«Чудо Св. Георгия о змие» – фреска Абиссинской Православной церкви

Нашего земляка, таинственного «атамана гулевой сотни вольных казаков», Николая Ивановича Ашинова, смело можно назвать последним романтиком бурного XIX века.

В 1888 году в далекой Эфиопии, на земле предков великого А.С. Пушкина он основал русскую колонию со «стольным градом» Новая Москва, с поселениями Новая Пенза и Ростов-в-Сомали.

Уже на следующий год вступающий в свои права ХХ век навел «железный порядок»: орудия французской эскадры стерли с лица земли городки «русского мира». Но не тот след, что оставили в истории русские колонисты и их атаман.

Сразу может возникнуть вопрос: на что нам эта Эфиопия, да и Африка вообще? И шире: зачем нам Сибирь, Арктика и Антарктика? Зачем Мировой океан, зачем нам Космос?

Ответ прост: таков замысел Божий о нас, и мы живы как народ до тех пор, пока соответствуем этому замыслу. Как написал Ф.М. Достоевский, «нельзя русскому человеку задаваться немногим. Это немецкая работа».

Одним из таких замечательных русских людей был Николай Иванович Ашинов.

Впечатлениями от встречи с ним поделился журналист Бороздин: «Среднего роста, широкогрудый, мускулистый и чрезвычайно ловкий, он на коне такой джигит, для которого нет невозможного… Доброе лицо, высокий лоб… Блондин с золотистого цвета волосами, с голубыми, замечательно умными глазами… Он представляет собой выдающийся и красивый тип русского удалого молодца» (газета «Новое время» 1886 г.).

Николай Ашинов

***

Николай Иванович Ашинов родился в 1856 г. в селе Бекетовка Пензенской губернии, где его отец служил управляющим в имении помещика Никифорова. Вскоре Ашиновы переселились в Царицын, где Николай окончил уездное училище. Потом была учеба в Саратовской гимназии и исключение из нее «за тихие успехи и громкое поведение»,  как вспоминал один из одноклассников Ашинова.

Известно, что в 17 лет Николай покинул отчий дом и начал самостоятельную, полную романтики и приключений жизнь. Его следы обнаруживаются, то в станице Червленной, где он одно время жил у своего дяди по матери – терского казака, то в Турции и Курдистане, куда он «путешествовал» с караванами контрабандистов. В Персии Ашинов был схвачен как лазутчик, который «под видом купца собирал сведения для российского Главного штаба», и скорый суд приговорил его к смертной казни. Видимо, доля истины в таком обвинении была, ведь посланный казачий летучий отряд, ворвавшись в Хорасан, отбил сидевшего на цепи смертника.

В 1877 году, движимый патриотическим чувством, Николай Ашинов добровольцем вступил в действующую армию. За храбрость, проявленную при взятии Карса, был награжден Георгиевской медалью.

Здесь, в Турции, Николая Ивановича захватила идея возвратить в Россию потомков бежавших когда-то в туретчину «казаков-некрасовцев». Вернувшись на родину, Ашинов с бешеной энергией воплощает идею в жизнь. Получив участок земли под Сухумом, он основал станицу Николаевскую и начал ее заселять переселенцами. Кстати, названа она была в честь наследника престола, цесаревича Николая Александровича – шефа всех казачьих войск России.

Один из единомышленников Ашинова, инженер В.А. Панаев, написал в это время рекомендательное письмо командующему главной императорской квартирой генералу О.Б. Рихтеру: «Я подметил в Ашинове необыкновенную удаль, замечательный здравый смысл, ясный взгляд на вещи, настойчивость в достижении цели и безотчетное желание искать борьбы с препятствиями, в чем, кажется, и заключается цель и условия жизни подобных людей…». И рекомендовал генералу поддержать идею заселения казаками Черноморского побережья.

Местные кавказские чиновники смотрели на возникшую вдруг «казачью вольницу» с беспокойством и подозрением. Обещанная на обустройство станицы помощь под разными предлогами откладывалась – «колючего» атамана безуспешно пытались взять под контроль. «Супостаты препятствуют, палки в колеса суют, припасы и оружие не дают…», – сетовал Ашинов.

«Супостатов» пугали и планы атамана «восстановить Черноморское казачье войско».

В том, что подобные страхи вполне оправданы, мы смогли убедиться совсем недавно –
23–24 июня сего года. Тогда «вольные казаки» «атамана» Е.В. Пригожина, еще вчера воевавшие в Африке, сегодня, захватив Ростов-на-Дону, сметая заслоны и сбивая «вертушки», рванули на Первопрестольную…

Такова прелюдия тех ярких исторических событий, что вскоре заставили всю Россию, да и Европу, заговорить об Ашинове и его громких делах.

***

Напряженной ситуацией вокруг станицы решили воспользоваться англичане.

Они задумали «перекупить» атамана и его отряд, посулили немалые деньги за «службу британскому льву». Ашинову предложили отправиться в Ирак, где из курдов, айсоров и «прочих-разных» создать «Месопотамское казачье войско». Местом вербовки был назначен Константинополь, куда атаман Н.И. Ашинов и его соратник, донской казачий полковник И.А. Дукмасов, вскоре прибыли. Английский посол сэр Генри Друммонд Вольф был в восторге: энергичный, дерзкий, отважный, «обиженный на российскую власть» атаман «был у него в кармане». Вручил ему задаток в десять тысяч фунтов золотом на перевозку «пяти тысяч атаманских молодцов» в Месопотамию.

В конце 1885 г. небольшой отряд Ашинова отплыл из Одессы в Каир и далее на восток, но до Ирака не добрался. Казаки сошли на полпути, в Эритрее, и двинулись на юг, вглубь Абиссинии.

Гравюра из переодич издания конца XIX века

Ашинов объявил, что «по дороге решил навестить дружка нашего – Абиссинского царя Ивана» (Негуса Иоанна IV – Императора Эфиопии).

«…Казаки не продаются. Денежки-то я приму, а воевать за англичан – накося, выкуси! Все аглицкие фунты пойдут на обустройство казачьих станиц… Пока мы взяли с собой только есаулов, да немного молодцов, на англиканские деньги приехали…», – писал Ашинов с дороги «вождю славянофилов», издателю газеты «Русь», Ивану Аксакову.

Сэр Вольф «рвал и метал»: какой-то прохиндей водил его за нос, «развел как лоха на бабки», – как сказали бы сейчас.

Кем же был Николай Иванович Ашинов? Оценки его личности и дел сильно рознятся. Это происходит от скудности и противоречивости сведений. Ведь информация была еще в 1889 году засекречена, и даже упоминание имени в печати было запрещено. Да и сам он любил «напустить тумана», помистифицировать...

Был ли он аферистом и проходимцем, как считали английский посол Вольф, наш тогдашний министр иностранных дел Н.К. Гирс, да и большинство писавших на эту тему, включая Глеба Успенского и Николая Лескова; или «истинным казаком-землепроходцем», выдающимся геополитиком и даже «Русским Колумбом», как утверждали иные? Например, генерал-лейтенант А.А. Киреев записал: «Вчера сидел у меня Ашинов. Добродушный, хотя и не без хитрости – таковы должны быть и Кортес, и Писарро, и Ермак…».

Видимо, отчасти правы и те и другие.

Иван Бунин говорил: «Из нас, русских, как из дерева – и дубина, и икона, – в зависимости от того, кто это дерево обрабатывает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачев».

Посмотрим, кто же «обрабатывал это дерево».

В ранней юности – песни и волжские сказы о его кумире Стеньке Разине (известно, что атаман пил из «особливой, заговоренной, собственной Степана Тимофеевича кружки»).

Потом были романтические, авантюрно-приключенческие романы, до которых он был «с малолетства весьма охоч».

В юности – тесная дружба с жившими в Саратове осетинами – ссыльными кавказскими абреками, потом три года жизни в криминальном мире закавказских контрабандистов.

В итоге получилась вполне увесистая «дубинка».

Был и другой процесс – «вырезание из этой дубины иконы».

Здесь весьма потрудились замечательные русские люди от Ивана Аксакова и Михаила Каткова, до Николая Баранова и Константина Победоносцева. Начал же этот процесс схиигумен Паисий (в миру Василий Балабанов). Во время судьбоносного для Ашинова знакомства Паисий был настоятелем Константинопольского подворья Афонского Свято-Пантелеимонова монастыря. Здесь часто останавливались русские паломники и путешественники, в том числе, и Ашинов. Отец Паисий рассказал об Абиссинии, свел Николая Ивановича с проживавшими здесь тогда абиссинскими монахами, познакомил с графом Н.П. Игнатьевым, много лет бывшим посланником в Константинополе, и тот передал много важных сведений об обстановке в этом углу мира.

Казаки-ашиновцы в Абиссинии. С фото конца XIX века

«Абиссинский» казак. Фото конца XIX века

Эфиопия – страна древнейшего христианства, близкого к православию (многие даже их считали единоверцами). Особую симпатию вызывало и то, что правил здесь, как и в России, Император. Страна тогда оставалась последней на африканском континенте землей, независимой от европейских хищников. Рассказы о жестокой французской и итальянской экспансии не только военной, но и католической, вызвали в душе негодование и желание помочь «братьям во-Христе». Новая идея овладела Ашиновым: создать в Эфиопии «Абиссинское казачье войско» из российских казаков-добровольцев и «оказаченных» аборигенов.

Начал же он с составления первого в истории Русско-абиссинского словаря и Русско-амхарского разговорника (издан в Санкт-Петербурге в 1888 г.) Уже одним этим он вошел в историю!

***

Вернемся к нашему рассказу.

Итак, 1885 год. Небольшой отряд Ашинова, раскидав итальянские кордоны, устремился вглубь Абиссинии. В столице провинции Тигре, городе Асмара, рас (князь) Аллула устроил отряду торжественную встречу. Газетный репортаж сообщал:

«Эфиопское войско из тысяч стрелков салютовало оглушительным залпом … Впереди ехал молодой казак на вороной лошади, неся русскую хоругвь, с правой стороны другой казак вез образ Спасителя в роскошно отделанной золотом с камнями ризе. Остальные казаки верхом на добрых лошадях окружали своего атамана. У всех на лицах был изображен воинственный восторг и самодовольствие. Все гордо и осанисто сидели, подбоченясь, на лошадях. Сам атаман молодцевато сидел на арабском коне и братски раскланивался с абиссинцами…» («Московские ведомости» 14.01.1886 г.).

Дальше вглубь страны, в столицу Аддис-Абебу, русских не допустили. Негус не счел возможным встретиться с Ашиновым лично (так как не было подтверждения его статуса), но передал послание и подарки Российскому императору, выразил желание установить дипломатические отношения (что было сделано позднее, в 1897 году). Ашинову была обещана земля для переселенцев на севере Абиссинии.

Возвращение в Россию было триумфальным, его имя не сходило со страниц газет. Появились заинтересовавшиеся «проектом» покровители и меценаты, например, известный московский купец А.Г. Кузнецов внес на организацию нового похода в «Страну черных христиан» 25 000 рублей. Сам проект из смутного мечтания стал обретать черты конкретного плана. Морской министр И.А. Шестаков рассудил, что морская база (угольная станция) в Красном море нашему флоту была бы «весьма желательна». Нижегородский военный губернатор, знаменитый герой Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Н.М. Баранов задумал создать и возглавить Российско-Африканскую торговую компанию, со своими колонистами, флотом и отрядом охраны. В Москве Ашинова поддержал влиятельный издатель «Московских Ведомостей» М.Н. Катков; в С.-Петербурге – владелец крупнейшей газеты «Новое время» А.С. Суворин. Аудиенцию атаману дали начальник Главного штаба генерал Н.Н. Обручев и сам Военный министр П.С. Ванновский.

Сотни купцов и промышленников жертвовали деньги. Несколько тысяч россиян разного возраста и положения записались на переселение в Африку.

Появились не только влиятельные друзья, но и могущественные враги из либерально-космополитического круга. Эти группировались вокруг Н.К. Гирса, который возглавлял МИД, или, как тогда острили, «Иностранное министерство дел». Он активно интриговал против Ашинова, даже установил за ним «негласное наблюдение»; нашептывал Государю, что тот – опасный авантюрист, который намеревается поссорить Россию с Западом.

Н.К. Гирс. С фото конца XIX века

В 1887 году Ашинов женился. Его избранницей стала Софья Ивановна Ханенко, дочь весьма состоятельного помещика Черниговской губернии.

Как пишет современный исследователь Г. Полетаев: «Чета Ашиновых на месте не сидела. Манили их дальние экзотические страны и пыль неведомых дорог. Софья повсюду сопровождала своего супруга в мужских одеяниях пажа или слуги. Во многих городах арабского Востока и Африки видели эту яркую пару – разряженного казака средних лет и его «юного спутника», поражавшего изысканными манерами, знанием многих языков и проницательным умом…». Публицист Юрий Пахомов дополняет: «Жена была под стать атаману: прекрасно держалась в седле, метко стреляла, владела приемами сабельного боя... Легкая, изящная, в казачьем наряде – она производила сильное впечатление… с ее помощью Ашинов стал неплохо говорить по-французки…» (журнал «Москва» №4, 2018 г.).

Между тем, влиятельные сторонники Ашинова добились высочайшего повеления «провести разведку на берегу Красного моря». Позднее, осенью того же года, Император Александр III «одобрил Экспедицию», и она обрела государственный статус.

В марте 1888 года атаман в сопровождении жены и десятка «вольных казаков» на пароходе «Кострома» отплыл в свой второй поход. Задача была определена, как «рекогносцировка и поиск подходящей бухты для организации морской базы», причем, специально оговаривалось, что «это место не должно принадлежать ни одному европейскому государству». На выходе из Красного моря в океан, на берегу Таджурского залива, такое место нашлось. Местный «независимый» султан Магомет-Сабех продал нужный клочок земли, над которым взметнулся русский флаг.

Знал ли Сабех о том, что у этой земли кроме него, есть другой, еще более «крутой» хозяин, что ее уже лет десять, считает своей вотчиной французская фактория Обок? Вопрос без ответа…

Оставив своих спутников в туземном поселке, Ашинов в сопровождении жены и двух абиссинских монахов отправился в Россию за первой партией колонистов.

Император Абиссинии Негус Иоанн четвертый.
С гравюры конца XIX века

Летом 1888 года Ашинов появился в Киеве в дни празднования 900-летия Крещения Руси.

Абиссинские иеромонах Григорий и дьякон Михаил были представлены обер-прокурору Святейшего синода К. Победоносцеву, а позднее, через него, самому Императору. Посланники Негуса заверили, что он сам и Абиссинская церковь стремятся к тесному союзу с Россией и Русской православной церковью. Всерьез увлеченный идеей сближения двух церквей, К. Победоносцев писал Государю, что необходимо отправить в Абиссинию Духовную миссию, что «уже подобрана кандидатура главы этой Миссии… Ожидаем с Афона одного дельного монаха Паисия…» И далее: «Что касается до Ашинова, то он, конечно, авантюрист, но в настоящее время он служит единственным русским человеком, проникшим в Абиссинию… и, по всей вероятности, в таких делах удобнейшим орудием бывают подобные Ашинову головорезы».

Проникновение в Эфиопию Духовной миссии в сопровождении отряда «вольных казаков», как прикрытие для решения наших военно-стратегических задач, казалось удачным решением.

В августе с Афона приехал схимонах Паисий, который вскоре был возведен в сан архимандрита, что позволило ему возглавить Духовную миссию.

Архимандрит Паисий. Фото конца XIX века

Рекомендовал его, видимо, Ашинов, ведь в лице архимандрита он обрел не только единомышленника, но и «родственную душу». Паисий был по рождению Оренбургским казаком, в молодости участвовал в боях и кровавых стычках в Средне-Азиатских походах Оренбургского казачьего войска.

Как говорили древние, «ученик не сосуд, который нужно наполнить, а факел, который нужно зажечь». Паисий и стал тем, кто «зажег факел».

Средства на нужды миссии и на постройку в Абиссинии православного храма, собирало «Православное палестинское общество», возглавляемое Великим князем Сергеем Александровичем. Благословил миссию высокопреосвященнейший Исидор, Митрополит Петербургский и Новгородский.

В начале ноября, когда подготовка к экспедиции была практически закончена, неожиданно разразился скандал: правительство вдруг «дало обратный ход», посчитав, что ставятся под угрозу добрые отношения с Францией. В конце концов, пришли к компромиссу, что «экспедиции быть», но уже как частному предприятию. Духовная миссия отправлялась в Абиссинию под охраной конвоя «вольных казаков». Государство же полностью устранялось от участия и обеспечения оной. Уже выданное оружие, уголь и имущество были возвращены в арсенал и на склады.

10 декабря 1888 года на пароходе Добровольного флота «Корнилов» экспедиция выступила в поход.

Кроме Духовной миссии*, ушли в плаванье небольшой конвой из терских казаков-добровольцев и партия переселенцев. Здесь были люди самые разные: от недоучившихся студентов и юнкеров до крестьян с женами, детьми и даже внуками, и одесских босяков. Среди будущих колонистов были земский врач, фельдшер, юрист, учителя народных школ, отставные офицеры и солдаты, плотники, столяры, кузнецы, слесаря и даже садовник. Кроме Софьи Ивановны, еще девять женщин, с ними восемь детей.

* Православная Миссия включала около 40 человек: иеромонахов Антонина и Аристарха, архидиакона Ювеналия, трех афонских монахов, послушников, хор певчих («есть сведения, что четверо послушников были военными инженерами, необходимыми для строительства форта»).
Миссия везла с собой много икон, православной литературы и церковной утвари.

Всего – человек 150–200.

По дороге, в Константинополе взяли на борт десяток осетин – старых нукеров Ашинова; в египетском Порт-Саиде присоединилось несколько беглых русских моряков и иных «искателей приключений».

В Египте переместились на австрийский пароход «Амфитрида», который доставил до конечной точки морского путешествия – Таджурского залива. Всю дорогу параллельным курсом шла, наблюдая, итальянская канонерка «Аугусто Барбариго». Экспедиция всерьез встревожила итальянцев, которые тогда воевали с Абиссинией.

В пути было и происшествие: один из пассажиров упал за борт и был съеден акулами. По оставшимся документам выяснили, что это был «итальянский военный агент полковник Миниателли» (со шпиками такое иногда случается).

На берегу залива Ашинов сговорился и выменял «за 20 берданок и 20 сабель» у «суверенного» вождя Магомета-Лейта обширный кусок земли с давно заброшенным турецким фортом Сагалло. За крепостью простирался большой участок плодородной земли с пальмами, били ключи – источник пресной воды. После молебна над фортом был поднят флаг Русской Духовной миссии и провозглашено создание «Новой Москвы»!

Форт САГАЛЛО-НОВАЯ МОСКВА. С гравюры конца XIX века

Карта колонии «Новая Москва»

***

Сразу же оборудовали походную Церковь Св. Николая и лазарет, пороховой погреб и склад провианта. Духовная миссия, конвой и семейные разместились в неплохо сохранившейся крепостной казарме, остальные в палатках. Позднее сделали балаганы и хижины; собрали из привезенного сруба часовню для общих молебнов; завели оружейную мастерскую и кузницу.

Кавказцы тут же принялись за охоту; бывшие матросы, купив у аборигенов две лодки, занялись ловлей кефали. За крепостью разбили огороды, благо, что семена и шанцевый инструмент закупили еще в Одессе. Заложили сад, посадили саженцы апельсиновых и лимонных деревьев, черенки крымского винограда; хорошо прижились и вишни.

Приятно удивил юрист миссии Николай Федоров, сообщив, что он «в километре юго-западнее обнаружил пласты каменного угля, выходящие на поверхность, кирками добывать можно. Никакого угля для нужд колонии и флота завозить не нужно. А неподалеку и тоже на поверхности, залежи поваренной соли, можно сделать солеварню. Ниже, на дне распадка, горячий источник, белье стирать можно…»

Чем не будущий «цветущий рай земной», чем не «земля обетованная»?

Трезво оценив обстановку, Ашинов решил строить колонию по типу военного поселения, со строгой дисциплиной и порядком. Новичков обучали стрельбе, владению холодным оружием и тактике ведения боя. Конвой и поселенцы были разбиты на взводы, под командой бывших офицеров и юнкеров, начальником штаба был назначен есаул (бывший капитан, отправленный за дуэли в отставку) Н.Я. Нестеров.

Первый взвод был казачий, три взвода пехотные и пятый – «артиллерийская команда со скорострельными картечными орудиями».

Из периодич. печати конца XIX века

***

Русская колония замышлялась с размахом: кроме земли вокруг Сагалло – Новой Москвы (50 верст по фронту и 100 верст в глубину) – под русскую защиту и опеку предполагалось отдать те анклавы и обширные земли в Сомали, где издавна существовали крупные общины Абиссинской Христианской церкви. Для демаркации границ владений Новой Москвы Ашиновым были заложены, точнее, пока только обозначены новые форпосты восточнее Берберы: Ростов-в-Сомали и Новая Пенза (примерно в 300-х километрах от «столицы» колонии!) В них были размещены пока символические гарнизоны из «штрафников». Названия, возможно, были даны на будущее, имея в виду места, откуда планировались партии переселенцев. А, может быть, Николай Иванович захотел таким образом почтить свою далекую Малую Родину. Получился курьез: на деле несколько хижин под русскими флагами, с полуодичавшими «робинзонами», а на британских навигационных картах 1888 года – вполне себе городки: «Rostov in Somalia» и «New Penza».

Уже весной, с началом сезона дождей, ждали от Негуса караван, с которым должны были прибыть и конвой для сопровождения Миссии в Аддис-Абебу, и отряд солдат для создаваемого «Казачьего войска» …

Но 30 января 1889 года появившиеся вдруг французы потребовали сдать оружие и спустить Российский флаг, так как здесь «владения Французской республики». Ашинов резко отказал и пояснил, что на флагштоке не государственный флаг Российской империи, а флаг Москвы, под которым миссия направляется в Абиссинию. Французы ушли несолоно хлебавши, но вскоре появились вновь, уже с ультиматумом и угрозой применить силу. На посланный Парижем официальный запрос, телеграфом ответил Гирс:

«Императорское правительство не принимает никакого участия в предприятиях Ашинова, который действует на свой собственный страх. Нам ничего не известно о будто бы заключении соглашения с местным туземным начальством, и если Сагалло находится в пределах французского протектората, то, как само собой разумеется, Ашинов обязан подчиниться существующим в этой местности правилам».

Фактически, ашиновцы были отданы на расправу французам.

Французский ультиматум Ашинову. Рисунок неизвестного художника

Утром 5 февраля французская эскадра адмирала Ольри появилась на траверзе крепости. В обед два крейсера и две канонерки начали обстрел. Первый выстрел приняли за приветственный салют. Второй снаряд обрушил крышу казармы для семейных; погибли две женщины и трое малолетних детей. На куски разорвало Н. Федорова, тяжело контузило Ашинова. Софья Ивановна с доктором Иваном Земцовым мужественно под огнем оказывали помощь раненым. Монахи спасали иконы и книги. Оборону организовывал есаул Н. Нестеров: горсть казаков, человек 60, залегли в крепостном рву, готовясь отразить атаку высадившегося десанта. Четверо ашиновцев, героически рискуя жизнью, успели вынести из горящего арсенала боеприпасы. Вождь Магомет-Лейта на помощь русским послал отряд туземцев, но французы заградительным огнем не позволили ему приблизиться к крепости. Спустя полчаса методичной бомбардировки, канонада стихла, были убиты шестеро и ранены двадцать два человека. Нестеров поднял белый флаг – нательную рубаху в пятнах крови. Французский десант окружил крепость, но сутки в нее не входил, отказывая в помощи многим раненым и не давая возможности связаться по корабельному телеграфу с российскими властями. Ночью группа казаков, прорвав оцепление, ушла к абиссинцам. Оставшиеся утром похоронили убитых и сдались на милость победителей. Переговоры вел архимандрит Паисий. Арестованы были Ашинов, отец Паисий, колонисты и монахи миссии. Имущество было разграблено, остатки форта Сагалло взорваны.

18 февраля плененные были переданы на специально присланный из Одессы русский клипер «Забияка». Абиссинская эпопея закончилась.

Официальное сообщение гласило: «Императорское правительство полагает, что не представляется основания возлагать на французские власти в Обоке ответственность за присшедшее в Сагалло кровопролитие и что ответственность за это должна всецело пасть на Николая Ашинова, решившего нарушить спокойствие в пределах территории, подведомственной державе, находящейся в дружественных отношениях с Россией…»

***

После следствия предводитель похода долго содержался под арестом в Севастополе. Потом был отпущен, но «ему было приказано жить безвыездно в деревне, в Саратовской губернии»; Софье Ивановне разрешили удалиться в ее черниговское имение; отец Паисий был сослан в Тифлис под надзор экзарха Грузии; другие участники экспедиции, можно сказать, «отделались легким испугом». Мягкость наказания косвенно говорит о том, что в Африке Ашинов действовал, все же, не на «свой страх и риск»…

Умер Николай Иванович Ашинов в имении жены, было ему от роду 46 лет.

После себя он оставил сына Боремира и дочерей: Софью, Варвару, Екатерину.

Как пишет Ю. Пахомов: «Вольному атаману Ашинову удалось лишь обозначить тропинку к дружественной нам Эфиопии, вслед за ним пришли другие путешественники и миссии. В 1894 году отставной есаул Кубанского казачьего войска Н.С. Леонтьев с путешественником А.В. Елисеевым, штабс-капитаном артиллерии К.С. Звягиным и архимандритом Ефремом организовали экспедицию в Абиссинию. Она была тепло принята Императором Менеликом II, который сменил, погибшего в бою с «махдистами» (уже в марте 1889 года) Негуса Иоанна.

В марте1896 года Российское общество Красного Креста отправило в Абиссинию санитарный отряд, на базе которого впоследствии был создан русский госпиталь, существующий в Аддис-Абебе и поныне.

В 1897 году Россия направила свою дипломатическую миссию во главе с П.М. Власовым».

Много чего еще можно здесь припомнить, например, экспедицию поручика Виктора Машкова и Абиссинское путешествие поэта Николая Гумилева.

Так что, дело, начатое атаманом Ашиновым, все же сдвинулось с места.

Памятник А.С. Пушкину в Аддис-Абебе (Эфиопия)

Памятник А.С. Пушкину в г. Асмара (Эритрея)

***

Попрание русского флага в 1889 году, сдача наших позиций произошли старанием нашей дегенеративной элиты при «оглушительном молчании» общественности. Один за другим ушли в мир иной те, чьи голоса несогласия могли быть услышаны: Михаил Катков, Иван Аксаков, адмирал Иван Шестаков. Молчало «общество», как молчали мы сами, когда сто лет спустя, уже на рубеже ХХI века наблюдали, как ликвидировались наши прекрасно оснащенные базы на южных морях (Нокра и Дохлак в Эфиопии, Бербера в Сомали, Камрань во Вьетнаме).

Что же та «глыба», имя которой Император Алекандр III? Увы, этот «великан» был, подобно Гулливеру, связан по рукам и ногам лилипутами-гирсами.

Будь на его месте, например, Николай I, все дело могло приобрести совсем иной оборот!

За сорок лет до Ашинова капитан I ранга Геннадий Иванович Невельской по собственному почину, преступив категорический запрет императора, изгнал китайских торговцев и поднял русские флаги над Амуром. Подарил России-матушке Приамурье, Приморье и Сахалин! Без его подвига никакого русского Дальнего Востока могло не состояться, у нас под носом был бы Китай или колония Великобритании, а нам оставалась бы лишь суровая Колыма да Чукотка.

18 февраля 1850 года «Особый комитет по делу Невельского», возглавляемый канцлером К.В. Нессельроде (этот предшественник русофоба Гирса, прожив в России свыше 60 лет, так и не научился русскому языку) вынес вердикт: «Российские флаги снять, Николаевский пост и другие поселения, основанные Невельским, упразднить. Самого же его арестовать, разжаловать в матросы с лишением всех прав состояния и предать суду».

Срок разжалования оказался очень коротким, ведь Император Николай I на доклад комитета наложил резолюцию, слова которой актуальны и ныне:

«Поступок капитана Невельского считать молодецким, благородным и патриотическим! Там, где русский флаг единожды был поднят, он спущен быть не должен!»

P.S.

Казачество, как «служивое», так и «вольное» – есть реакция русского народа на сверхжесткое давление извне.

Подлинный казак ныне – это вовсе не тот розовощекий толстячок в лампасах, что торгует арбузами на пензенском рынке.

Подлинные казаки сегодня – это Игорь Стрелков, «Гиви» и «Моторола», это Евгений Пригожин, Дмитрий Уткин и «вагнера». Это те, кто по зову сердца встал на защиту границ «Русского мира».

Памяти одного из них – пензенского «вольного казака» и журналиста, воина-добровольца в Приднестровье и Абхазии, Сергея Малькова, от которого я впервые узнал про Николая Ашинова – посвящается публикация этого материала.

«Вольный казак» С.В. Мальков. Фото начала 2000 годов