

– У нас большие потери?

– Благодаря тебе – нет. Два двухсотых и три трехсотых. До этого любой штурм обходился нам сильно дороже.

– Фланги выставили?

– Да, тройки зашли в соседние дома.

– Организовали их прикрытие?

– Организовали… – Синяк стянул жгутом левую руку и ножницами стал резать рукав, стараясь найти ранение.

– Я что, ранен? – спросил Игорь.

Ему самому продолжало казаться, что всё происходит не с ним.

– Да, – ответил Синяк. – Не дёргайся. А, вот, вижу… пулевая, сквозная.

Закрыв рану гемостопом, Синяк заклеил её пластырем. Потом так же закрыл ещё три осколочные раны.

Пришёл Рязань.

– Это просто прекрасно, – сказал он. – Как по нотам. Первый раз такое вижу.

– Они сейчас в ответ попрут.

– Как попрут, так и встретим, – ответил Рязань. – Ты давай, вали в госпиталь. Мы тут сами уже всё удержим.

Однако, организовать вывоз раненых не успели – началась контратака. Вначале по зданию ударили артиллерией и два снаряда даже разорвались на этажах, убив раненого Фрола. Потом на прямую наводку вышел танк, который принялся разбирать дом по кирпичикам.

Игоря к этому времени уже отпустило, и он едва подавлял в себе панику от осознания сложившейся обстановки и перспектив сопротивления. Начавшийся штурм, поддержанный танком, впечатлил его своей напористостью. Пока Рязань расставлял по окнам людей, Котлов несколько минут рассматривал окрестности, после чего подозвал Геныча:

– Бери ракету и беги за мной!

Всё тело представляло собой одну сплошную боль, но уже было совсем не до боли – если не остановить танк, то через десять минут здесь некому будет держать оборону. Игорь достал из разгрузки две дымовые шашки и бросил их в окно, затем схватил сложенную треногу противотанкового комплекса с пусковым устройством, и, пробегая мимо Рязани крикнул:

– Прикройте!

Командир взвода, не став уточнять, куда побежал Полкан, отдал команду на открытие огня. Прикрываясь дымом и отвлекающим огнём, Игорь проскочил простреливаемый участок и оказался во дворе частного сектора. Геныч бежал за ним, двумя руками обняв тубус противотанковой ракеты.

– Сюда, – Котлов пробежал насквозь еще несколько дворов и завалился под каким‑то сараем.

Геныч свалился рядом.

– Так… – Игорь встал на колени и начал раскладывать треногу. – Дай бог памяти…

Первый и последний раз он работал с ПТРК «Фагот» двадцать лет назад, когда был командиром мотострелкового взвода. Механическая память быстро напомнила ему всё, что нужно было сделать, чтобы привести пусковое устройство в боевое положение – спасибо товарищам Василию Грязеву и Аркадию Шипунову, которые создали сложнейшую ракету, сделав её предельной простой и интуитивно понятной в управлении.

Установив ракету, Котлов прильнул к прицелу. Танк находился примерно в километре от него, и был хорошо виден.

– Держи, фашист, гранату… – Игорь совместил точку прицеливания с большим белым крестом, намалёванным на борту танка, и потянул спуск.

«Фагот», обдав расчёт пламенем, рванул к своей цели. Котлов, вращая рукоятки управления, хладнокровно вёл ракету, для себя твёрдо решив, что если сейчас его будут обстреливать – он будет держать марку прицела на цели до самого конца – или своего, или танка.

Несколько секунд, которые требовались ракете для преодоления километровой дистанции, показались Игорю вечностью. И когда танк окутался дымом, а спустя мгновение башню сорвало ярчайшим пламенем взрыва боекомплекта, Котлов уже буквально расстался со своей жизнью. Подрыв танка он встретил громким криком, возвращающим его к жизни.

– А-а-а!

Теперь нужно было быстро уходить из этого места. Вернувшись в трёхэтажку, Игорь сразу включился в отражение атаки пехоты, которая, лишившись поддержки танка и попав под фланговый огонь двух пулемётов, быстро ретировалась, оставив на поле боя десяток убитых и раненых солдат.

К моменту наступления затишья Котлов выяснил, что Рязань погиб – его убило последним выстрелом танка, разорвав на куски. Погибло ещё пять человек, многие были ранены. Игорь поднял рацию, которая была у Рязани – она оставалась цела и даже голосом Грома требовала выйти на связь.

– На связи Полкан, – хрипло сказал Котлов.

– Где Рязань? Дай ему станцию!

– В ходе отражения атаки Рязань погиб, – сказал Котлов.

Некоторое мгновение Гром молчал, потом сказал:

– Полкан, доложите обстановку.

– Объект захвачен, контратака противника отбита. Мной уничтожен один танк. Потери: я видел семь двухсотых, остальные ранены. Нужны огурцы.

– Я тебя понял, Полкан. Жди, подвезём огурцы и свежую махру.

– И воды привезите, – попросил Игорь. – Пить хочется, а взять негде.

– Привезём, – сказал Гром, и через мгновение добавил: – Ты это, Полкан… принимай взвод.

– Есть принять взвод, – ответил полковник Котлов. – Спасибо за доверие, товарищ…

– В армии я был гвардии майором, – сказал Гром. – «Как белая сирень под каблуком сапог». Конец связи, Полковник!

– Конец связи.

Почему-то Игорь не удивился, что Гром знает его воинское звание. Наверняка командиру кратко доводили информацию о тех, кто приходил в отряд «исправлять свою вину». Однако, в слове «полковник», произнесённом командиром отряда, он скорее расслышал не воинское звание, а свой новый позывной, более уважительно характеризующий его, как командира.

Теперь уже «целого» командира взвода.

***

В госпитале Игорь пробыл несколько дней, в течение которых ему зашили и обрабатывали раны, отказавшись извлекать глубокие осколки. Сюда же привозили раненых вэсэушников, попавших в плен. Врачи не разбирали, кто из раненых какой армии принадлежит. Даже не потому, что так велит врачебная этика, а потому что одетых в госпитальную одежду людей различить реально было невозможно. Украинский пленный мог говорить на русском языке без украинского акцента, а раненый русский солдат мог говорить на суржике. Медицинский персонал просто делал своё дело – спасал человеческие жизни.

Как только раны показали положительную динамику, Котлова вернули в отряд. Гром распорядился, чтобы Полковнику создали условия, в которых он мог долечить свои лёгкие раны.

Пребывая эти дни в штабе отряда, Игорь с большим удивлением увидел отсутствие безмерного количества отчётов, засилье которых продолжало создавать в армии совершенно ненужное напряжение, которое отвлекало командиров от решения реально необходимых боевых задач. Здесь всё было чётко: вот потребности, вот вытекающие из потребностей возможности, вот логистика доставки, вот результаты использования.

– Мне не нужна никакая гуманитарная помощь, – говорил Гром. – Всё, что мне необходимо для решения поставленной задачи – у меня будет в тот момент, когда это будет нужно. Я просто набираю по телефону Шефа и говорю, в чём у меня возникла потребность.

Игорь вспомнил про тепловизоры, которые привозил на передок Рязань – в ту ночь они действительно были крайне необходимы, и они были выданы. И они отработали на все сто, обеспечив пленение целой группы украинских мобилизованных. Впрочем, с тем же успехом они могли обеспечить и их уничтожение, если бы так решил командир взвода. Что, собственно, не отменяет их ценности.

Захваченное трёхэтажное здание послужило основой для дальнейших действий, и уже через три дня посёлок был полностью очищен от украинских подразделений – враг был вытеснен за околицу, где в поле он долго продержаться не мог.

В день, предшествующий возвращению Котлова в свой взвод, его вызвал командир отряда.

– Дело есть, Полковник.

– Слушаю… – Игорь встал в проходе.

– Ты разведчик – ты поймёшь…

– Слушаю внимательно!

– В общем, смотри. В нашей системе есть своя разведка. Выстроена она прекрасно – всё работает, всё крутится, мы всё видим и всё слышим. Есть у нас и агентурные возможности, с помощью которых мы решаем огромный круг задач, начиная от вскрытия целей, для нашей и армейской артиллерии и авиации, и заканчивая подтверждением результатов огневого поражения. Иногда во вражеском тылу мы дотягиваемся до статусных людей, о ликвидации которых никакая украинская пропаганда, естественно, не напишет. Ну, и источники информации, само собой, у нас самые высокопоставленные.

– Здорово, – кивнул Игорь.

– Так вот. Во многом успех нашей разведки определяет всего один человек, который когда-то, много лет назад, устал мимикрировать под разведчика в «новом облике» и перешёл работать в нашу компанию. Именно он создал всю нашу агентурно‑боевую сеть, существующую сейчас на Украине… впрочем, и в некоторых других странах мира. В общем, сейчас он действует совсем недалеко отсюда и завтра ему нужно обеспечить коридор для выхода на нашу сторону. Он возвращается после выполнения заданий особой важности. Я подумал, что ты вполне справишься. Делов‑то – проехать на трофейном пикапе через линию фронта, встретить его в назначенном районе, и вернуться обратно. На всё про всё – часа четыре, не больше.

– Не боишься, что я уйду? – спросил Котлов.

– Спасибо за честный вопрос, – усмехнулся Гром и ответил: – Нет, не боюсь.

– Почему?

– Потому что тебе это не надо. И людям, с которыми ты пойдёшь – тоже.

– А с кем я пойду?

– С теми, кого посчитаешь нужным.

– Из моих остались Геныч и Пончик, Поц в госпитале прохлаждается. Пончик, кстати, водителем был до зоны.

– Вот и отлично. Сейчас я распоряжусь, чтобы их сюда привезли, получите машину, попробуйте на ней поездить, а завтра рано утром двинете в путь.

Геныч и Пончик приехали часа через три, и Игорь быстро поставил им задачу.

– В общем, пацаны, дело нам такое доверили… важное очень.

– С тобой – хоть куда, Полковник, – сказал Геныч.

– Рано утром выходим за линию фронта, в тыл к противнику. Нужно проехать около десяти километров, забрать человека и вернуться с ним обратно. Ничего сложного…

«Лэнд‑Ровер» в исполнении пикапа вызвал у Пончика бурю восторга.

– Да я никогда на таких дорогих машинах не ездил, – сказал он. – Если пацаны во дворе узнают – сгорят от зависти.

– Ты реально – водитель? – Игорь усомнился в способностях своего бойца.

– Да, – ответил Пончик. – Права за полгода до суда получил…

Он сел за руль, завёл двигатель, попробовал тронуться с места, затем прокатился вперёд по улице посёлка, вернулся назад.

– Ну как? – спросил Котлов.

– Супер! – счастью Пончика не было предела. – Я за такую машину жизнь готов отдать. Во сне такую машину водил, мечтал о такой…

На пикап поставили украинские военные номера, а каждому участнику предстоящего заезда выдали воинские документы, ранее изъятые у пленных. Дополнительно Котлов получил бесшумный пистолет, четыре реактивные гранаты и пулемёт. Согласно разработанному замыслу, по всему маршруту их должен был сопровождать разведывательный беспилотник, который теоретически мог предостеречь экипаж от внезапной встречи с противником.

Кроме того, разведчики два дня летали над вражеской территорией, выявляя наиболее оптимальный маршрут, который был внесён в планшет, выданный Котлову. Вечером участников операции одели в украинский камуфляж, и теперь они вообще не отличались от представителей вражеской армии.

Как только Игорь лёг на нары, он мгновенно уснул, и сном младенца проспал до того момента, как его разбудили:

– Полковник, вам пора…

Провожать группу вышел сам командир отряда.

– Удачи, вам, мужики, – Гром пожал руки Генычу и Пончику.

Повернулся к Котлову.

– Давай, Полковник, сделай всё хорошо, – командир отряда обнял Игоря.

– Обязательно, – кивнул Котлов.

В машине была установлена радиостанция, которая должна была обеспечить связь на всю глубину выезда. Гром рекомендовал больше слушать, чем говорить, чтобы враг не смог запеленговать автомобильную станцию, а равно и местонахождение источника излучения.

Рвануть через линию фронта предстояло через поле с неубранным подсолнухом, после которого можно было какое-то время проехать по асфальтовой дороге, до войны бывшей одной из важнейших трасс Донбасса. Далее нужно было свернуть в поле, пересечь его и выйти на сельскую грунтовку, которая и должна была привести к месту встречи возле разбомбленной метеостанции.

Чтобы переход линии фронта остался незамеченным, по плану вывода было предусмотрено нанесение артиллерийского удара по ближайшему опорному пункту, с которого просматривалась необходимая для движения полоса. По опорнику ударили зажигательными «градами», затем добавили дымовыми снарядами, и гарнизону опорного пункта некоторое время было не до наблюдения за окружающей обстановкой. Под это дело «Ленд-Ровер» и прорвался на дорогу.

– Кажется, прошли, – Котлов осматривал окрестности. – Дай то бог…

Пончик уже освоился с управлением, и, надувая от собственной важности щёки, топил педаль в пол.

– Впереди чисто, – доложила рация голосом оператора БПЛА.

– Отлично, – Котлов вслух озвучил свои мысли.

Он смотрел то на местность, то на планшет, с удовлетворением отмечая, как они все ближе и ближе становятся к точке встречи.

Впереди показался грузовой КрАЗ, идущий навстречу. Геныч открыл люк в крыше и взялся за пулемёт.

– Не надо, – Игорь успел ухватить его, прежде чем тот попытался высунуться. – Не надо определяться. Спокойно проедем мимо и всё…

– А если срисуют?

– С чего? – спросил Котлов. – Мы такие же, как и они.

КрАЗ пролетел мимо, как ни в чём не бывало.

– Пронесло… – выдохнул Геныч.

Миновали небольшой хутор, откуда были эвакуированы жители, и квартировало какое-то артиллерийское подразделение. Машины и орудия были тщательно затянуты маскировочными сетями, праздношатающихся людей видно не было.

– Хорошо, что у них такая маскировка, – усмехнулся Игорь. – Нам на пользу.

Как только он это сказал, на выезде из хутора показались три человека, стоящие у дороги. Один из них взмахнул рукой, приказывая остановиться.

– Разговаривать буду я, – предупредил Котлов. – Геныч, держи пулемёт наготове!

– Хорошо, – ответил пулемётчик.

Пончик остановил машину, и из-за нервотрёпки перепутал педали и пикап заглох.

– Документы! – военный подошёл к машине.

– Це заборонено, – Игорь как мог, изобразил на лице пренебрежение и свой загадочно-высокий статус.

Пончик провернул ключ и двигатель завёлся.

Посмотрев на Котлова, а вернее на его выражение лица, вэсэушник потерял к нему интерес и отвернулся, ничего не сказав.

– Поехали, – тихо сказал Игорь.

Машина тронулась с места, Пончик перестарался с перегазовкой при начале движения и двигатель взревел. Переключившись с первой на вторую, он начал разгонять машину. Получилось очень криво, что выдавало в нём неопытного водителя.

– Отвернулись, ‑ сказал Геныч, наблюдая за врагом.

Котлов поставил ПБ на предохранитель и засунул его под разгрузку.

Вскоре дорога ушла в поле и далее пошла вдоль лесопосадки. В одном месте они проехали мимо солдат ВСУ, копающих окопы, которые приветливо помахали вослед.

– Вот про них мне не сказали, ‑ Игорь посмотрел в планшет. – Наверное, с воздуха не увидели.

Через пару километров впереди показалось разрушенное здание метеостанции.

Эвакуация прошла вполне буднично. Как только машина снизила скорость, проезжая мимо развалин, откуда ни возьмись, появился человек в украинской военной форме с небольшим рюкзаком на спине и автоматом в руках. На бегу он сравнялся с машиной и сноровисто запрыгнул в кузов пикапа. Увидевший его краем глаза, Котлов подумал, что где-то раньше с этим человеком встречался.

По маршруту возвращения предстояло проехать полукругом около десяти километров, минуя выявленные дорожные посты и размещение каких-либо подразделений. Километров за пять до линии фронта, они въехали в густой лес и остановились – здесь нужно было дождаться команды для дальнейшего выдвижения. Обеспечивающим выход нужно было нанести удар и ослепить опорный пункт, мимо которого предполагалось вернуться на свою территорию.

– Минут десять нужно подождать, – сказал Котлов и повернулся назад.

Человек сидел в кузове лицом назад, не проявляя интереса к тем, кто его встретил.

«Кто же это такой?» – мелькнула мысль. «Откуда я его знаю?».

Котлов собирался уже выйти из машины и подойти к эвакуируемому, чтобы прояснить для себя свои догадки, но в последний момент сдержал себя, решив не докучать сейчас разведчика своими вопросами. Вот как вернёмся назад, там и можно будет поговорить.

– Зелёный, – сказал по рации оператор разведывательного беспилотника.

– Погнали, – Котлов возбуждённо взглянулна Пончика. – Чего не заводишься?

Водитель завёл машину, и некоторое время они ехали прямо по жидкой лесопосадке, объезжая крупные деревья, затем выбрались на грунтовую дорогу. Вдали виднелись высокие трубы какого-то завода, чуть ближе стояли опоры линии электропередач. Машина шла по небольшому пригорку, из-за чего было видно далеко вокруг.

«Но и нас видно», – подумал Котлов.

Впереди послышались частые разрывы – это был прилетевший по опорному пункту пакет «Града».

– Поднажми, – сказал Игорь.

Пончик прибавил газу. В этот момент впереди, за изгибом лесопосадки, показался MRAP и стоящий рядом с ним БТР М113. Несколько солдат находились вокруг этих машин.

– Стой, – сказала рация. – Впереди две боевые машины.

– Поздно, – сказал Котлов скорее самому себе. – Геныч, приготовься. Возьми в руки две гранаты, выдерни кольца, и держи. Если начнётся заруба, кидай их, а потом секи из пулемёта, будем прорываться!

– Сделаем! – Геныч закашлялся.

Он взял две «Эфки», выдернул кольца и до побеления сжал пальцы.

– Кто такие? – спросил офицер, взмахом ладони приказав остановиться.

– «Холодный яр», – ответил Котлов, стараясь придать словам украинский акцент.

– Документы!

– Цэ заборонено! – повторил он волшебную мантру, которая хорошо работала по обе линии фронта при соответствующем визуальном сопровождении – Котлов придал своему лицу вид жутко засекреченного сотрудника невесть какой важной службы.

– Выходите из машины, – офицер оказался не падок на антураж.

– А ведь мог бы жить, – сказал Котлов и, выставив в открытое окно свой ПБ, разворотил офицеру грудь.

Сбоку хлопнули запалы, раздался предостерегающий крик, автоматная очередь, потом раздались два близких взрыва гранат. По машине ударили осколки. Пончик выпученными глазами смотрел на Котлова, который завис на мгновение в принятии решения, но потом вдруг открыл дверь и выскочил из машины.

– Стой! – крикнул он водителю. – Без меня не уезжай!

Сверху уже оглушительно и безостановочно работал пулемёт Геныча. Вскинув автомат, Игорь застрелил ближайшего к нему солдата, а когда тот упал, Котлов побежал к открытой корме бронетранспортёра, боковым зрением увидев, как эвакуируемый разведчик парой точных выстрелов попал в пулемётчика, торчащего из «скворечника» бронированного грузовика.

Обогнув БТР, Игорь пустил внутрь длинную очередь, а затем, отскочив к борту, бросил туда гранату.

Вся расправа заняла не более минуты, а может и меньше. Проконтроливвсех семерых, Игорь вернулся в машину, надрывно дыша.

– Ну, теперь погнали!

Пончик надавил газ, и машина резко прыгнула вперёд.

– Я ранен, – сообщил Геныч. – Кажется, осколками гранат. В руку и бок.

Игорь обернулся и быстро осмотрел своего бойца.

– Нормально, – сказал он. – Сейчас перевяжем, и всё будет хорошо.

Извернувшись, чтобы наложить повязку, Игорь через заднее стекло посмотрел на разведчика. Тот был обращён назад, держа автомат в готовности к открытию огня.

«Наверное, если бы он был ранен, то попросил бы помощи», – подумал Котлов.

– Парни, да вы красавчики, – сказала рация. – Проход открыт. Гоните быстрее!

Игорь выругался.

– Мог бы предупредить вовремя, – сказал он в сторону рации, побоявшись сказать это в эфир – чтобы не запеленговали.

Пончик выжимал из машины всё, что она могла. Пикап буквально летел над дорогой, подпрыгивая на ухабах. Однако, нам никогда не ведомо, что будет впереди – мы предполагаем, а судьба располагает.

Несущийся по грунтовке «Ленд-Ровер» влетел в очередную яму, из которой вдруг полыхнуло огнём и потоком тугого воздуха. Пикап взвился вверх, его понесло боком, а потом закрутило. Разведчика выбросило из кузова, Геныча, только что высунувшегося в люк, размазало по крыше, отрывая ему руки и голову, Пончика взрывом зажало в машине, раздробив ему ноги. Автомат, вставший в проёме бокового окна, воспрепятствовал выбрасыванию из машины Котлова, и он так и остался в кабине, пока машина не остановила свои кувырки на крыше.

Придя в себя, Игорь попытался выбраться из груды металлолома, которая ещё несколько секунд назад гордо называлась «Ленд-Ровером». Ему это удалось не сразу. В момент, когда он ужом выскользнул из измятой кабины, под капотом, там, где ещё недавно был двигатель, полыхнул огонь.

Пончик пришёл в себя и дико орал – он был переломан и зажат колонкой руля. Из его разорванных взрывом ног фонтанировала кровь. Положение тела Геныча не оставляло сомнений в его состоянии.

Котлов отскочил от машины. Пламя разгоралось.

– Я не могу тебе помочь… – прошептал он, глядя на страдальческий взгляд водителя, которого уже охватывало пламя. – Прости, Пончик, прости…

Находиться рядом было уже невыносимо горячо, и Игорь, отпустив руку водителя, сделал несколько шагов назад.

– Помоги… – орал Пончик. – Застрели меня! А‑а‑а! Быстрее!

Движимый лучшими побуждениями, желая избавить своего боевого товарища от невыносимых мучений, Игорь вынул из‑под разгрузки ПБ и прицелился. Пончик перед самым моментом смерти зажмурился и вдруг улыбнулся – спасение от нестерпимой боли было уже близко. Выстрелив, Котлов повернулся и пошёл к месту подрыва, в надежде найти разведчика.

Тот сидел на земле, схватившись за голову.

– Мина? – спросил он.

– Похоже, – ответил Игорь. – Вставай, надо идти… пока коридор открыт.

– Да, сейчас…

Он еле поднялся, проверил, что рюкзак находится на нём, нашёл на земле свой автомат.

– Куда идти?

Игорь махнул рукой в сторону, где артиллерия в этот момент добавляла огня по опорному пункту.

Таясь, они сошли в лесопосадку, затем свернули в пойму ручья и некоторое время шли прямо по воде.

– Тебя же Игорь зовут? – вдруг спросил разведчик.

– Игорь, – ответил Котлов, морщась от боли – похоже, несколько переломов он всё же получил.

– Котлов? – продолжил собеседник.

– Да, – кивнул Игорь.

– Мы служили с тобой, – сказал разведчик. – Ты не помнишь меня?

– Нет, – честно сказал Котлов.

– Если сказать, что наша встреча очень неожиданная, то это ничего не сказать, – сказал разведчик.

– Почему же? – удивился Игорь.

– Ну как же… – собеседник усмехнулся. – Вот кого‑кого, а тебя я здесь меньше всего ожидал увидеть. Даже так – вообще не ожидал.

Игорь шёл впереди и не видел лица разведчика, но помня его образ, старательно перебирал в голове всех своих сослуживцев. Но никто не укладывался в этот образ. Котлов остановился и осмотрелся.

– Нам вот туда, – сказал он, указывая рукой вперед. – За той лесопосадкой нас будут ждать. Идти осталось минут десять.

В этот момент откуда-то сбоку раздались рёв двигателей боевых машин, потом крики, и тут же простучала автоматная очередь.

– Они где-то здесь, в пойме, – издали раздался громкий голос.

– Попали… – вырвалось у Игоря. – Давай вправо.

– Нет, – возразил разведчик. – Вправо нельзя. Они специально нас туда загоняют. Орут с одной стороны и молчат с другой. Лучше пошли на голос. Их там должно быть меньше, если они не последние дураки.

У Игоря в разгрузке оставалось четыре автоматных магазина, три гранаты и бесшумный пистолет, его автомат погнуло при подрыве, и он его выбросил. У разведчика, наоборот, с «варбелта» оторвало подсумки с магазинами, но он смог сохранить автомат. Игорь передал ему два магазина.

Услышав впереди шорох, они легли. Еще через минуту сквозь заросли они увидели двух человек, один из которых громко крикнул:

– Пацаны, заходим отсюда! Идём цепью!

Игорь привстал и прицелился. Выбрав момент, он выстрелил в голову одному, а потом успел два раза попасть в спину второму.

– Неплохо, – в пику моменту сказал разведчик. – Раньше ты вообще стрелять не умел.

– Жизнь научила, – Игорь посмотрел на своего соратника, и вдруг его словно ударило молнией – он вспомнил, откуда знал этого человека.

Они вышли на поляну, где лежали два тела. Игорь поднял с земли автомат.

– Смотри, – Котлов глянул в глаза разведчику. – Здесь осталось совсем не много. Но двоих они нас обязательно примут, потому что идут по пятам. Поэтому делаем так: ты уходишь дальше, до той лесополосы, а я остаюсь здесь, и сколько могу, столько их и держу. За лесополосой уже наша территория. Там тебя встретят.

– Нет, так не пойдёт, – возразил разведчик. – Мы идём вместе.

– За твоё возвращение отвечаю я, и больше никто. Поэтому моё решение такое – я остаюсь прикрывать тебя, а ты уходишь. Тебе обязательно нужно вернуться. Хотя бы для того, чтобы исправить все мои грехи…

– Какие грехи? – не понял собеседник.

– Грехи всей моей жизни, – ответил Игорь, скорее загадкой, чем понятным ответом. – Я, по своей дурости, своими руками убил военную разведку. А ты её сейчас восстанавливаешь…

– Ты должен идти со мной, – сказал разведчик.

– Нет, – сказал Котлов.

Ему было уже совершенно безразлично, какие лично его ждут последствия принятого им решения. Он чётко знал, что его ждёт, а потому, в стремлении к главной цели своей жизни, уже пребывал в состоянии презрения к смерти.

– Ты иди, тебе нужно жить. Чтобы… – он ещё что-то хотел сказать, но где-то рядом послышалось движение. – Всё, уходи. Я их задержу.

Разведчик не стал ждать, и сделал несколько шагов в сторону линии фронта. В его рюкзаке лежали такие документы, которые ни при каких обстоятельствах не должны были попасть в руки врага, и в которых сейчас остро нуждалась вся разведка огромной страны.

– Андрей, – позвал его Игорь, наконец-то решившись.

Разведчик повернулся.

В голове ураганом неслись мысли, которые Игорь должен был сейчас сказать. Вполне очевидная скорая смерть убирала сейчас все предрассудки в его сознании. Чего-то таить и скрывать, больше было нечего. Перед лицом смерти абсолютно всё, что не уйдёт с тобой в Вальхаллу, утрачивает свой смысл. А уйти с тобой может только одно. То, что движет всей нашей жизнью. То, чего сейчас у него не было. И по большому счёту не было никогда.

– Андрей. Расскажи ей как я погиб. И пожалуйста, береги её всегда, и будьте счастливы.

Командир штурмового взвода полковник Игорь Котлов повернулся, и на ходу перезаряжая автомат, двинулся навстречу врагу.

 Луганск – Москва – Владивосток
Ноябрь-декабрь 2022 года