Елена Степанова

Фото из личного архива Алексея Фролова

На музыкальных афишах Пензы все чаще стало появляться имя исполнителя вокальной музыки, оперного баритона Алексея Фролова. В его творческом багаже выступления на самых разных сценах России и за рубежом, большой опыт участия в оперных постановках у различных режиссеров и дирижеров. Чуть больше года назад этот обладатель богатого харизматичного голоса переехал в Пензу из Казани, заняв место солиста Губернаторской капеллы имени Каширского. Сейчас у него новый виток карьеры: он развивает свои сольные проекты и преподает в Пензе академический вокал.

Алексей убежден, что у классической музыки большое будущее. Он остается преданным оперному искусству. Владеет вокальными техниками старой итальянской оперной школы и передает их своим студентам. Верит, что в Пензе реально создать музыкальный театр, на концерты и спектакли которого с удовольствием будет ходить зритель.

Кто-то уже успел познакомиться с творчеством Алексея на его концертах. У других это знакомство еще впереди. Мы же сегодня познакомим наших читателей с ним самим, поговорим о музыке, об искусстве, о творческих проектах и космических планах. Надеемся, что тем, кто уважает настоящее искусство, мечтает построить свою карьеру в мире музыки, это интервью окажется интересным и даст ряд важных профессиональных подсказок.

– Алексей, нередко жизненные и профессиональные интересы зарождаются еще в детстве. У вас любовь к музыке тоже родом из детства?

– Мой дедушка, который был очень разносторонним творческим человеком, старался меня с детства развивать в культурном плане: часто водил на выставки, учил играть на музыкальных инструментах. Я рано полюбил музыку. И эту любовь поддерживала и моя мама. Помню, как она купила мне как-то две аудиокассеты. На них были записи Лучано Паваротти и Пласидо Доминго. Меня потрясло их исполнение, я окунулся в невероятные эмоции. У меня началась настоящая эйфория! Я слушал эти записи каждый день, был поглощен ими, старался копировать этих великих певцов. И вот тогда я точно для себя понял, что хочу петь и выступать на сцене.

Дальше все складывалось так, как я мечтал. Я поступил в музыкальное училище, потом – в Казанскую консерваторию. Во время учебы, в 17 лет, я поступил в Казанский театр оперы и балета статистом. Взяли меня отчасти из-за фактуры, у меня высокий рост и это тогда сыграло свою роль. Больше всего я был рад тому, что нахожусь на одной сцене со звездами оперы. Это были Ольга Бородина, молодой Владимир Галузин, Николай Путилин, Николай Охотников знаменитый, Юрий Марусин, Кугушвили, Григорян... Я учился на живых примерах, вникая в мастерство профессионалов, перенимая их певческую технику. Не стеснялся, подходил почти к каждому из них, расспрашивал, кто у кого учился и у кого какая школа. Я стал верить, что смогу петь так же как они.

– Получилось?

– Поначалу было трудно. Молодому певцу сложно сразу утвердиться. Но я усердно вкладывался в учебу, чтобы преуспеть, и по окончанию консерватории в своем багаже имел 5 партий: Евгения Онегина, Демона, Жермона, Эскамильо, Трубадура… Пошла работа в театрах, наработка новых партий, концерты, гастроли… Хочу сказать, что во времена моей молодости мне не раз встречались настоящие мастера оперного искусства, которые уважительно  и терпимо относились и к молодым, к новичкам. Давали им дорогу.

Когда я пришел в свой первый театр, мне главный дирижер сразу предложил роль ведущего мастера сцены. Оговорился, правда, что это аванс. Говорит: «Вижу, что вы молодой профессионал и уважаю ваше рвение к сцене, стремление развиваться». Мне было очень приятно. Это был Лев Георгиевич Казберов. Прекрасный человек большой души, профессионал с большой буквы!

Я не привязывался к одному театру, старался пробовать себя в разных проектах. Поработал в нескольких городах, в том числе, Москве, Челябинске, Самаре, Астрахани, Ростове и в Питере. Посчастливилось даже поработать в Италии в концертной антерпризе. Там я встретил еще одного важного для меня маститого певца старой плеяды, у которого и перенял технику старой итальянской оперной школы.

– После крупных городов и известных театров почему вдруг остановились в Пензе? Думаете, получится здесь себя реализовать?

– А почему нет? Пенза – очень приятный город, который меня порадовал. Более того, Пенза – культурный город с богатым наследием великих литераторов, поэтов… Я считаю, здесь можно создать основу музыкального театра. Здесь можно сделать прекрасные музыкальные постановки на открытом воздухе, на открытых площадках. Это было бы масштабно и зрелищно! Мне хочется, чтобы Пенза расцвела в культурном плане не только в народном творчестве, но и в академическом. Вижу здесь большой потенциал. Накопив большой сценический опыт, поработав в различных проектах, я готов воплощать свои наработки в новых проектах, спектаклях, оперных, концертных постановках.

– Тема создания музыкального театра витает в умах творческих людей в Пензе, эта тема обсуждается, но все как-то никто не доходит до конкретики. Вы верите в перспективу его создания? Будет ли зритель у такого театра?

– Нисколько не сомневаюсь, что в такой театр пензенский зритель ходил бы с удовольствием! И зал был бы всегда полон, уверен! Сейчас люди испытывают большую потребность в настоящей истиной культуре, в духовности, в классике. Потому что вся эта муть шоу-бизнеса уже опостылела, это убивает на корню нашу духовность и традиции. В последние десятилетия нас накрыла накипь непонятного сумбура в искусстве. Она не дает того света, чистых возвышенных эмоций, которые должно давать публике настоящее высокое искусство. Сейчас понемножку наше культурное наследие начинает возрождаться. Я предлагал неоднократно оперные проекты нашей пензенской филармонии. Но, к большому сожалению, они остались без ответа. Хотя я убежден, у публики есть интерес к такому искусству. И развивать его можно и нужно как раз таки в рамках музыкального театра.

Здесь, конечно, нужно проявить определенную смелость. Я честно признаюсь, не взялся бы стать организатором такого проекта, это не моя стезя. Этим должны заниматься компетентные люди с профессиональным образованием. Те люди, которым не безразлично высокое искусство, и которые, конечно же, любят традиционный, музыкальный театр. Мне было бы интересно попробовать реализовать этот жанр в культурной жизни Пензы.

В Пензе почему-то больше развивают народные коллективы. Это хорошо. Но и классическое искусство должно быть в культурном фонде города! Без классики уровень духовности никогда не поднимется.

– Насколько в Пензе культурная публика, готовая воспринять высокое искусство?

– Что значит культурная публика? Хотите сказать, что есть и некультурная? Это всё равно, что сравнивать колбасу и сыр. Вот бывает, что зритель мало образован в музыкальном плане, живет в глубинке… Но специально приезжает в театр, чтобы получить удовольствие от спектакля, от игры актеров, от музыки…. Познать настоящее, подлинное. И это очень похвально, что человек тянется к искусству, познает новые для себя жанры. Мне, к примеру, очень импонирует такой зритель! Разве можно назвать его некультурным? Зрителю важно давать здоровую пищу в культуре, которая бы обогащала его, развивала хороший вкус, духовность. А на пение под шарманку и микрофон зритель может и не приходить. Это шоу-бизнес, маркетинг, а не культура.

Во времена моей молодости всегда были полные залы в театрах, на концертах академической музыки, на оперных постановках. Приходила профессура с супругами, с детьми. Многие прекрасно разбирались в искусстве, знали своих кумиров и приходили только на них. У них был тонкий вкус и чувство стиля, воспитание. Сейчас все меньше представителей той культурной элиты. Но потребность у публики в высоком искусстве есть. Публику нужно воспитывать, развивать в культурном плане, а не идти на поводу у менеджеров от культуры и базарного маркетинга. Ведь реклама оперного певца это совсем другой подход работы, нежели от прилавка магазина. К сожалению, сейчас главное – это доход от концертов. Сейчас не умеют предлагать и внедрять высокий уровень культуры в кассовых продажах.

– Сейчас, говоря языком современного сленга, в тренде занятия вокалом, участие в разнообразных вокальных конкурсах и шоу. Одним словом, все хотят петь! С какими запросами к вам, как к педагогу по вокалу, люди приходят на обучение? И что вы можете им дать в части музыкального образования?

– Ко мне приходят ученики разного уровня, разной подготовки и, соответственно, с разными запросами. Бывает, что обращаются любители. Но они быстро отсеиваются из-за своих одномоментных желаний научиться петь. За этим ничего не стоит, нет перспектив работы с учеником, развития, доведения его до совершенства! Мне интереснее работать с теми, кто имеет определенную музыкальную базу и желает учиться дальше, в частности, поступать в консерваторию, другие вузы музыкальной направленности. Также интересны и готовые певцы, кто хочет совершенствовать свою технику вокала. Вот такие ученики для меня как бальзам на душу. С такими мне интересно работать. Мы вместе прорабатываем технику исполнения, повышаем певческий уровень, развиваем красоту голоса.

У молодых певцов часто возникают психологические зажимы от недостатка профессионализма. Именно практикующий педагог может дать ученику то, что не даст ему просто теоретик. Любая информация воспринимается мозгами, но потом она соприкасается с физикой певца. И учитель должен не только грамотно объяснить, но и грамотно показать. Ученик должен воочию видеть и слышать пример исполнения, владения голосом. Я, как практик, могу это показать.

Опера Мусоргского «Хованщина». Алексей Фролов в роли Ивана Хованского

– Расскажите немного о ваших методах обучения вокалу.

– Для меня лично метод только один, он основывается на базе старой итальянской школы, которая с 70-х годов прошлого века начала рассыпаться. И то, что мы сейчас слышим на оперных площадках, порой вызывает недоумение и у профессионалов, и у зрителей. Все то, что педагоги практикуют сейчас в консерваториях и училищах, это осовремененный подход, и он не всегда приводит к успеху. Молодой певец, использующий неправильную технику, может петь до определенного возраста, пока молод, пока есть силы. Дальше, с возрастом, организм начинает уставать и перестает выносить физическую активность и голос слабеет, тускнеет…

Суть метода, которым я овладел в свое время, благодаря стажировке в Италии, – это пение в эконом-режиме, пение на процентах. Еще важно обучаться правильной певческой дикции, правильной постановке певческого звука. Правильная дикция ведет к правильному певческому звуку. Об этом говорили и великий Шаляпин, и Карузо. Этому стараюсь научить и я своих учеников.

– Ваши карьерные мечты и устремления.

– Сложно ответить… Моя мечта безгранична, как космос. Оперный певец, когда он на сцене, в костюме, в образе, он как-будто в космосе. Можно сравнить это ощущение с серфингом, когда ты на гребне волны, которая несет тебя ввысь. Наша профессия связана с возвышенным, с божественным, с одухотворенным началом, которое мы несем зрителю.

Все великие композиторы – Моцарт, Пуччини, Верди – они парили в золотом веке искусства. Мы, артисты, живем еще той культурой, тем этикетом, теми мыслями. Очень много сейчас перекроено в угоду модным режиссерам или дирижерам. Но эта мода рушит все великое. А ведь мы до сих пор вспоминаем великих композиторов, дирижеров и певцов былых лет. Они был легендами своего времени и утвердились в веках. Я для себя решил, что не предам сцену. Более того, я должен передать через сцену зрителю и рассказать, что опера, это, прежде всего, традиции, как и другое искусство. Я буду петь, пока я рад этому. Я чисто оперный артист, и я не могу без сцены. Если я допою до ста лет на оперной сцене, я буду счастлив! Хочу, чтобы наследие золотого века искусства стало эталоном сегодняшнего дня, чтобы сохранился тот потенциал поистине высокого искусства. Это и есть моя жизнь, мое призвание, любовь и профессия!