…Наступает время понимания,
Происходит незаметно смена вех.
Всё, что мы готовили заранее,
Вскоре станет истиной для всех...
А.Н. Пиманов

Системный подход

Хотя, каждый сам себя в глубине души считает уникальной личностью (и так оно и есть, ведь каждый человек неповторим), но если абстрагироваться и попытаться рассмотреть человека непредвзято, то его поведение, его поступки распадаются на те или иные типовые элементы, которые вполне можно проанализировать и по ним определить конкретный психотип личности. Все когда-то и где-то уже было. Если не верите, попробуйте придумать поступок человека или, допустим, какой-то порок, который не был упомянут в Священном Писании. То-то же! Как говорится, ничто не ново под луной.

Все вышесказанное можно применить и по отношению к институту государства. Конечно, каждое государство (как и человек) по-своему уникально, но если проблемы, встающие перед ними, систематизировать, а затем разбить на отдельные составляющие и проанализировать, то можно заметить, что во многом они схожи. При этом надо понимать, что увидеть схожесть мешает, как правило, идеологическая мишура – «это другое», «не надо нас ни с кем сравнивать», «этого не может быть никогда», «как ты смеешь подобное предположить»… А чтобы поменьше возникало соблазнов для подобных сравнений, объективную литературу, описывающую подлинную хронику событий, истинные внутренние и внешние противоречия рассматриваемых стран и причинно-следственную связь принимаемых решений, следует всячески заболтать и изолгать, а еще лучше – вовсе про эту литературу забыть, будто ничего подобного никогда и не было.

Подобную забывчивость и отрицание аналогов хорошо видно при сравнении нашей истории с историей Германии, начиная со времен ее объединения в последней трети XIX века. Но особенно этот подход заметен при сравнении наших экономических проблем с экономическими проблемами немецкого государства. Оно и понятно, так как на это есть весьма веские причины. Подобные сравнения далеко не всегда в нашу пользу, что вызывает, во-первых, сомнения в гениальности, неповторимости и незаменимости наших государственных стратегов и ответственных исполнителей, а, во-вторых, в самом концептуальном векторе цели – а туда ли мы, вообще, шли, и продолжаем идти? И, в-третьих, сравнение экономических систем, анализ возникающих перед ними проблем позволяет хотя бы в общих чертах оценить своевременность и эффективность принимаемых решений в рамках уже существующей парадигмы, себестоимость и производственные издержки реализуемого проекта. И самое главное – выявить истинных бенефициаров предложенной концепции. Понять их подлинную мотивацию. А также найти фактический центр принимаемых решений…

Фридрих Лист

Объективной литературы на эту тему никогда много не было, и быть не может в принципе, не только и не столько даже из-за цензуры, сколько из-за неординарности самой тематики. Фундаментальное исследование – не любовный роман, оно требует времени, прилежания, соответствующей научной базы и доступа к заслуживающим доверия источникам информации.

Одной из наиболее принципиально забытых книжек на эту тему, в которой приведен, в том числе, прямой анализ истории развития экономик Германии и России, безусловно, является «Национальная система политической экономии» немецкого экономиста Фридриха Листа (1789-1846), человека крайне суровой и несправедливой судьбы. Его капитальное сочинение увидело свет в далеком 1841 году, быстро выдержало три издания, и было переведено на несколько языков. Но, несмотря на такую, казалось бы, популярность, в личном плане он мало чего достиг, наоборот – подвергся жесточайшей травле, его идеи власть предержащими были категорически отвергнуты, вследствие чего надежды на стабильное положение на государственной службе рухнули. Здоровье было подорвано, личные средства истощены, а сам он доведен до самоубийства.

Значение Листа

Правящий класс Германии в лице земельной аристократии вполне справедливо почувствовал в концепции протекционизма Листа подрыв своего благополучия, утраты социального статуса и – как следствие – потерю власти. Поэтому они и встали единым фронтом на защиту фритредерства (англ. freetrade «свободная торговля»), т.е. за свободу торговли и невмешательство государства в экономику и предпринимательскую деятельность. Прусское юнкерство традиционно экспортировало свое зерно в обмен на дешевые английские промтовары, и нарушать такое устоявшееся положение дел им не было никакого смысла. А на то, что прямая выгода сегодня оборачивается консервацией отсталости и проигрышем завтра, а в условиях свободы торговли отсталость сохраняется навсегда, им было просто наплевать. Как наплевать им было и на жизненный уровень простого населения, который тем выше, чем выше квалификация труда наемных работников. Цель же Листа заключалась в том, чтобы вывести Германию из отсталости. А значит Лист – противник свободы торговли. Именно поэтому главная идея Листа, состоявшая в том, что любое экономическое решение должно рассматриваться не только с точки зрения сегодняшней эффективности, но и с точки зрения завтрашних последствий, ими и было так яростно отвергнута.

Лист всегда был в опале. В развитых, конкурентоспособных странах над ним было принято насмехаться и всячески дискредитировать как реакционера – не дай Бог, его учение начнут рассматривать всерьез, и им заинтересуются в колониях. А в развивающихся странах его последователи испытывают жесткий прессинг со стороны компрадоров, обслуживающих интересы экспортеров сырья, заинтересованных в консервации отсталости и в сохранении сырьевой специализации. В развитых странах сторонники свободы торговли – наиболее прогрессивные круги, а в отсталых – наиболее реакционные. Листу на примерах удалось показать и доказать, что свобода торговли консервирует сложившееся положение вещей – индустриальное лидерство одних и отсталость других!

Идеи Листа универсальны для всех стран догоняющего развития. Для догоняющего развития нужна система специальных мер, одной из которых неизбежно оказывается протекционизм. Он не гнался за теоретической стройностью, но в тоже время его работа необыкновенно систематична. Он создает систему конкретных мер, которые дополняют одна другую, реализация которых в целом позволит Германии вырваться из отсталости, стать промышленным лидером мира. «Можно предложить правило, что нация тем богаче и могущественнее, чем больше она экспортирует промышленных изделий, чем больше она импортирует сырья и чем больше она потребляет тропических продуктов», – говорил Лист.

Учение Листа

Лист особо заостряет внимание на том, что разные страны находятся на разном уровне развития. Поэтому свобода торговли, хотя и обеспечивает некую абстрактную сиюминутную выгоду для мирового хозяйства в целом, но препятствует развитию производительных сил в отставших странах. Лист, в противовес Д. Рикардо, создает свою теорию внешней торговли, которую он называет теорией «производительных сил» в противовес «теории меновых стоимостей». Производительные силы в его понимании – все источники богатства нации. Государство должно заботиться об их развитии, а не о сиюминутной выгоде. В перспективе крайне выгодно развивать те отрасли, где сегодня издержки пока еще выше, чем за границей. Развивать, инвестировать, увеличивать объем производства – вот единственный путь к снижению издержек. «Эту потерю должно воспринимать лишь как цену за промышленное воспитание нации». Поэтому, пока идет «промышленное воспитание», необходимы таможенные барьеры. Лист настаивал на государственном регулировании торговли, особенно внешней, т.е. он был поборником меркантилизма.

Лист – классик. Но классик аутсайдеров, которые не смирились со своим поражением и жаждут реванша. Воззрения Листа получили блестящее подтверждение на практике. Именно благодаря протекционизму совершила свой скачок в конце XIX – начале XX века Германия. Именно благодаря протекционизму США стали мировым лидером. Именно благодаря протекционизму пыталась сделать свой индустриальный рывок 1893-1913 годов Россия. Именно благодаря протекционизму свершила свое экономическое чудо Япония.

Лист был категорически против абстрактного капитала. Капитал сам по себе космополитичен, поэтому ему совершенно все равно, где и каким образом получать прибыль. Если есть прибыль –ему совершенно неважно, разоряется или поднимается твоя страна. Но здесь он входит в непримиримое противоречие со средним классом, который от этого разорения нищает. Сам происходя из среднего класса, Лист, прежде всего, заботился о том, чтобы его страна богатела, поэтому он пытался нащупать такой путь, при котором все классы были бы удовлетворены – и крупный капитал бы прирастал, и Германия богатела бы. С этих позиций Лист выступает против классической политической экономии. Он ставит на первое место дух, а не материю. Он не критикует Адама Смита по существу теории. Он лишь указывает, что его теория космополитична, что она в принципе игнорирует национальные особенности экономического развития различных стран. «Как определяющее отличие предлагаемой мной системы я утверждаю национальность, – говорит Лист. – Все мое творение основывается на натуре нации как опосредствующего звена между личностью и человечеством». Итак, Лист – «экономический националист». Где под нацией подразумевается совокупность всех хозяйствующих субъектов государства.

Наследие Листа

Для реванша экономический национализм – неизбежность. Без него нельзя преодолеть отсталость, вырваться из тисков нищеты. Лист – как лакмусовая бумажка. По отношению к нему можно определить, какие интересы реально отстаивает тот или иной экономист, политик, публицист. Если национальные, то для него Лист образец для подражания, герой. А если, так сказать, всеобщие – то перед нами компрадор, и для него Лист идейный враг.

Листа признали националисты. Его «Национальная система политической экономии» стала настольной книгой Бисмарка, и именно по ней канцлер строил экономику и промышленность Германии. Китай, Япония и Южная Корея до сих пор придерживаются политики, в основе которой лежат идеи Листа. Иными словами, идеи современного меркантилизма. Неолиберальные же экономисты, напротив, по-прежнему осуждают меркантилизм, и во внешней торговле строго рекомендуют придерживаться политики свободной торговли, предложенной еще Рикардо.

Лист и Россия

В России отношение к идеям свободы торговли было двойственным. При Александре I, под влиянием А. Смита и Ж.-Б. Сэя, в 1819 г. был введен либеральный тариф. Министр финансов России Е.Ф. Канкрин говорил, что этот тариф «убил русскую промышленность», объясняя введение протекционистского таможенного тарифа в 1822 году. Но в отношении идей фритредерства наша земельная аристократия была почти полностью солидарна с аристократией германской, и под ее давлением, после нашего поражения в Крымской войне, в 1857–1868 годах Россия вновь возвращается к введению относительно либеральной торговой политики. В это же время в Россию начинают довольно активно проникать идеи Листа. Общественное мнение начинает постепенно меняться, особенно после 1881 года, когда министерство финансов возглавил Н.Х. Бунге, назначенный на должность с одобрения Александра III, и вновь был введен протекционистский таможенный тариф, давший старт русской буржуазной промышленной революции. Движущей силой этой, так, к сожалению, и не завершенной, остановленной на полпути русской буржуазной промышленной революции, был, в первую очередь, русский средний класс, сгруппированный в промышленных и экономических министерствах и госканцелярии России, которому были близки идеи славянофильства, а, следовательно, и идеи национальной экономики. Недаром такой беспринципный политический проходимец как Витте, опиравшийся в это время на связи своего дяди, черносотенца Р.А. Фадеева, подготавливая себе почву на государственном поприще в путейском ведомстве, опубликовал в 1889 году брошюру: «Национальная экономика и Фридрих Лист». Сторонником идей Листа был и Д.И. Менделеев, который был не только выдающимся химиком, но и экономическим советником российских премьер-министров. Менделеев, например, писал: «Закрыв границу для бельгийских зеркал, Россия спровоцирует несчастье в семье бельгийского рабочего. Но пусть лучше разорится бельгийский рабочий, чем русский».

Лист и Советская власть

В советское время Листа принципиально забыли. С одной стороны, Маркс с Листом не спорил, так как тот не трогал вопросов эксплуатации и прибавочной стоимости. Лист занимался только вопросами производства, и не касался вопросов раздела продукции, поэтому Маркс его попросту почти не замечал. С другой стороны, Маркс были сторонником фритредерства, а, следовательно, противником Листа, что дало повод советским политэкономистам отнести Листа к реакционерам. А после войны – к предтече Адольфа Алоизовича, увидев в нем родоначальника учения «лебенсраума», «Германия – превыше всего» и «национал-социализма».

Непризнанный классик

Поэтому Лист так и остался непризнанным классиком – его или клянут или замалчивают. Но при этом все-таки наиболее национально настроенные экономисты продолжают стыдливо использовать его наработки, как, например, Д.М. Кейнс, только о первоисточник он упомянуть забывает, выдавая идеи Листа за свои откровения. Так что на практике идеи Листа полностью дискредитировать не удалось, они смогли, хоть и в виде «контрабандны», оказать на систему международных экономических отношений самое кардинальное влияние. И продолжают оказывать. Его теория «производительных сил» позволила национально ориентированным странам вырваться, хотя бы частично, из-под гнета мировых политических и экономических гегемонов, и направить свои ресурсы на удовлетворение своих собственных внутренних потребностей. И сегодняшний конфликт России с коллективным Западом – продолжение все той же многовековой экономической войны, суть которой удалось понять и объяснить гениальному Листу.

Лист и Третий Рейх

Но все же, самое радикальное влияние Лист смог оказать на свою родную Германию периода Третьего Рейха. Германия потерпела поражение, как на полях сражений Мировой войны, так и на экономическом фронте. Как показал историк-экономист Адам Туз в своем исследовании «Всемирный потоп. Великая война и переустройство мирового порядка, 1916–1931 годы», если в 1872 году национальные состояния США, Великобритании, Германии и Франции были примерно равны, при этом каждая из стран располагала 30–40 млрд. долларов, то спустя 50 лет стал очевидным огромный разрыв. Послевоенная Германия была доведена до нищеты и стала беднее, чем была в 1872 году. Напротив, «Франция примерно вдвое богаче (68 млрд.), Англия так же (около 89 млрд.), а национальное достояние Соединенных Штатов скромно оценивается в 320 млрд. долларов.

Униженная и оскорбленная

В результате о Германию просто стали вытирать ноги. На Вашингтонской морской конференции в 1921 году закладывались основы нового мирового порядка, как тогда считали, на основе оружия будущего – «замков из стали», т.е. боевых кораблей. На этой конференции были распределены геостратегические квоты на соотношение тоннажа линейных судов и авианосцев как соотношение 10:10:6:3:3. Список возглавляли Британия и США, получившие равный статус, как единственные истинно мировые державы, присутствующие в открытых водах. На третьем месте находилась Япония, которой дозволялось действовать лишь в Тихом океане. Франция и Италия ограничивались прибрежными водами Атлантического океана и Средиземным морем. Ни одна страна, кроме этих пяти, в балансе учтена не была. Германия и Россия даже не рассматривались в качестве участников конференции.

И вот с таких аутсайдерских позиций Германия начинает свой беспримерный рывок, потрясший самые основы устоявшегося миропорядка. А для этого необходима государственная мощь, необходима необыкновенно эффективная экономика, построенная по самым передовым, конкурентоспособным теоретическим лекалам, и в этом новом раунде борьбы, при минимуме ресурсов, национальная система политической экономии Листа добилась блестящих результатов. И в том, что Германия вновь потерпела сокрушительное поражение, виноват не Лист, а запредельный аппетит немецкого общества и Европы в целом. Виновата элита европейского сверхгосударства во главе с Германией, решившая объявить войну за мировую гегемонию Соединенным Штатам Америки, опершись на ресурсы покоренной России.

Адам Туз

Но это, так сказать, теоретическая часть. А то, как теория Листа применялась на практике, как удавалось «расшивать узкие места» в крайне неблагоприятных условиях, сохраняя стабильность общества и вертикаль власти до самого конца, когда на улицах Берлина уже начали рваться русские снаряды и мины – обо всем этом с документальной точностью; хронологией, статистикой и государственными решениями поведал нам Адам Туз в своем изумительном исследовании структуры экономики Третьего Рейха: «Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики».

В нашей историографии очень долго, особенно сразу после Великой войны, Гитлера и все его «политбюро» изображали некими недоумками, психопатами и врожденными уродами, не далеко уйдя от базарной пропаганды времен войны: «Внимание, внимание – Говорит Германия – Сегодня под мостом поймали Гитлера с хвостом…». Тогда, может быть, такой подход был просто единственно возможен, но в наши дни такая профанация немцев нивелирует значение нашей Великой Победы. Это с одной стороны. А с другой – не дает возможности объективно изучить многие гениальные решения и находки нашего врага, понять их и приватизировать, а затем поставить чужие наработки уже в русифицированной версии на свою государственную службу. Поэтому даже сейчас работа Адама Туза для нас – откровение. У нас такая книжка принципиально не могла быть написана. Но изучить ее и сделать свои выводы мы просто обязаны. А другая позиция – преступление, форма нашего разоружения, прикрытого вражеской демагогией, от кого формально она ни исходила бы. Поэтому необходимо «зрить в корень», чтобы понять, кому такой подход стратегически выгоден. Так что, изучать действия серьезных врагов просто необходимо, и не имеет значение, что прошел уже почти век с момента прошедших событий – настоящее золото не ржавеет!

Несколько слов о самом Адаме Тузе. Адам Дж. Туз (род. 1967) – британский историк, профессор Колумбийского университета и директор Европейского института. Бывший научный сотрудник колледжа Иисуса в Кембридже. Бывший профессор современной немецкой истории в Йельском университете. Бакалавр искусств (экономика), доктор экономических наук. Автор исследования последнего финансового краха в 2008 году и его экономических и геополитических последствий «Разгром: как Десятилетие финансовых кризисов изменило мир», опубликованного в 2018 году и отмеченного наградой Лионель Гельбер за «Лучшую в мире научно-популярную книгу на английском языке по иностранным делам» в 2019 году. Так что, Туз – один из наиболее авторитетных и известных экономистов-историков современного Запада, обвинить которого в пропаганде германского национал-социализма, вряд ли, возможно.

«Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики» – радикально новое описание Второй мировой войны, в котором упор сделан на ограниченность собственных естественных природных ресурсов Европы, в ее борьбе за свое мировое господство. Цитировать книгу можно практически бесконечно, поэтому лучше всего каждому прочитать ее самому, но всё-таки несколько ключевых эпизодов, для общего представления о накале страстей и характере принимаемых решений, необходимо привести, хотя бы в кратком пересказе.

Общее положение

«…книга ставит вопрос о том, какой свет экономика проливает на некоторые ключевые проблемы истории гитлеровского режима… Пытаясь объяснить поспешность развязанной Гитлером агрессивной войны, историки недооценивали, насколько остро он осознавал ту угрозу для Германии и для всех прочих европейских держав, которую скрывало в себе становление США в качестве доминирующей глобальной сверхдержавы. Гитлер на основе текущих экономических тенденций уже в 1920-х гг. предсказывал, что у европейских держав осталось всего несколько лет для того, чтобы сплотиться ради противостояния этому неизбежному исходу… В 1939 г., когда началась война, совокупный ВВП Британской и Французской империй превосходил общий ВВП Германии и Италии на 60%... Каким образом после краха стратегии блицкрига под Москвой в декабре 1941 г. Третьему рейху почти три с половиной года удалось продолжать войну в условиях ошеломляющего материального перевеса противников?.. Настоящая книга представляет собой первое за 60 лет подлинно критическое описание состояния немецкой военной экономики при Шпеере и его предшественниках и проливает новый яркий свет на его роль в сохранении жизнеспособности Третьего рейха вплоть до кровавого финала».

Экономические проблемы Веймарской республики

К 1924 году борьба с революционным хаосом в целом близилась к победному завершению. Наиболее явным свидетельством чего было восстановление золотой рейхсмарки на условиях довоенного паритета с долларом, что покончило с нестабильностью германской валюты. Следствием чего стало наводнение Германии американским капиталом, так что с октября 1925 г. по конец 1928 г. приток зарубежного капитала был таким большим, что Германия могла производить репарационные выплаты, даже не имея торгового профицита. Эта карусель сводилась к тому, что немцы брали взаймы у американцев, чтобы расплачиваться с британцами и французами, которые затем платили по своим долговым обязательствам американцам. Но далеко не у всех подобная финансовая активность вызывала однозначное одобрение. Так Ялмар Шахт, президент Рейхсбанка, назначенный на эту должность по предложению Штреземана в ноябре 1923 г. (Густав Штреземан, лидер национал-либералов (НЛП) и германский министр иностранных дел с 1923 по 1929 г., крайний немецкий националист), выражал глубокую озабоченность нарастанием международного долгового бремени Германии. Но, в то же время, он видел и плюсы от стратегического замысла Штреземана: по мере того как росла задолженность Германии перед Америкой, усиливалась и заинтересованность Вашингтона в том, чтобы чрезмерные репарационные требования Великобритании и Франции не ставили под угрозу американские инвестиции. Штреземан и Шахт стремились превратить американские финансовые круги в главную силу, выступающую за пересмотр суммы германских репараций, что позволило бы Берлину нормализовать свои отношения с Лондоном и Парижем.

Великая депрессия

Одним из ключевых факторов, вызвавших дестабилизацию Веймарской республики после 1929 г., являлось исчезновение надежд, возлагавшихся на Америку. На фоне краха всемирной торговли экономика страны вошла в пике. С июня 1930 г. по февраль 1931 г. число безработных выросло на 2,1 млн. человек, но это было только начало. При этом немецкие либералы, воспитанные в духе традиционной экономической школы, не осознавали суровости надвигавшегося внутреннего и международного кризиса. С началом депрессии многие столпы экономической мощи, на которые так уверенно опирался Штреземан, были потрясены до основания. Ведущие банки страны были спасены от полного банкротства только благодаря вмешательству государства. Банкротства затронуло машиностроение, пивоварение, страховое дело…. Крупнейшие корпорации едва держались на плаву, продавая свои контрольные пакеты акций государству. В результате государство стало обладателем потенциально контрольного пакета не только в банковском деле, но и в тяжелой промышленности.

6 июня 1931 г. Германия выдвинула требование об отмене репараций, мировые финансовые рынки охватил страх того, что также объявят мораторий и на обязательства Германии перед частными кредиторами. Началась мировая паника. Рейхсбанк столкнулся с полномасштабным валютным кризисом. Но золотое содержание рейхсмарки номинально удалось удержать прежним. Однако с лета 1931 г. запасы иностранной валюты, находившиеся в частном владении, подлежали в Германии национализации. Любой резидент, каким-либо образом получивший иностранную валюту, был обязан обменять ее в Рейхсбанке на рейхсмарки. Всякий, кто нуждался в иностранной валюте, мог получить ее лишь по заявке, поданной в Рейхсбанк, и выдача валюты по таким заявкам была строго ограничена. Таким образом, Рейхсбанк получил возможность контролировать весь импорт. Поскольку большинство важнейших торговых конкурентов Германии благодаря девальвации валюты получили серьезные конкурентные преимущества, объем германского экспорта с 1931 по 1932 год упал еще на 30 %. С трудом завоеванный торговый профицит, составлявший в 1931 году 2,8 млрд рейхсмарок, через год сократился до нескольких сотен миллионов рейхсмарок, но даже этот неустойчивый баланс удавалось поддерживать лишь с помощью дальнейшего драконовского сокращения импорта. К весне 1932 года твердая валюта стала доступна для германских импортеров в объемах, составлявших половину докризисных. Рейхсбанк лишился трети своих резервов и был вынужден еще сильнее поднять учетную ставку.

К 1933 году число безработных возросло до 6 миллионов, большая часть германской промышленности работала на менее чем половинной мощности. В январе 1933 года Германия все еще была должна зарубежным кредиторам 19 млрд рейхсмарок, из которых 8,3 млрд составлял долг перед Соединенными Штатами. Это долговое бремя представляло собой не менее серьезную угрозу для уровня жизни немецкого народа, чем репарации, к тому моменту уже снятые с повестки дня.

Вдобавок, Рузвельт, вступив в должность, 19 апреля 1933 года ввел ограничения на вывоз капитала. В одностороннем порядке было приостановлено действие золотого стандарта, что позволило доллару обесцениться. В течение следующих четырех месяцев доллар просел на 30% по сравнению с рейхсмаркой, что свело взаимный товарооборот между странами почти на нет. Девальвация доллара снова поставила Германию перед выбором — следует ли девальвировать марку или нет. Если бы Германия не отказалась вслед за Америкой от золотого стандарта, то это полностью лишило бы ее конкурентоспособности на всех мировых экспортных рынках. С другой стороны, девальвация доллара обернулась для Германии огромным плюсом, сократив ее долг перед США, выраженный в рейхсмарках.

Новый канцлер

В той степени, в которой национальные экономические интересы отвечали за крах Веймарской республики и создание гитлеровского правительства, пришедшего к власти 30 января 1933 году, основная вина лежала не на крупном бизнесе и даже не на тяжелой промышленности, хотя они тоже приложили свою руку, а на ожесточившихся немецких фермерах. Вначале 1933 года ключевые вожди аграрного лобби во главе с бывшим канцлером Папеном решительно подступились к президенту Паулю фон Гинденбургу, который сам был крупным землевладельцем, с целью заставить его признать коалицию между НННП Гугенберга и НСДАП Гитлера, дать отставку Шлейхеру и сформировать новое правительство на основе популярной национал-социалистической платформы. Аграрии хотели видеть во главе страны такое правительство, которое бы в одностороннем порядке претворяло в жизнь их концепцию немецких национальных интересов и заставило соседей и торговых партнеров Германии согласиться на его условия. Для этого требовалось назначить Гитлера канцлером. Но ответственность и за сельское хозяйство, и за экономику брал на себя ультранационалист Гугенберг. Генерала Бломберга предполагалось сделать министром обороны, а Папена — вице-канцлером…. Отвечая на просьбу журналиста назвать свою главную политическую задачу, Гитлер ответил просто: «Я намереваюсь сделать германский народ богатым, а Германию — красивой. Я хочу повысить уровень жизни отдельной личности».

И Гитлер, и Шахт, и Гугенберг были известными врагами экономического либерализма. Они считали либеральную идеологию прогресса, достижимого путем свободной торговли, не более чем ложью. По сути, любая попытка немецкого народа достичь избавления посредством трудолюбия и торговли, в конце концов, обрекла бы его на противостояние с Великобританией и Америкой. Они предполагали, что относительная бедность Германии в 1933 году была обусловлена не только Великой депрессией, но и ограниченностью территории и естественных ресурсов страны, а приобрести их можно лишь путем завоевания. Цель завоевания состояла не в том, чтобы к немцам добавить не-немцев, а воссоздать европейское сверхгосударство во главе с Германией по образцу Римской или Британской империй, или, если на то пошло, Пруссии, объединившей немецкие земли в XIX веке, иначе Европа будет задавлена сокрушительной мощью Америки. А недостающие ресурсы необходимо было искать на Востоке. Таким образом, задача разбивалась на три этапа: Объединение Европы. Покорение России. Победа над Америкой.

1 февраля 1933 года, через два дня после назначения на пост канцлера, Гитлер в первом своем общенациональном радиообращении, объявил о разработке четырехлетней программы спасения германского крестьянства от обнищания и борьбе с безработицей среди трудящихся. В сфере социальной политики Гитлер обещал принять программу решения земельного вопроса, ввести трудовую повинность и обеспечить населению гарантированные здравоохранение и пенсии. Но даже такая, предельно социально-ориентированная программа, на мартовских всеобщих выборах не позволила «Национал-социалистической немецкой рабочей партии» получить большинство в рейхстаге (43.91 %). И только союз с «Партией католического Центра» позволил Гитлеру получить большинство в две трети, необходимое для принятия (23 марта 1933 г.) Закона о чрезвычайных полномочиях. Он давал правительству возможность править страной, издавая свои указы, не требующие одобрения парламента. Тем самым был расчищен путь для решительной смены курса. Сразу же на пост президента Рейхсбанка был вторично назначен Ялмар Шахт, открытый сторонник национал-социализма, вместо Ганса Лютера, ярого поклонника ортодоксального монетаризма, что позволило экономическую дискуссию – «Продуктивное создание кредитов» – перевести в практическую плоскость.

Борьба с безработицей

Принципиальный вопрос сторонников монетаризма заключался в том, что могут ли государственные расходы, в краткосрочном плане финансируемые за счет свеженапечатанных денег, оказать какое-либо реальное влияние на производство и занятость? По их мнению, деньги — это просто символ, средство обмена. Ведь денежная эмиссия не создает новых «реальных» рабочих мест. Создание рабочих мест за счет кредитов вызовет только инфляцию. Поначалу у людей может возникнуть иллюзия «реального» эффекта. Люди получат работу на государственных стройках. Но рост цен съест покупательную способность заработков и прибыли. Частные расходы сократятся. Инфляция, вызванная тем, что государство создает кредиты, будет играть роль скрытого налога. С помощью таких мер невозможно создать больше рабочих мест, чем в случае финансирования государственных расходов за счет обычных налогов.

Но с точки зрения сторонников создания рабочих мест, в основе этой ортодоксальной либеральной аргументации лежала ошибка. Да, при наличии полной занятости в экономике, когда каждый трудящийся имеет работу, и каждый завод работает на полную мощность, создание новых кредитов, в самом деле, может повлечь за собой инфляцию. В этом случае дополнительные государственные расходы действительно будут финансироваться за счет «принудительных сбережений». Но если рабочая сила и станки простаивают, то речь уже не идет об игре с нулевой суммой. В конце концов, в условиях, когда миллионы трудящихся отчаянно ищут работу, а заводы стоят без заказов, нет особых причин ожидать роста цен. В условиях массовой безработицы государственные расходы, финансируемые за счет новых кредитов, приведут не к инфляции, а к реальному росту спроса, производства и занятости. С точки зрения Шахта, искусство экономической политики заключалось в том, чтобы точно рассчитать правильную дозу финансируемого за счет кредитов стимулирования, которой хватит для того, чтобы восстановить полную занятость, но было бы недостаточным для того, чтобы вытолкнуть экономику за пределы полной занятости и вызвать инфляционный хаос.

И если с безработицей, тем или иным способом – через оживление экономики, общественные работы, строительство дорог, раздачи земельных участков новым сельским колонистам, через «специальные задачи», что представляло собой эвфемизм, под которым подразумевалось сооружение военной инфраструктуры… – пусть и не так, как хотелось бы, но, все же, вести борьбу удавалось, то с валютой положение в Третьем Рейхе обострилось до крайности.

Валюта

С начала 1934 года запасы иностранной валюты в Рейхсбанке опасно сократились. Ситуация была настолько отчаянной, что немцам, отправлявшимся за границу, валюта выдавалась из расчета не более чем по 50 рейхсмарок в месяц. Последовали протесты со стороны недовольных, особенно со стороны аристократии, привыкшей к дорогостоящим зарубежным вояжам. Но после демонстративных, жестоких, внесудебных расправ руками СС над наиболее активными и знаковыми активистами аристократической фронды, протесты смолкли, и немецкая аристократия нашла свое место в Третьем Рейхе. А для того, чтобы за пределами Германии не возник «черный рынок» рейхсмарок, путешественникам было запрещено вывозить за рубеж немецкие банкноты.

Одновременно Рейхсбанк и Рейхсминистерство экономики (РМЭ) начали болезненный процесс сокращения ежемесячных квот иностранной валюты, выдававшейся германским импортерам. К лету эти квоты составляли всего 5% от уровня, существовавшего до кризиса, разразившегося в июле 1931 г. Поскольку все важнейшие отрасли германской промышленности зависели от сырья, поставлявшегося из-за границы, это безжалостное сокращение породило страхи, что надвигается новая волна увольнений. Нехватка сырья предвещала не только рост новой безработицы, но и дефицит потребительских товаров, страхи перед которым усугублялись необычайно плохим урожаем 1934 года.

14 июня 1934 год Шахт объявил о полной приостановке выплат в иностранной валюте по всем германским внешним долгам. Одновременно с тем он резко сократил объемы иностранной валюты, выдававшейся германским импортерам. 23 июля 1934 года Рейхсбанк совершенно отказался от упорядоченной системы ежемесячных выдач иностранной валюты. Отныне валюта выдавалась на ежедневной основе в количествах, зависевших от ее наличия. К июню 1934 г. запасы валюты в Рейхсбанке составляли менее 100 млн. рейхсмарок, чего едва хватало для оплаты недельного импорта, даже находившегося на минимальном уровне. Причина этого катастрофического оттока заключалась в растущем дефиците торгового баланса. Нет сомнений в том, что грандиозный рост глобального протекционизма, последовавший за валютным кризисом 1931 г., сильно затруднил немецкий экспорт.

 Эти меры позволили резко сократить отток иностранной валюты. К лету 1935 года ежемесячные потери Рейхсбанка сократились до 2 млн. рейхсмарок. Тем временем, все более злободневным становился вопрос: как поддержать германский экспорт, не прибегая к девальвации? Найденное решение заключалось в использовании различных механизмов, эксплуатировавших то преимущество, которое Германия получила, объявив мораторий по своим зарубежным долгам. Посредством сложной системы обратного выкупа, а также манипулируя заблокированными германскими счетами зарубежных кредиторов, Рейхсбанк ухитрялся субсидировать немецких экспортеров за счет кредиторов Германии, благодаря чему Ялмар Шахт в 1930-e годы получил сомнительную репутацию «черного мага» международных финансов. (Более подробно об этих международных махинациях см., А. Туз «Цена разрушения», стр. 120)

Экспорт и импорт

Всю тяжесть валютного бремени для германской экономики можно оценить, если учесть, что общий объем немецкого экспорта в 1933 года оценивался в 4,8 млрд. рейхсмарок, а импорта — в 4,2 млрд. рейхсмарок. Немецкая экономика не могла прожить без импорта. Германии приходилось импортировать жиры и корм для скота. Гигантские стада германских свиней и коров могли существовать лишь за счет высококалорийных животных кормов, импортировавшихся в громадных количествах. Такие крупные отрасли промышленности, как текстильная, полностью зависели от импортного хлопка и шерсти. В доменные печи Рура загружалась железная руда из Скандинавии, зависимость от которой усилилась после потери Эльзаса и Лотарингии в 1918 году. Необходимы были также нефть и каучук, цветные металлы и легирующие добавки, кожа и кофе…. Единственным ресурсом, имевшимся в Германии в изобилии, был только уголь. Шахт, столкнувшись с проблемой платежного баланса и отказом от девальвации, вводит систему все более обширного бюрократического контроля над немецкой экономикой и немецким бизнесом. Поэтому в апреле 1934 года РМЭ приступил к созданию надзорных агентств (Überwachungsstellen), призванных ограничивать импорт. Одновременно были предприняты меры по стимулированию экспорта через введение экспортных субсидий, которые, в свою очередь, финансировались за счет обременительного перераспределительного налога, взимавшегося со всей германской промышленности.

Для бюрократического контроля были созданы формально добровольные ассоциации по различным отраслям производства, через которые каждая германская фирма контролировалась Рейхсминистерством экономики — тем самым была создана беспрецедентная система промышленной статистики и заложена база для межотраслевого планирования. Поскольку цель работы всего этого контролирующего аппарата, в первую очередь, заключалась в ограничении германского импорта, то в итоге с германских рынков практически исчезли зарубежные конкуренты. В страну не ввозилось ничего, что было бы возможно произвести внутри нее — а это относилось практически ко всем промышленным товарам. Устранение конкурентов, в сочетании с ростом уровня внутреннего спроса, создало предпосылки для роста потребительских цен, а для того чтобы этот процесс не вышел из-под контроля, Министерство экономики издало ряд указов о твердых ценах и ввело должность рейхскомиссара по контролю над ценами с крайне широкими полномочиями.

Контроль за «диктатурой боссов»

В условиях, когда частная собственность продолжала быть нормой, главным стимулом к производству оставалась прибыль. И с этой точки зрения проблема, вставшая перед властями Рейха, представляла собой классическую проблему макроэкономического менеджмента: как регулировать общий объем спроса, чтобы соблюдать важнейшие приоритеты — вооружение и автаркию, но в то же самое время не допустить в Германии инфляции? Рост внутреннего спроса, устранение зарубежных конкурентов, рост цен и относительно статичные ставки заработной платы создали условия, в которых было трудно не получать хорошую прибыль. Гитлеровский режим превратился в «диктатуру боссов». Поэтому РМЭ, установив контроль над импортом, экспортом и отечественными ценами, весной 1934 года занялось прибылями бизнесменов. Отныне сумма выплат акционерам не должна была превышать 6% от капитала. Разумеется, это никак не сказалось на скрытой прибыльности. Бухгалтеры корпораций просто начали прятать прибыли посредством преувеличенной амортизации и создания резервов. В течение следующих лет германские предприниматели накопили гигантские финансовые резервы, которые затем были вынуждены использовать для внутренних инвестиций. Согласно знаменитому изречению Гитлера: «В национализации предприятий не имелось никакой нужды, если можно было национализировать само население». В том, что касается немецкой управленческой элиты —одного из наиболее важных слоев этого населения — Гитлер, несомненно, нашел в ее рядах множество партнеров, готовых к искреннему сотрудничеству.

Уровень жизни

К 1935 году реальный ВВП Германии вернулся примерно на тот же уровень, на котором он находился в 1928 году, но частное потребление по-прежнему было на 7% ниже того уровня, на котором оно находилось до депрессии, а частные инвестиции — на 22% ниже. Напротив, государственные расходы увеличились на 70% по сравнению с уровнем 1928 г. и этот прирост был почти полностью обязан военным расходам – производством различной продукции, «не предназначенной для продажи», занималось уже до четверти немецкой промышленности, или до 10% от ВВП.

В 1936 году, когда в Германии уже не было безработных, 62% всех германских налогоплательщиков декларировали годовой доход, не превышавший 1500 рейхсмарок, еще 21% рабочих и служащих декларировали годовой доход в размере от 1500 до 2400 рейхсмарок, и лишь 17% всех налогоплательщиков декларировали доход, превышавший 2400 рейхсмарок. Главной пищей германского рабочего класса служил картофель и капуста. Чрезвычайно дорогим было масло и бекон. Выражение «плакать над пролитым молоком» становится понятным, если учесть, что оно доставалось только детям, да и то не всем. Были дороги и яйца. И даже пиво по цене 88 пфеннигов за литр представляло собой серьезную нагрузку на продовольственный бюджет рабочих. Неудивительно, что большинство немцев жило на скромном и однообразном рационе, состоявшем из хлеба и джема, картошки, капусты и свинины, запивавшихся в основном суррогатным кофе и пивом. Была также дорога одежда и обувь, а, вдобавок, обязательная плата за проживание и коммунальные услуги, транспорт и медицину, страхование и образование. Так что, приобретение костюма для члена семьи было далеко не ординарным событием.

Пропаганда

В тоже время ни один из предшествовавших политических режимов не мог сравняться с Третьим рейхом в прославлении рабочих и их вклада в создание немецкого народного единства. В своей основе гитлеровская мечта, несомненно, носила коллективистский характер. Согласно заявлению «Германского трудового фронта», «конечная политическая цель» национал-социализма заключалась в том, чтобы «обеспечить народу образ жизни, отвечающий его способностям и его культуре. В рамках пропагандистской кампании восхваления германских трудящихся Третий рейх установил норму, согласно которой каждый молодой немец должен был, по крайней мере, стремиться к статусу рабочего средней квалификации. И надо признать, что для многих семей рабочего класса 1930-e и 1940-е годы стали периодом реальной социальной мобильности.

Немецкая мечта

Третий рейх объявил своей задачей использовать государственную власть с целью координировать работу промышленности для разработки стандартизированных и упрощенных образцов важнейших потребительских товаров. Они должны были производиться по максимально низкой цене, что позволило бы германскому населению моментально достичь более высокого уровня жизни. Все эти товары в большинстве случаев получали определение Volk («народный»). Всего было признано четыре «народных товара»: радио, холодильник, автомобиль и жилье. Первый «народный товар», анонсированный гитлеровским режимом — «народное радио» — имел в своей основе наиболее прозрачную политическую мотивацию и в то же время оказался наиболее успешным.

Но для Гитлера главным символом современного потребительского образа жизни служил автомобиль, бывший в Германии роскошью, доступной лишь для незначительного меньшинства немцев. Для него было просто неприемлемо, что в Третьем Рейхе автомобилей в 50 раз меньше чем в Америке, хотя по численности населения Германия уступает ей всего лишь в два раза. Он дал задание разработать семейный седан мощностью в 30 лошадиных сил, способный в условиях умеренного комфорта перевозить четверых человек и имеющий невероятно низкую цену — всего 1000 рейхсмарок. Конструкторский коллектив во главе с Фердинандом Порше взялся за выполнение задания. Получилась машина, изумительная по простоте, качеству и, главное, цене. В январе 1936 года Порше пригласил Гитлера на первые официальные испытания «жука», состоявшейся 11 июля 1936 г. Гитлер решил, что его следует собирать не на каком-либо из существовавших в Германии автозаводов, а на новом, специально построенном. Для того чтобы хоть сколько-нибудь близко подойти к фантастической цене в 990 рейхсмарок за автомобиль, гигантский завод Volkswagen должен был выпускать не менее 450 тыс. машин в год.

А «Трудовойфронт» к концу 1930-х годов выдвинул официальным идеалом «народного жилья» — семейную квартиру площадью не менее чем в 74 кв. метра, полностью электрифицированную, с кухней, ванной, раздельным санузлом, общей комнатой и с тремя спальнями — для родителей, для мальчиков и для девочек.

Технологический прорыв

Гитлеровский «Меморандум о Четырехлетнем плане» 1936 года, в основном, был посвящен экономической политике: «Нация живет не ради экономики, экономических вождей или экономических, либо финансовых теорий; наоборот, именно финансы и экономика, экономические вожди и теории должны принять безоговорочное участие в этой борьбе за самоутверждение нашей нации». А для наглядности, чтобы лучше поняли, и не было разночтений, он предложил рейхстагу принять: «Закон, предусматривающий смертную казнь за экономический саботаж». А в качестве конкретики он приказал удвоить усилия по замене импортного сырья отечественным, а финансистам выделить для этого ресурсы.

Д-р. Георг фон Шнитцлер, второй человек в фирме IG Farben, которая сыграла поистине незаменимую роль в качестве поставщика новых технологий, находясь в ожидании суда в Нюрнберге в 1945 году, дал показания о том, как этот приказ был реализован на практике: «Те возможности, которые открылись в связи с программой самодостаточности, безусловно, оказали завораживающее воздействие на наш технический персонал. Планы, которые не могли быть реализованы, пока существовала нормальная экономика, стали реализуемыми, и впереди как будто бы замаячили самые потрясающие перспективы».

Результат не заставил себя долго ждать: впервые в мире была создана технология по производству синтетического каучука «буна». Началась революция в производстве синтетических волокон вискозы, штапеля и искусственного шелка. Были разработаны более экономичные технологии по производству синтетического топлива из разных видов угля.

Началось массовое строительство силосных башен, в которых методом ферментации из свекольной ботвы и соломы производился новый корм для свиней, позволивший почти полностью отказаться от импортной кукурузы и сои.

Приступили к разработкам принципиально новых образцов вооружений. Что позволило 3 июля 1939 года показать Гитлеру знаменитое «волшебное представление» на испытательном аэродроме в Рехлине, ошеломляющую демонстрацию новинок — реактивных истребителей, ракетопланов, летающей пушки…. (Особенно если учесть, что в Германии еще в 1932 году было произведено всего около 300 фанерно-парусиновых бипланов, и на этом достижения немецкой авиационной промышленности и заканчивались). На основе которых, к концу войны, были созданы: первый в мире боеспособный реактивный истребитель «Ме-262», крылатая ракета «Фау-1» и первая в мире баллистическая ракета дальнего действия «Фау-2». К концу войны стали со стапелей сходить принципиально новые подлодки «серии XXI». Конечно, оказать существенного влияния на характер войны эти новинки оказать не смогли, на доводку конструкций не хватило времени, «детские болезни» не были устранены, но уже в руках победителей они стали основой для действительно революционного перевооружения.

Германия и Россия

Несмотря на все проводимые реформы в сельском хозяйстве, к 1936 году стало совершенно ясно, что Германия в пределах тогдашних границ даже при самом умелом руководстве не в состоянии достичь чего-либо, похожего на самодостаточность при существующем уровне жизни. О чем предельно ясно высказался Рихард Вальтер Оскар Дарре, глава Расового управления СС, в своем обращении к германскому военному руководству в 1936 году: «Естественным регионом для его заселения немецким народом является территория к востоку от границ Рейха до Урала, ограниченная с юга Кавказом, Каспийским морем, Черным морем и водоразделом, отделяющим Средиземноморский бассейн от Балтийского и Северного морей. Мы заселим это пространство в соответствии с законом, гласящим, что высшая раса всегда имеет право завоевать и присвоить земли низшей расы».

Ключевой 1936 год

1936 год стал знаковым для Третьего Рейха, в этом году в основном были закончены почти все фундаментальные экономические реформы, начатые сразу после назначения нового канцлера. Направление было задано, и оно принципиально не менялось до конца Третьего Рейха. Да, конечно, некоторые изменения вносились, например, в налоговое законодательство, банковскую деятельность или изменяли приоритеты в промышленной политике – с выпуска гражданской продукции на военную, а затем наоборот, смотря по ситуации. Менялись и ответственные за проводимый курс. Несколько померкла звезда Шахта, когда 18 октября 1936 года Гитлер формально назначил Геринга главным уполномоченным по выполнению Четырехлетнего плана. Геринг сделался вторым человеком в Рейхе, не только в качестве главы люфтваффе и всего прусского правительства, но и в качестве главного проводника экономической политики.

Это назначение привело к тому, что стоимость государственных контрактов стала регулироваться посредством так называемой системы LSOe. Согласно этой системе, цены устанавливались на основе предполагаемых издержек, к которым прибавлялась норма прибыли, обычно составлявшая 5% — но не от этих издержек, а от величины задействованного капитала. Цены, по которым была достигнута договоренность, фиксировались, и в том случае, если издержки производства оказывались ниже прогнозируемых, дополнительная прибыль, по крайней мере, первоначально, доставалась производителям. Таким образом, они получали явный стимул к сокращению издержек и повышению производительности.

А после краха, постигшего стратегию блицкрига осенью и зимой1941 года, руководство Третьего Рейха оказалось способно еще на одну новаторскую стратегическую импровизацию, назначив 8 февраля 1942 года рейхсминистром вооружений и боеприпасов Альберта Шпеера. Шпеер начал с тотальной мобилизации финансовых средств, рабочей силы и сырья, для чего был создан центральный плановый комитет Zentrale Planung.

В 1942 году Советский Союз сумел обогнать Германию по производству практически всех видов вооружений. По производству ручного оружия и артиллерии Советский Союз превосходил Германию в три раза. По танкам он имел четырехкратное преимущество. Даже в производстве боевых самолетов отставание Германии было в два раза. Однако к 1944 году Германия догнала Советский Союз по всем категориям производства. Правда, к тому времени это уже не имело значения. Война заканчивалась, наступившая гиперинфляция в Третьем Рейхе и в целом – паралич немецкой экономики на фоне ковровых бомбардировок и рвущихся к Берлину русских танков, были незначительным побочным явлением политической агонии правящего режима.

Восстание Европы

Уникальность исследования Адама Туза в том, что он почти на девятистах страницах представил нам хронику рождения и смерти Третьего Рейха, в которой экономика и политика – единое целое, все взаимосвязанное, и каждый шаг, каждое решение имеет свое вполне конкретное обоснование. Да, были внутри порой споры, и серьезные разногласия, по какому пути сейчас идти, что выгоднее, что рациональнее, но подобные споры случаются и в любой семье, если есть выбор – какой автомобиль купим – зелененький или синенький? Но, что покупать – согласны все. Здесь полный консенсус.

Туз наглядно показал, что принципиальное направление движения Третьего Рейха было разработано еще тогда, когда Рейха еще и в помине не было, что само его рождение есть следствие этого плана, к которому ни Гитлер, ни его соратники – выходцы из низов общества – не имеют никакого отношения. Потенциал не тот, связи не те, сфера интересов не та. Так что, Гитлер по существу зицпредседатель Фунт. Что по-настоящему он смог взять власть в свои руки только после катастрофы под Москвой, во время всеобщей растерянности, когда прежний план провалился, когда фронт замерзал, и под ударами товарища Сталина разваливался. И только железная воля Гитлера, да еще неопытность, как полководца, на тот момент, самого Сталина, спасла Германию от полной катастрофы, которая могла произойти еще в начале 1942 года.

Уникальность исследования Туза также и в том, что он буквально на пальцах нам разъяснил глубинные интересы Европы в развязанной Мировой войне. В том, что это была по существу обычная война за колонии, в стиле колониальных войн XVI –XIXвеков – за рынки сбыта и сырье, против удушающей политики «ножниц цен», которую англо-саксонский мир устроил Европе, и, в первую очередь, Германии, подмяв под себя почти всю мировую торговлю: с одной стороны монополизировав цены на сырье, а с другой – цены на продажу промышленной продукции. Для пояснения анекдот: «Ты почем вареные яйца продаешь? По рублю. А покупаешь сырые? По рублю. А смысл? А навар!» Так вот, Европа взбунтовалась и не захотела довольствоваться только «наваром от варки яиц». Туз, для наглядности, приводит бесконечные перечни поставок всего и вся коллективной Европой для воюющей Германии. Так Германия до турпохода во Францию, и после – совсем другая Германия. Даже формально нейтральная Швейцария поставляла Третьему Рейху уникальные металлорежущие станки и изумительные двадцатимиллиметровые скорострельные пушки. Но все это, конечно, хорошо, Европа имела право отстаивать свои интересы, плохо только, что она решила их отстаивать, в первую очередь, за наш счет!

Мир как воля и представление

Вдобавок, Туз показал нам эпизоды подлинного единения власти и народа на примерах фестиваля «Благодарение за урожай» – октябрь 1933 года, когда Гитлера толпа крестьян чуть не затоптала, объединенная общим порывом – прикоснуться, или хотя бы воочию взглянуть на своего кумира, а охрана «лоханулась», явно не ожидая такого энтузиазма. Или эпизод с описанием о возобновлении всеобщего призыва в вермахт 16 марта 1935 году и всеобщего ликования по этому случаю. Или о страстном желании младших сыновей немецких крестьян, бауэров, вступить в СС, и гордости их родителей, когда вступление в закрытую организацию проходило успешно….

За всеми этими, на первый взгляд, разрозненными эпизодами из жизни Германии стоит одно, то, что их объединяет в единое целое – железная воля немецкого народа, «чувство локтя», к каким бы социальным слоям кто бы ни принадлежал. А эта народная воля давала, в свою очередь, волю власти на проведение радикальных реформ внутри Германии и на немецкую агрессию за ее пределами.

Немного в сторону. В 1818 году была опубликован работа немецкого философа Артура Шопенгауэра «Мир как Воля и представление». Если очень коротко – Шопенгауэр видит человеческую Волю как ненасытную «волю жизни», как наше вожделение, как желание большего. Согласно Шопенгауэру, весь мир — это представление единой Воли, в которой наши индивидуальные Воли являются феноменами, т.е. иллюзиями скрывающими суть вещей – «объектами для субъекта». Поэтому отсутствие Воли – это скрытое желание избежать страданий, уступить, а мир на любых условиях – это смерть! Так что, Воля – главный ресурс, который есть у человека в борьбе за свое место под солнцем!

Хроника Туза позволяет нам, русским, взглянуть и на свою историю немного под другим углом зрения. Она позволяет понять, что причина наших неудач, в основном, заключается не в отсутствии у нас каких-либо специфических знаний или непонимания чего-либо. Того же Листа мы в свое время изучили ничуть не хуже самих немцев. Или Адама Смита с его открытием о «Роли стимулирования разделения труда, как главного фактора развития». А о том, что наша экономическая школа была на уровне, говорит и Нобелевская премия Василия Леонтьева, беженца из Советской России, за разработку методологии построения межотраслевых балансов на базе коэффициентов «затраты-выпуск». (Хоть он и учился в Германии, но свою основу получил в Петрограде).

Также она и не в дефиците каких-либо ресурсов. От сырьевых, земельных – до людских. По практически любому сырью мы самодостаточны, было бы желание его добывать и доставлять к месту переработки. Неосвоенной и незаселённой земли у нас до сих пор, особенно на Дальнем Востоке – более чем достаточно. А аграрное перенаселение центральных великорусских областей начала XX века – вполне искусственно и преступно. Истерика, охватившая в это время русских крестьян – вполне рукотворна. Необходимо было переселить на свободные земли не три миллиона, как переселил Столыпин, а как минимум – тридцать три, тем более что в те времена Средняя Азия была почти вся свободна, а также можно было бы существенно уплотнить и Закавказье, была бы на то наша русская воля. Так что, излишки русского люда, которые затем сожгли в топке «Пролетарской Революции» можно было бы использовать на развитие и укрепление России, но это совсем уже другая история.

Главная причина несостоявшейся русской промышленной революции на рубеже XIX–XX веков не в бешеном сопротивлении внешних, а особенно внутренних врагов России, они были и будут всегда, с их желанием играть на высших приоритетах – подсунув русским какую ни будь очередную завиральную идею, уводящую их в сторону от защиты своих собственных национальных интересов. Ни в отсутствии каких либо лимитирующих ресурсов. Ни в незнании, что делать и как делать – с этим проблем у русских чиновников не было, они знали свои интересы ничуть не хуже немцев. А университеты, в которых можно было бы подготовить любое количество любых специалистов, у нас были ничуть не хуже, чем в Европе. Главная причина неудачи – в отсутствии яростной, бескомпромиссной, целеполагающей, не щадящей ни себя, ни врагов, все сметающей на своем пути Воли у русского среднего класса, единственного бесспорного бенефициара этой революции. В отсутствии экономики, как Воли! А будь эта Воля, и история России, и вся мировая история пошла бы по другому пути. А источник в России подлинной Воли – государствообразующий русский национализм!

Источники информации

Адам Туз «Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики». Перевод с английского Николая Эдельмана. Второе издание. Издательство института им. Е.Т. Гайдара. Москва. 2019 год. 864 стр.

Адам Туз «Всемирный потоп. Великая война и переустройство Мирового порядка 1916–1931 годы». Институт экономической политики имени Е.Т. Гайдара. Москва. 2014 год. 387 стр.